Дана Алексеева - Люблю (ненавидеть) тебя

— Оставим все как есть, – равнодушно сказала я дизайнеру.

Пока я переодевалась, Мин как могла отвлекала Милу, которая не могла усидеть на месте и хотела потрогать платье со всех сторон. Я подмигнула маленькой обезьянке, и та весело заулыбалась в ответ.

— Тетя Оливия, вы как настоящая принцесса. Мама мне тоже платье купила. На свадьбе я буду идти рядом с вами и бросать лепесточки, – Мила изобразила все в движении, чем вызвала мое умиление.

— Хорошо, дорогая. Тогда мне больше не о чем переживать.

Когда последняя примерка платья была закончена, мы расположились в гостиной. Я обхватила подушку руками и смотрела на то, как Мила на ковре изображает свои успехи в гимнастике.

— Оливия, на тебе совсем нет лица… — заметила Мин и переглянулась с Сабриной. – До церемонии осталось две недели, а у тебя нет настроя… Что не так?

— Не забывай, что она в положении, – сказала Сабрина. — Гормоны шалят, только в путь…

— Девочки… — я простонала и легла на ко колени к Мин. – Я совсем потерялась… Будто я не я, и все это происходит не со мной. Мои мысли далеко от того, что происходит в реальности.

Ладони Мин успокаивали мои разбушевавшиеся эмоции, нежно поглаживая волосы.

— Каждый день я просыпаюсь, как в тумане… и не знаю куда идти. В какую сторону сделать шаг, чтобы не упасть в какую-нибудь яму или ловушку. Я боюсь этого. Ужасно.

В гостиной стояла тишина. Я знала, что не стоит всего этого говорить. Но я устала молчать. И съедать себя изнутри.

— И чувство того, что я делаю что-то не так, не покидает меня, – я смахнула слезу с щеки. – Все, что происходит со мной сейчас, не должно было случиться…

— Ты не хочешь выходить замуж за Дэйва? – склонилась надо мной Мин.

— Мне сложно ответить. Сейчас я — тугой узел из сомнений и противоречий. На каждый довод «за» выступает два «против».

Мин не смогла подобрать слов. Очень сложно понять другого человека, а тем более, советовать ему что-то. Сабрина тяжело выдохнула и утиной походкой в перевалочку направилась к своей сумочке.

— Держи, — она протянула мне таблетку и стакан. — Тебе надо успокоиться. Мне всегда помогало, когда у меня шалили нервишки, и настроение было дрянь.

Одним глотком воды я проводила таблетку внутрь. Сабрина удовлетворенно кивнула:

— Молодец. Только ты знаешь, что творится у тебя с Дэйвом, и что тебя так мучает. И никакими словами это не сможешь передать. Но в последнее время ты и вправду какая-то не своя.

Я прикрыла глаза. Мин накрыла меня покрывалом, я расслабилась, и меня слегка отпустило.

— Вот и хорошо. Лучше отдохни и позволь себе не думать ни о чем. От дурных мыслей может взорваться голова, и ничего тогда хорошего не жди.

Ко мне подошла Мила и погладила по голове, повторяя за своей матерью:

— Тетя Оливия заболела?

— Нет, солнышко. Она просто чуть-чуть устала.

— Мама, а дядя Коул сегодня придет? – прозвучал неожиданный вопрос над ухом.

Я открыла глаза и посмотрела на Мин.

— Я не знаю, дочка, – нервно ответила она. — Иди, давай, поиграй.

Мин надула губы и побежала к игрушкам. А мы с Сабриной недоумевали над происходящим.

— Ну вот… опять она за свое! – с досадой пробубнила она. — Что вы так на меня смотрите? Коул все-таки добрался до дочери.

— Без твоего разрешения?

— Можно и так сказать. Мила была с няней, когда он пришел и представился моим другом. Он не сказал ей, что он — отец. Коул просто играл с Милой, одновременно завоевывая ее доверие. Сейчас они друзья, и она ждет его каждый день, спрашивает про него.

— Ты против их встреч? Ты говорила, что он хотел судиться… Что по итогу?

— Теперь он хочет решить все мирным путем. Хочет регулярно видеть ее, играть, делать подарки…

— Может, оно к лучшему. Вряд ли Коул сможет навредить ей.

— Мне просто обидно. Меня задевает его простота. Он всегда был таким. Я не сомневаюсь, что он может так же быстро исчезнуть, как и появился. Как я потом должна это объяснять Миле?

Мин растерянно посмотрела на нас, а потом на дочку.

— Дай ему шанс, – коротко сказала я. — Тем более, что он не давит на тебя и на Милу. Пусть общаются.

— Я соглашусь с Оливией, – поддержала Сарина. – Отцовские чувства в Коуле проснулись поздновато… но лучше поздно, чем никогда. Надо пойти навстречу, Мин. Тем более, если ребенок привязался к нему.

Мин было трудно принять обратно Коула, пусть даже в качестве отца для Милы… Все прекрасно помнили, как некрасиво он поступил, узнав о беременности. Он не был готов становиться папой так рано. Как не была готова и Мин… Но кто-то выдержал все и пошел до конца, осознавая всю ответственность, а кто-то трусливо спрятался в кусты, о чем сейчас горько жалеет…

— Я подумаю, – сказала Мин. – Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив, и сделаю все для этого.

Мы приняли ее ответ за «зеленый свет» и успокоились.

— Тетя Сабрина, как дышит ваш малыш в животе? Ему, наверно, там очень тесно… — задумчиво сказала Мила, смотря на выпирающий живот Сабрины.

Мы тихонько засмеялись. Мила принялась гладить живот, разговаривая с «пузожителем»:

— Эй, ау, ты меня слышишь?!

Живот дернулся от толчков ребенка, и Мила радостно засмеялась:

— Вы видели это?

— Думаю, так он поздоровался с тобой, – сказала Сабрина и болезненно поморщилась.

Ребенок дернулся еще раз, и Сабрина ахнула. Она схватилась за живот и со взглядом, полным страха, посмотрела на нас. Когда она встала, то мы заметили, что платье было сырым.

— Кажется, началось… — задрожал ее голос.

Рев мотора гудел в ушах, и я давил на газ все сильнее, разгоняясь до бешеной скорости. Но куда я мчусь? Впереди кромешная тьма и неизвестность, слабо освещаемая фарами байка. Я слышал зов ее слабого умоляющего голоса, который заставлял мое сердце сжиматься и причинял боль.

— Мартин… Мартин, – отдалось эхом в сознании.

Я оглянулся и опять никого не увидел. Где ты? Где ты, Оливия!

Я летел вперед, как слепец, оглушенный желанием найти ее и помочь. Я слышал ее, чувствовал, что она где-то рядом.. но не видел.

— Оливия! – крикнул я в пустоту и злился все сильнее на свое бессилие.

Зарычав в отчаянии, я поднял на дыбы байк… Впереди обрыв, который я обязан преодолеть. Возможно, именно за ним меня ждет она. Откуда я знаю про обрыв? Я уже был здесь однажды.

Я взлетел над обрывом и кричу, что есть мочи, словно мне это поможет… На этот раз я должен это сделать!

Мой полет оброрвался перед самым выступом, который сулил спасение, и я снова падаю вниз.

Удар, и я вздрогнул во сне, резко просыпаясь от кошмара, который преследовал меня последние недели.

Открыв глаза, я увидел озабоченное лицо Лили и тяжело выдохнул.

— Опять этот сон… — проконстатировала она и поджала губы. – Ты снова звал её.

Я зажал пальцами внутренние уголки глаза, пытаясь вырваться из состояния, в котором пребывал секунды назад. Сейчас я видел и слышал Оливию только во снах, и это сильно мучало меня. Именно ночью мои страхи и сомнения вырывались наружу, и я не мог спокойно спать.

— Да, – сипло сказал и прочистил горло. – И я опять не смог перелететь этот обрыв.

Лили налила из графина воду и передала мне стакан. Она переживала за меня и, к сожалению, ничем не могла помочь. Больше всего я опасался того, что внутренние муки будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь

— Выпей, – она присела рядом, скрестив ноги.

Лили взяла меня за руки и посмотрела на меня проникновенным взглядом, пытаясь затронуть самые глубины души.

– Ты любишь её? – тихо спросила она.

— Имеет ли это сейчас значение… — глухо усмехнулся я, и внутри все защемило при звуке этого вопроса.

— Я вижу, что любишь, – слегка нахмурилась она.

Я запрокинул голову на стену и закрыл глаза. В темноте я всегда видел ее лицо. Такое красивое и с искрой в глазах…

— Почему ты сдался, Мартин? Перед самым финишем, когда надо, наоборот, собрать все силы?! – прозвучал упрек в голосе сестры.

Я открыл глаза и удивленно посмотрел на это обеспокоенное создание, выдвинувшее протест-претензию против меня. Лили сердилась на меня, и ее хмурое лицо и обиженный высокий тон был первым признаком.