– А тебе? – вопросом на вопрос спросил я Лену.
Она густо покраснела, отвела взгляд в сторону и стыдливо призналась, что ничего такого не почувствовала. И уступила, потому что так принято, если мальчик нравится.
В природе некрасивых женщин не бывает. Бывают просто женщины и женщины влюблённые. Бывают женщины, с которыми мы спим, и те, которых безумно любим. Так думают все, а я ничем не отличался от других.
Молча, не глядя друг на друга, мы торопливо привели себя в порядок, и я привлёк к себе девушку. Нужно было что – то сказать, нарушить опасно затянувшуюся паузу, но мысли были заняты поиском ответа на вопрос: спала или не спала она раньше с мужчиной. Я знал, что неподалеку живёт парень, влюблённый в неё, как я в Светку, но, как мне доложили мои «агенты», Лена к нему была совершенно равнодушна.
По существу, если не думать предвзято, мы ничем не отличались друг от друга, гонимые прочь своими любимыми. Но мне на правах победителя было его немного жаль. Никто не знает, как рождается любовь, зато всем известно, как она умирает. «Уйди с дороги, таков закон: третий должен уйти», – припомнились мне слова популярной песни Владимира Высоцкого из кинофильма « Выстрел в тумане». Может так и поступить? Чушь какая – то!
– Спасибо тебе, – с благодарностью поцеловал я Леночку на прощанье. – Скоро увидимся.
…– Что – то ты рано сегодня, – встретили меня друзья на пороге общежития. – Собрание не состоялось?
Они по – прежнему не упускали случая позубоскалить в мой адрес.
– А идите вы к чёрту! – посоветовал я коротко. – Выпить найдётся?
– На кухне, для тебя оставили, – сказал Вовка Меньшенин, не отрывая взгляда от шахматной доски.
Рюмка коньяка меня успокоила, возбуждение спало, вопросы, на которые хотелось бы получить немедленный ответ, отошли на задний план. Не так уж и много надо, чтобы снять с себя стресс.
Мы поговорили о делах насущных и вскоре улеглись в постели. Я долго лежал с открытыми глазами, прикидывая варианты дальнейших отношений со своей подружкой, да так и заснул с беспокойными мыслями…
И всё – таки разговор на щекотливую тему состоялся. И инициатором его выступила Лена. Ну, зачем, спрашивается в задачнике, она не сдержалась? Не хотела недоговорённости?
Был поздний воскресный вечер, когда мы, утомлённые «скачками» в офицерском клубе, неторопливо шагали по подмороженной дороге к её дому. Мы держались за руки, болтали всякую чепуху и много смеялись. Тем не менее, я никак не мог избавиться от мысли, что у этого чудесного создания кто – то уже был. Или не был? В конце концов, какое мне дело до того, с кем она встречалась до нашего знакомства. Каждый человек имеет право на личную жизнь, и ревновать к прошлому попросту глупо. Однако избалованный вниманием женщин к своей особе, самовлюблённый кретин, каждую из них я считал своей собственностью. Особенно тех, кто мне нравился. Похоже, что Леночкой я увлёкся не на шутку. Иначе чем объяснить «терзания молодого Вёртера»?
Укрывшись под широкими лапами матёрой сосны в двадцати шагах от её дома, мы отдыхали после бурной любви. Полы моего пальто полностью вмещали хрупкую фигурку, я ощущал её трепетное тело и слушал учащённое дыхание девушки. Что ни говори, а заниматься сексом стоя, – занятие не из лёгких.
Начала Лена:
– Я должна тебе кое о чём рассказать, – преодолевая стыдливость, заглянула она в мои глаза. – Дело в том, что ты не первый, с которым я была в… – она замялась, но лица не опустила. – Ну, ты понимаешь, о чём я… Только не подумай, что это произошло по любви, как с тобой.
Я растерялся от откровения своей глупышки. Ну, зачем говорить о том, о чём тебя не просят? Уж лучше бы молчала, оставив меня наедине с догадками. Но слово – не воробей, выпустил – не поймаешь.
– Мне было двенадцать лет, когда я пошла с дядей за грибами, – продолжала свою исповедь Лена. – Тогда это и случилось. Он меня изнасиловал.
Я ожидал услышать что угодно, но не эту потрясающую легенду.
– Почему ты молчишь? – не выдержала затянувшейся паузы Лена. – Скажи что – нибудь.
– А о чём, собственно, спрашивать? – скорее себе, чем ей, задал я вопрос. – И ты никому об этом не сказала?
– Со мной была истерика, я горько плакала, он успокаивал меня, наобещал, что всегда будет заботиться обо мне, а потом стал грозить, что убьёт, если я только заикнусь об этом. И я действительно испугалась.
– Он что, – вдруг дошло до меня, – родной брат твоей матери?
Девушка молча кивнула головой, отвернулась и закрыла лицо ладонями.
– Не плачь! – строго приказал я. – То, что он с тобой сделал, подло и уголовно наказуемо. Я рассчитаюсь с ним!
Решительность, с которой вылетели мои слова, напугала Лену:
– Что ты собираешься делать?
– Я притащу его мерзкое тело к твоим ногам, и ты сама решишь его дальнейшую судьбу! – сквозь зубы процедил я.
– Умоляю, не делай этого. Он был в тюрьме, и у него дружки!
– Меня это не остановит! – подогретый благородством моих любимых литературных героев, впервые возразил я девушке. – И если он однажды придёт вымаливать у тебя прощенье, откажи категорично, – настаивал я.
Она повернулась, положила руки на мои плечи и с какой – то отчаянностью в голосе с надрывом вымолвила:
– Господи, неужели ты не понимаешь, что здесь не обойтись без огласки. Как мне прикажешь жить, если каждый встречный будет тыкать в меня пальцем и смотреть, как на убогую.
Я молча обдумывал её слова и в глубине души соглашался, что ворошить старое всё равно, что сыпать соль на не зарубцевавшиеся раны. Из темноты, со стороны дома неожиданно раздался голос Лениной матери:
– Не пора ли домой, девушка?
– Иду, – тотчас отозвалась она, и наш диалог прекратился.
– До встречи, – поцеловала она меня в щёку.– И не делай глупостей.
Дядька – сволочь не выходил у меня из головы, пока я добирался до нашей ночлежки. Лена, конечно, права: разводить грязь вокруг истории с пятилетним стажем не стоило. Но всякое зло должно быть наказано – в этом я был убеждён. И я строил прожекты, как отомстить насильнику за поруганную девичью честь…
Экипаж, которым я командовал, состоял из трёх человек. Техник – лейтенант самолёта Витька Шапорнёв был самоуверенным, смелым и дерзким человеком. Его задиристость и неуступчивость местная шпана оценила по достоинству, особенно после кровавой драки накануне Нового года. Три здоровенных лба пытались его отметелить, в результате чего двоих Витька послал в нокаут, а третьему сломал челюсть. Озлобленные противники устроили на него засаду, но он выстоял, без посторонней помощи, вычислил вожака и наутро явился к нему домой. О чём шёл разговор, парень не рассказывал, но после этого ни одна местная шавка не смела вякнуть в его сторону мало-мальски неуважительного слова.
Звание мастера спорта по боксу в полутяжёлом весе Шапорнёв заслужил ещё в училище, приняв участие на чемпионате Вооружённых Сил и заняв какое-то призовое место. По утрам он делал часовую зарядку и всегда находился в форме. Кроме великолепно сложенного тела, природа наградила Витьку острым языком и страстью к розыгрышам, отдельные из которых балансировали на грани скандалов. Однако против его обворожительной улыбки, как, впрочем, и против пудовых кулаков, устоять было невозможно. Он не знал комплекса неполноценности, а знакомства заводил запросто. Полный достоинства и благородства, этакий Робин Гуд с советской закваской, абсолютно бескорыстный и до определённой степени наивный, он безотказно одалживал взаймы, никогда не требовал возвратить долг, и потому всегда ходил с пустыми карманами. С ним охотно дружили, а вокруг его фотогеничной внешности всегда роились стайки девчат, и я не без оснований подозревал, что с доброй половиной из них он кувыркался в постели.
Незаурядные физические данные Шапорнёва тесно гармонировали с его деловыми качествами. Эксплуатацию самолёта и двигателя он знал назубок, профилактические и регламентные работы выполнял непринуждённо и весело, справедливо считая, что хороший настрой компенсирует каторжный труд технического персонала.
Самолёт мой всегда находился в исправном состоянии, готовым к боевому вылету, и начальство его ценило.
Во многом этому способствовал и механик самолёта рядовой Чурилов. Фигурой парень и лицом, как две капли воды, смахивал на Квазимодо, разве что горб отсутствовал. Но и душой владел отменной. На Рязанщине, в селе Константиново – родине Сергея Есенина, у него проживали многочисленные родственники, к которым он относился с любовью и культовым поклонением. Чурилов не пил, не курил, но крепчайшую махорку с непонятным названием «Вергун» ежемесячно отправлял братьям. От безделья солдат скучал, однако в самовольные отлучки не ходил, предпочитая заниматься резьбой по дереву. По характеру замкнутый, молчун обожал своего техника и расцветал, когда получал от него коротко брошенную оценку за выполненную работу – « молоток».