Между ними было так много, столько событий и столько боли, что, несмотря на моменты мира и согласия, тень прошлого все еще где-то таилась, а Мойре так хотелось, чтобы их отношения стали проще и доверительнее.
Роберт встал.
— Если мы решили стать партнерами, то у меня к тебе будет просьба.
Он подошел к ней, и она мгновенно ощутила исходящее от него тепло. Казалось, что он всегда кипит каким-то медленным, скрытым огнем, его кожа всегда была теплой, обычно хладнокровный взгляд начинал гореть от малейшего прикосновения.
А как она любила прикасаться к нему, гладить его широкие голые плечи, твердую грудь, живот и… ниже!
Чувство было таким сильным, что ей пришлось сглотнуть, прежде чем спросить:
— Какая просьба?
— Если мы делаем это вместе, я буду принимать окончательное решение. Армия с двумя генералами обречена на поражение.
Если бы сейчас он только прикоснулся к ней и боль, которая с каждой секундой все больше росла внутри ее, ушла, она согласилась бы на что угодно…
Кроме этого.
— Если смогу, то соглашусь, но…
Он поднял пальцем ее подбородок:
— Никаких «но». Скрепим наш пакт поцелуем?
Она видела его горящие глаза, чувствовала жар его тела. Разум кричал ей, что надо сопротивляться, но тело не слушалось. Она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его рту.
Больше ничего не требовалось. Одного прикосновения к его губам было достаточно, чтобы она уже не могла оторваться. Она этого хотела. Хотела его. Она так давно была одна, ей против стольких невзгод пришлось бороться, что просто чувствовать его было величайшим счастьем.
В ту же секунду как Мойра коснулась его губ, Роберт решил овладеть ею здесь и сейчас. Он хотел этого с того момента, когда увидел ее обнаженной в медной ванне возле камина. Обнимая ее теперь, он сожалел о том, что так долго ждал этого.
Не прерывая поцелуя, он развязал тесемки сорочки, но потом отступил, стянул ее через голову, так что ее волосы рассыпались по плечам. Она была так прекрасна, что смотреть на нее было почти больно.
Она расстегнула его жилет и вытащила из брюк полы рубашки.
— Погоди, дорогая. — Роберт сел и стянул с себя сапоги.
Смеясь, Мойра сняла с него камзол, а он развязал галстук и бросил его на пол. Остальная одежда последовала туда же.
Обхватив Мойру за талию, Роберт повалился на кровать, увлекая ее за собой. Он начал ее целовать, в восторге от частого дыхания, порозовевшей кожи и потемневших от страсти глаз. Они слишком долго были вдали друг от друга, а вспыхнувший огонь был слишком обжигающим, чтобы все не завершилось взрывом.
Мойра прошептала ему на ухо:
— Как мне хорошо с тобой.
— А мне с тобой.
Его руки соскользнули с ее плеч вниз, к талии, а потом ниже, и он прижал к себе ее ягодицы.
Больше ей ничего не надо было. Она расставила ноги, и он чуть не задохнулся от того, что она медленно впустила в себя его твердую плоть. Опершись руками по обе стороны его тела, она начала ритмично двигаться вверх-вниз. Роберт обхватил ее за талию, пытаясь немного умерить ее пыл, боясь, что его не хватит надолго. Он приподнял ее бедра и глубоко вошел в нее.
Откинув голову, она впилась пальцами в его плечи, поддаваясь взрывам наслаждения.
На лбу Роберта выступил пот — он пытался сдерживать себя. Когда Мойра тяжело опустилась на него, он перевернул ее на спину, не прерывая контакта. Она обхватила его ногами, и Роберт начал двигаться, не спуская с нее взгляда. Глаза Мойры были закрыты, но выражение экстаза не сходило с ее лица. Она двигалась в том же ритме, что и он. Ее белая кожа блестела, губы припухли от поцелуев. И все это принадлежало ему.
Эта пьянящая мысль подгоняла его. Движения становились все быстрее. Сердце стучало в бешеном ритме, все тело покрылось испариной.
Она неожиданно выгнула спину, схватила Роберта за плечи и выкрикнула его имя. Он содрогнулся от того, что его окатила волна жара. В последнюю секунду Роберт освободился и скатился с нее, расплескивая сперму.
Мойра лежала рядом, положив ладонь ему на грудь.
— Это давно должно было случиться, любовь моя, — шепнула она.
— Да.
Они лежали рядом, пока их дыхание и тела приходили в норму. Роберт не мог представить себе момент, когда бы он чувствовал такое удовлетворение. Солнце приятно грело, снизу доносились звуки расставляемой на столах посуды. Аромат лаванды, исходящий от Мойры, успокаивал его, и он понял, что, если бы не мысли об освобождении Ровены, он мог бы остаться здесь и забыть о том, что существует мир.
Но разве можно забыть о Ровене?
Мойра, по-видимому, думала о том же, потому что она повернулась на бок и очень серьезно сказала:
— Если мы должны предстать перед Россом любящей супружеской парой, то все, что сейчас произошло, было неплохой идеей.
Роберт засмеялся:
— Ты права. — Игриво поцеловав ее в нос, он встал и подошел к умывальнику, чтобы вытереться полотенцем.
Потом стал собирать с пола свою одежду.
— Галстук порвался — Бюффон будет расстроен.
— Я уверена, что мою сорочку тоже нельзя будет надеть.
— Значит, мы квиты. Мой галстук против твоей сорочки.
— Хорошо, что это галстук, а не камзол. Я знаю, как ты их ценишь. — Она села, прикрывшись простыней.
— Их шьют по специальному заказу, они очень дорогие. Но если бы мне пришлось выбирать между лучшими камзолами и тем, что произошло, камзолы проиграли бы.
— Рада, что меня оценивают так высоко. Я отдала бы за это даже две сорочки.
Он хихикнул и начал одеваться.
— Нам всегда было хорошо в постели.
— Да, в этом мы подходим друг другу. — Она подтянула колени и обхватила их руками.
Он наблюдал за каждым ее движением.
«Боже, он думает о том, чтобы вернуться в постель». Она снова легла на бок, удивившись, что ее тело все еще трепетало от наслаждения.
Он начал натягивать брюки, при этом выражение сожаления не сходило с его лица.
— Мне бы хотелось провести утро в постели, но слуги скоро принесут твою ванну. К тому же до того как мы поедем, мне надо продать пару лошадей.
— О!
— Я отослал людей Энистона, но у меня остались его лошади, — усмехнулся он. — Я надеюсь, он расстроится, что лишился их.
Роберт надел сапоги и камзол.
Она наблюдала за тем, как он швырнул в угол разорванный галстук, потом отодвинул в гардеробе один чемодан, чтобы достать другой. Со спутанными волосами и в расстегнутой рубашке он все равно выглядел элегантным.
«Он всегда ведет себя так, будто ему все равно, что о нем подумают. Нет силы мощнее, чем неподдельное равнодушие».
Он достал новый галстук и, завязав его несколькими привычными движениями, заколол его булавкой с сапфиром. Потом заправил рубашку, разгладил жилет и провел пальцами по волосам.
Она была немного недовольна тем, что Роберт мог так быстро переходить из состояния растерзанности в идеальное. Ей понадобилось бы не менее часа, чтобы просто высушить волосы.
Взяв шляпу, он открыл дверь.
— Я вернусь, как только распоряжусь насчет продажи лошадей. Здесь поблизости живет фермер, который, по словам хозяина гостиницы, как раз хочет купить чистокровных лошадей, так что я долго не задержусь.
Мойра откинулась на подушки.
— А я искупаюсь и присоединюсь к тебе во время ленча.
— Отлично. — Он поклонился и вышел.
Она слышала, как он прошел по коридору. Потом его голос раздался во дворе, он подзывал грума.
Вздохнув, она устроилась поудобнее. Завтра появятся другие проблемы, но по крайней мере она больше не будет сражаться одна.
Глава 13
Я получил известие, что Уильям должен приехать в течение месяца, чтобы обеспечить мое освобождение. Давно пора. У меня дел невпроворот, черт побери!
Хотя мои апартаменты роскошны, я вынужден выносить постоянное присутствие мисс Смайт-Хотон, которое — из-за моего редкого пребывания в женском обществе — приносит мне большие неудобства.
Прошлую ночь произошло нечто довольно странное. Моя ассистентка провела день в гареме, собирая сведения, которые могли бы быть полезными при переговорах о моем освобождении. Но я не знал, что она использовала это время, чтобы изучать не только нравы гарема, но и манеру одеваться так, что я не нахожу слов, чтобы это описать.