Вероника села, оправляя пышные юбки с ловкостью, обретенной за долгие годы. В конце концов мистер Керр тоже сел, положив перед собой стопку бумаг, и широко улыбнулся ей, показав все зубы.
Лицо поверенного было длинным и узким, лоб широким, а нос походил на кнопку. Борода его была коротко и аккуратно подстрижена и сливалась с бакенбардами, привлекая тем самым внимание к большим карим глазам. Уши казались узкими, остроконечными и прилегали к голове.
Мистер Керр напомнил ей серьезную белку. Сходство усиливала его манера похлопывать по бумагам краями ладоней, будто эта стопка бумаги была вроде найденного белкой ореха.
Но то, что Вероника почувствовала в нем, то, что исходило от него, ничуть не было забавным.
Его окружало странное темное облако, будто он был разгневан, но старался скрыть это. Вероника наклонила голову и намеренно принялась оправлять юбку, стараясь разгадать чувства мистера Керра. Раскаяние? Печаль? В нем и его чувствах было что-то отталкивающее.
– Лорд Фэрфакс дал мне указания сообщить вам о составленном для вас брачном контракте, леди Фэрфакс. Хотя обычно он составляется до брака, но его милость не хотел привлекать к этому вашего дядю.
– Брачный контракт?
– Да, – ответил мистер Керр и назвал такую сумму денег, что Вероника в изумлении воззрилась на него.
– Это слишком щедро, – сказала Вероника.
Более чем щедро. На такие деньги она могла с комфортом прожить всю жизнь.
– Почему, мистер Керр? – спросила она, прижимая к юбке влажные ладони.
– Почему – что, леди Фэрфакс?
Углы рта мистера Керра приподнялись и поползли вверх, и теперь он походил на разгневанную белку.
– Я согласен, леди Фэрфакс, что это странно. Но все же его милость проявил безусловную твердость и настаивал на том, чтобы вы могли спокойно жить на эти деньги сами по себе.
В желудке у нее образовалась ледышка.
– Он не предполагает оставаться со мной, мистер Керр? – заставила Вероника себя спросить. – Он аннулирует наш брак?
Поверенный посмотрел на нее с удивлением и несколько секунд не произносил ни слова.
– У вас есть основания считать, что он хочет аннулировать брак, леди Фэрфакс?
Вероника кивнула.
– В таком случае на вашем месте я не стал бы думать об этом. Особенно принимая во внимание то обстоятельство, что его милость принял меры, чтобы так щедро обеспечить ваше будущее.
Из-за щедрости Монтгомери люди перестанут принимать во внимание ее сиротство и оказывать ей покровительство. Теперь у нее будет достаточно денег, чтобы иметь собственный дом независимо от того, что случится в будущем.
– Мой муж собирается вернуться в Америку, мистер Керр?
Поверенный ответил не сразу. Наконец по истечении мучительной для нее паузы покачал головой:
– Мне об этом ничего не было сказано.
– А он сказал бы вам?
Лицо мистера Керра выразило неодобрение. Его раздосадовал ее вопрос? Или мысль о том, что Монтгомери мог что-то предпринять, не советуясь с ним?
– Ему пришлось бы это сделать, леди Фэрфакс. Есть много тонкостей, которые следовало обсудить, если бы его милость решил вернуться в Виргинию.
Вероника говорила себе, что не стоит пытаться проникнуть в планы Монтгомери, а лучше быть благодарной за то, что он столь благородно устроил ее дела.
– Если вы подпишете эти бумаги, леди Фэрфакс, – сказал мистер Керр, – я представлю их соответствующим официальным лицам. И в следующий раз мы увидимся уже в Шотландии.
– Вы отправляетесь в Шотландию, мистер Керр?
– Я живу там, леди Фэрфакс. В Донкастер-Холле.
Вероника поставила свою подпись там, где указал поверенный, стараясь держать свои чувства в узде. Позже, оказавшись одна, она сможет обдумать все, что он сказал, и решит, стоит ли ей беспокоиться.
Дела Монтгомери успешно завершились. Он заручился обещанием нескольких компаний немедленно удовлетворить его заказы и отправить в Шотландию все, что он счел необходимым. Лондон был слишком людным и перегруженным местом для него и его целей. Монтгомери вошел в свой городской дом, занятый мыслями о том, какой вид придать комнатам, полным воздуха, и остановился только при виде своей жены.
Вероника сидела на ступеньках лестницы.
Не требовалось быть ясновидящим, чтобы понять, что она раздосадована.
– Вижу, что вы ждете меня, – сказал Монтгомери.
Вероника не ответила, только встала, спустилась вниз по ступенькам, продолжая пристально смотреть на него. Но вместо того чтобы подойти к нему, она направилась в гостиную, не оглянувшись, чтобы удостовериться, что он следует за ней.
Монтгомери размышлял, не стоит ли отправиться в библиотеку и закончить составление списков необходимого оборудования, но отказался от этого. Со вчерашнего вечера, когда он решил, что лучше сохранить целомудрие, чем отправиться в постель к незнакомке, было ясно, что этого разговора не избежать.
Похоже, Веронику сердило такое решение.
Однако первый вопрос, который она задала ему, когда Монтгомери последовал за ней, оказался совсем иным.
– Вы возвращаетесь в Америку?
Монтгомери вошел в гостиную – просто, без изысков обставленную комнату, прямую противоположность той, где был заключен их брак.
Вероника сжала руки перед собой и подняла на него глаза.
– Вы берете меня с собой?
– Что заставило вас подумать, что я поеду в Шотландию без вас?
Облегчение отразилось в ее взгляде так мгновенно, что, если бы последние четыре года Монтгомери не изучал людей, находившихся под его началом, не заметил бы этой перемены.
– Когда мы отбываем? – спросила Вероника, прижимая ладони к бокам.
– Сегодня днем, – ответил Монтгомери, сознавая, что должен был сообщить ей об этом раньше. Но он столько лет думал только о себе и так привык к этому, что ему еще предстояло усвоить: следует принимать во внимание и потребности окружающих.
– Поезд отправляется в два. Вы будете готовы к этому времени?
Вероника кивнула.
Монтгомери подошел к софе, стоявшей под прямым углом к камину. Обтянутая зеленой тканью с цветами, на его взгляд, она обнаруживала слишком женский вкус. Вполне возможно, что в Англии гостиная находилась в ведении женщин.
Вероника не села рядом с ним. Вместо этого она осталась стоять лицом к нему и повторила свой первый вопрос:
– Вы возвращаетесь в Америку?
– Почему вы спрашиваете?
Вероника шагнула к нему, потом еще раз и остановилась, только когда оказалась на расстоянии вытянутой руки от него.
– Почему вы обеспечили мое будущее?
Монтгомери не ответил, и она продолжала мрачно смотреть на него и стоять перед ним, как если бы он был мальчуганом в коротких штанишках, а она отчитывала его за провинность. А ему не особенно нравилось, когда его отчитывали.
Монтгомери откинулся на спинку софы, сложил руки на груди и посмотрел на нее.
– Вы очень хорошо позаботились обо мне, Монтгомери. Это на случай бегства?
– Бегства? – спросил он удивленно. – Я просто позаботился о вас, Вероника, – добавил Монтгомери. – И будьте этим довольны.
С минуту она внимательно изучала его лицо, будто не доверяя словам.
– Вчера вы не пришли ко мне, – снова удивила она его.
Монтгомери никак не мог привыкнуть к ее прямолинейности. Вероника даже не думала кокетничать. И не пыталась укрыться за двойственностью выражений. Она шла напрямик и говорила что думает.
Женская хитрость и ухищрения не действовали на него, зато такая прямота зачаровывала. Как и голос. Ее шотландский акцент и то, как она произносила слова, заставляли их звучать по-новому, будто он только начинал учиться английскому языку и понимать его.
Как, черт возьми, ответить на ее жалобу?
– Я не готов лечь в постель с незнакомкой, – сказал он, не пытаясь скрыть правду.
Вероника продолжала молча смотреть на него и только несколько раз моргнула.
Неужели она питала к нему какие-то чувства? Или, Боже упаси, он начинал верить, что она обладает каким-то «даром»?
– Разве мы не перестанем быть незнакомцами, если вы постоянно избегаете меня?
– Я не избегал вас постоянно, – сказал он. – Еще не минуло и дня, как мы женаты.
– Прошел целый день, – ответила Вероника, бросая взгляд на часы на каминной полке.
– Вы всегда такая спорщица?
Вероника обдумала его вопрос и ответила:
– Думаю, так было, когда я жила с родителями. Мой отец поощрял дебаты. И я часто начинала спорить с ним и высказывать противоположную точку зрения, только чтобы доставить ему удовольствие.