– Давай не будем, мне пора. Пока.
– Хм, ну пока.
Я полностью был в отчаянии. Я не понимал, почему так произошло! Хотя, я понимал. Она просто не хотела со мной встречаться, но принимать этого мне не хотелось. Чертов облом. Это был один из худших дней в моей жизни. Меня тошнило после этого разговора. Я не знал, что мне делать. Да мне и не хотелось что-то делать, я хотел просто лечь и валяться, словно мешок, набитый какой-то тяжелой пустотой. Именно пустотой! А еще было отчаяние. И разочарование. Но я не мешок, поэтому я не мог просто лечь и валяться в безмолвии наедине со своей…пустотой, отчаянием и разочарованием. Знаете, такая триада эмоций, захлестнувшая меня в эту чертову пятницу. Я смотрел на люстру, что освещала комнату, в которой я лежал на кровати. Я смотрел на пол, на потолок. На чертов мобильник. Я заказал такси.
Через 15 минут приехала машина, о чем я узнал по звонку, в котором робот-автоответчик назвал мне марку машины и номер: серый Renault, 347. Накинув куртку и надев ботинки, я выбежал к подъезду. Я даже шапку свою захватил. Таксист выглядел…как обычный таксист. Которых тысячи. Мы даже не запоминаем их лиц, потому что они, как часть машины, они и сами машина, механизм, прикрученный ногами и руками к автомобилю. Единственное, что мне запомнилось это лысина.
Лысый таксист, снег, холод, поздний вечер, пустота, отчаяние и разочарование. Удивительный коктейль.
– Здравствуйте.
– Здоров, какая квартира?
– 38.
– Куда едем?
– Ммм… Давайте в бар, что на Карла Маркса, «Хмель и солод» кажется.
– Хорошо, поехали, – без оптимизма промолвил лысый таксист.
Минут через десять мы доехали до точки назначения. Я говорю «минут через десять», потому что пока мы ехали, на радио отзвучали три песни. Средняя продолжительность одной песни три-четыре минуты. Вот. Расплатившись с таксистом, я вышел на улицу, прошел пять метров и завалился в этот чертов бар. Типичный бар: тусклый свет, бармен у стойки, за столиками сидят мужики. Те, кто пришел недавно, мало разговаривают и в основном пьют пиво, те, кто уже давно здесь – они либо в стельку, либо…их здесь нет.
Знаете, как в американских боевиках, я подошел за барную стойку, сел за стул, и начал думать. Долго думал, вообще стоит ли мне пить алкоголь?
– Добрый вечер, – все приличные люди, которые пришли нажраться, именно так начинают разговор с барменом.
Бармен кивнул, и пошевелил губами, мол, здравствуйте.
– Что будете заказывать? – сказал он после шевелений губами.
– Виски с колой, пожалуйста.
Через три минуты мой заказ был готов. Этот момент я помню отчетливо: взяв стакан в руку, я сделал небольшой глоток. Затем на меня вновь навалило, навалили эти чувства, эта боль, этот удар, я взял и осушил чертов стакан до дна.
– Повторите.
Я сидел, опустив голову вниз, как конченый человек, жизнь которого сведена лишь к осознанию своей боли и отсутствию способности что-либо изменить.
– Повторите.
Мне не хотелось есть. Меня выворачивало при одной лишь мысли о еде. Я не закусывал. Я был так несчастен.
– Повторите.
Я поникший и никчемный. Проживающий бессмысленную жизнь в бессмысленном мире. Ни в чем нет смысла. Даже в поиске смысла нет смысла. Мы ничего не можем изменить, и в то же время, даже если мы попытаемся что-то изменить, во вселенной ничего не изменится.
– Можно повторить.
Мы капли в огромном океане. Мы маленькие островки биомассы. Мы иголка в стоге сена. Мы крохотная планета в гигантской вселенной. Мы ничто. И всегда им будем. И даже если нас не будет – мы ничто. Потому что ничто, даже если оно есть, оно продолжает оставаться ничем.
– Повторите.
…
– Повторите.
…
– Можно еще разок.
…
– Повтори.
Мои губы и нос онемели. Мой желудок наполнен алкоголем. Глаза тяжело поднимаются. И все. У меня есть мобильник в кармане. Я же такой смельчак. Но даже в стельку пьяный я не звоню А. Я так разочарован во всем, во всем, что меня окружает. Мне ничего не интересно. Мне не хочется жить, но мне и не хочется умирать. Вот стать бы камнем и валяться бы себе на земле. Молча и тихо. Может раз в год меня кто-то сдвинет с места, или толкнет ногой, а может, если повезет, кто-то об меня спотыкнется и обматерит, что есть мочи. Но нет – я не камень. Я пьяный человек. И несчастный. Каких миллионы на свете. Я один из них. Теперь я в их биомассе. Серая и невзрачная, беспомощная и бесполезная, апатичная и депрессивная, огромная и…огромная биомасса. Как скалы в горах. Вроде они и есть, и даже порой по ним кто-то лазает, но они просто есть и всё. И никакого толку. И на хрена они вообще нужны? Для эстетики? Ведь даже когда на них выпадает снег, на них не покатаешься. Это ведь скалы. На то они и скалы, что о них можно разбиться или сорваться с них. Они ненадежные и… колкие.
Искра жизни XII /2011/
После чертовой пятницы, началась чертова суббота. Затем пришло чертово воскресенье. И все эти дни как один были похожи друг на друга. Как в фильме «День сурка». Выпивка, дорога домой, похмелье и лютый холод. Казалось, нет ничего ужаснее. Я ведь был такой, какой я есть, как девушка смогла загнать меня в такую «дыру», в такую никчемность?! Но моя гордость начала побеждать это депрессивное состояние. Я встал на ноги, в понедельник утром мне уже не хотелось нажираться в стельку, я пошел на занятия. Придя утром в универ, я встретил А. Она сидела в лекционном зале и место рядом с ней было свободно. Раньше я там сидел, рядом с ней. Но теперь всё было иначе – я переполз в биомассу несчастных, а значит, я уже не могу сидеть рядом с А. и разговаривать с ней обо всем на свете. Мы больше даже не друзья, мы даже не будущие коллеги, но мы и не враги. Мы просто две параллельные линии, идущие в пространстве, и нам не дано пересечься, ведь один из нас отверг другого, и другой оказался отвергнутым. Так часто бывает с людьми, которые доселе дружили, но кто-то из них влюбился и теперь между ними лишь безмолвие. Даже не стена, и не пропасть. Просто безмолвие. Я был зол на А., не знаю, справедлива ли была моя злость? Мне хотелось, чтобы ей тоже было больно, и я совершил банальность и глупость. Я решил попробовать «замутить» с Эммой. Эмма училась с нами, и А. ее прекрасно знала. Они часто общались друг с другом, смеялись и даже вместе кушали в столовой. Эта идея пришла в голову именно в понедельник, хотя, моя голова болела после трех ужасных «дней сурка», но все же это не помешало родиться этому идиотскому и банальному плану в моем мозге.
Во вторник у нас была лекция по патологической анатомии. Я банально присел рядом с Эммой. Лекцию никто не писал, и даже немногие ее слушали. Я стал говорить о том, о сем, сначала стал ходить вокруг да около. Потом я достал мобильник, вставил наушники, и мы принялись слушать музыку – каждый вставил себе в ухо по наушнику, я левый, а Эмма правый. Мы смеялись, я шутил, и мы снова смеялись. Когда девушка тебе безразлична, с ней всегда легко общаться. Поток слов так и льется из тебя. Ты говоришь что угодно, всяческий бред, и даже не думаешь о смысле своих слов, просто разговоры ни о чем. И знаете, я понял со временем, что чем больше ты можешь проговорить с девушкой ни о чем, тем легче ею завладеть. Это правило, и оно работает. В умелых руках.
– Представляешь, лет через сорок мы сидим с тобой вот также рядом, вдвоем, у нас хриплые голоса, хронический кашель. Сидим на такой скамеечке возле дома, горбатые. Рядом бегают внуки и что-то там кричат, но наш слух уже не тот. Эх, молодость, молодость, не дам тебе убежать! Буду гулять на полную катушку, пока есть время!
Она ухохатывалась. Закрывала рот своими тонкими пальцами и хохотала. А мои мотивы были корыстны и глупы. Я хотел сделать больно А., ну и заодно переспать с Эммой. Убить двух зайцев одним выстрелом. У Эммы были карие глаза. Что за напасть, у всех девушек, к которым я лезу со своими мотивами (неважно хорошими или плохими), у них у всех карие глаза! Это была худенькая девушка со светло-каштановыми волосами, опускавшимися ниже плеч. Улыбчивая и легкомысленная. Веселая и…легкомысленная. Хочу сказать это дважды! Стройность ее талии подчеркивали обтягивающие платья, которые она одевала нечасто, но когда она была в них, я заводился как подросток-девственник. Ее симпатичное личико напоминало мне… да ничего оно мне не напоминало. Обычное круглое и симпатичное светленькое личико. Улыбка была ей к лицу. Ведь за ее губами скрывались ровные и красивые белые зубы, которые мне чем-то нравились. Но ее пальцы излучали какой-то холод. Нет! Не физический холод, они были обычные по своей температуре, просто когда я держал ее за руку, я не чувствовал, что она тоже меня держит. В том смысле, что я не ощущал душевного тепла. Может она тоже хотела со мной просто переспать? Убить одного зайца одним выстрелом. В таком случае, мы были нужны друг другу.