Геннадий Ильин - Любовь и небо

Утром я поделился своими сомнениями в потенциальной возможности своего увольнения из армии, но выбор дальнейшей судьбы она решила отдать мне на откуп:

– Дорогой, не поверишь, но в авиационных делах ничего не соображаю. Делай, как считаешь нужным.

Я ещё раз прикинул положение, в котором оказался. Пока оставался на плаву. Очевидно, этому способствовали два обстоятельства: мой красный диплом об окончании училища и определённые успехи в полётах. Но тотальное истребление молодого лётного состава в частях достигло своего апогея. Ещё одна волна, и меня, как щепку, смоет в открытый океан. В жизни надо уметь упреждать ожидаемые события. Только в этом случае можно оставаться хозяином положения. Но для этого просто необходимо заставлять себя думать. Ошибка неудачников, на мой взгляд, состоит в том, что из – за своей природной лени они предпочитают дрейфовать во времени вместо активных действий во спасение. И формулировочку выбрали для себя подходящую: чему быть, того не миновать. Очень удобно и не обременительно.

Мне не хотелось падать на голые камни. Мне хотелось подстелить соломки. И роль соломки, на мой взгляд, могла сыграть вертолётная авиация. Уволенным в запас ребятам предлагался и такой вариант. Будь я вертолётчиком – и не было бы проблем. На худой конец, можно было бы устроиться и в гражданской авиации. Дурачком был, когда не поддался уговорам «купца». Ребята, покинувшие когда -то предбанник истребительного училища, теперь уже старшие лейтенанты. И о дальнейшей судьбе головы у них не болят, потому что вертолётчики сейчас в фаворе.

В конце января, раздираемый противоречивыми чувствами, я перешагнул через порог кабинета «бати», как за глаза мы называли командира полка Лукашевича. Седой полковник с благородным, изрезанным глубокими морщинами лицом, каждая из которых могла рассказать не одну боевую историю, он молча выслушал мою исповедь. В глубине его умных внимательных глаз пряталась горькая обида за опалу на истребительную авиацию. Но он был далёк от политики, его дело было летать и водить в бой своих питомцев. Жаль только, что их один за другим живыми и в самом соку вышибают из седла. Он не стал задавать ненужных дежурных вопросов о причинах, побудивших меня проситься в вертолётную авиацию, и ответил коротко:

– Постараюсь помочь. Жди.

Прошло два месяца. Я по-прежнему летал по программе подготовки на классную квалификацию, увлёкся интересной работой и перестал думать о своём визите в кабинет командира полка.

Наши семейные отношения стабилизировались, Светка быстро вошла во вкус лидера в доме и ловко управляла хозяйством. Животик у неё заметно округлился, аппетит разыгрался, и её всё время тянуло на солёненькое – верный признак нормального протекания беременности. Я привёз в дом роскошную детскую коляску и охотился за дефицитными сосками, а она натаскала кучу пелёнок, распашонок и ползунков. По нашим подсчётам родить она должна была где – то в конце апреля.

С наступлением весны на аэродром пожаловала съёмочная группа из Ленфильма. Нам объяснили, что картина, которую они снимают, посвящена первому полёту человека в космос. По этому поводу заговорил не только гарнизон, но и вся Сиверская. Все были убеждены, что коль киношники взялись за космическую тему, полёт неизбежен. Вот только когда? Над этим ломали головы.

Помощник режиссёра отобрал из нас группу для массовых сцен, пообещав щедро вознаградить каждого. Не помню точно фамилии актёра, игравшего главную роль, кажется, Пушкарёв, но Игоря Дмитриева с его выразительным взглядом забыть было невозможно. Высокий, красивый, с мужественным лицом и весёлым нравом, он нравился не только женщинам.

В список статистов попал и я. Мы должны были сыграть товарищей будущего героя. Он как бы совершил вынужденную посадку, а мы его спасаем.

Съёмки на натуре шли ускоренными темпами. Дошлый народ актёры привезли с собой весть, что запуск космического корабля с человеком на борту вот – вот состоится, и фильм к этому событию будет очень кстати. Забегая вперёд, скажу, что фильм вышел на экраны под заголовком «Самые первые», я мельком узнал себя в кадрах и очень этим гордился.

Во время работы над фильмом я познакомился с Сашей Сусниным, красивым, с девичьим лицом молодым актёром. Меня покорил его неповторимый жемчужный взгляд и мягкая манера разговаривать. Впоследствии мы дружили некоторое время, но жизненные обстоятельства и несхожесть профессий разлучили нас к обоюдному огорчению.

Мне и раньше приходилось встречаться с актёрами. Помню случай, который произошёл за несколько месяцев до встречи с Сусниным. На одном из спектаклей ленинградского драматического театра имени Пушкина я имел неосторожность преподнести букет цветов понравившейся актрисе и был несказанно рад, когда она пригласила меня на свои именины.

Абсолютный профан в закулисной жизни, по дороге к её дому я закупил пол – гастронома, и в кругу её подруг мы славно повеселились. Девушка была обольстительна, и у меня уже потекли слюни, когда в пятом часу утра щедрого мецената самым наглым образом выперли на улицу. Сиротливо ожидая первого поезда на привокзальной скамейке, я с горечью думал, что меня попросту артистически обобрали.

Утро 12 апреля 1961 – го года выдалось на редкость солнечным, и съёмочная группа интенсивно работала над завершением последнего эпизода картины. Повторяя дубли, статисты изрядно набегались, когда из репродуктора, установленного на съёмочной площадке, вместо оборвавшейся музыки донёсся торжественный голос знаменитого диктора Левитана, сообщающего о том, что на орбиту Земли выведен космический корабль с человеком на борту по фамилии Гагарин.

Ликующие вопли людей взорвали аэродромную тишину. Все обнимались и целовались, как будто каждый был причастен к этому историческому событию. О съёмке забыли, и мы на радостях скинулись « по рыжему» и с гордостью сомкнули звонко зазвеневшие гранёные стаканы. По дороге домой каждый встречный широко улыбался и спешил поделиться ошеломляющей новостью. И столько гордости звучало в голосах незнакомцев, ставшими вдруг близкими и родными, что я искренне поверил в величие и могущество своей Родины.

Возбуждённая Светка встретила меня лучезарной улыбкой, и в разговоре посетовала, что не я оказался на месте космонавта.

– Какие наши годы, – отшутился я, искренне завидуя подвигу, совершённому далёким коллегой.

Через неделю меня пригласили к полковому кадровику. Я догадывался, в чём дело и неожиданно затосковал.

Встретились мы по – дружески, из вежливости он поинтересовался самочувствием, расспросил о семейных делах, а потом перешёл к официальной части и сообщил, что моя просьба удовлетворена и что есть приказ о переводе меня в вертолётные части. Остаётся только решить, ехать ли мне в Североморск, или отдать предпочтение Ташкенту.

Под впечатлением полёта Гагарина в космос я робко попросил отозвать свой рапорт обратно, на что кадровик с садистской улыбкой ответил, что приказ есть приказ, поезд ушёл, и путь к отступлению отрезан.

– С ответом не тороплю, – сказал он, закрывая моё личное дело, – думаю, что для принятия решения двух часов хватит.

Я вышел за порог и с горечью подумал, что истребители измены не прощают.

Что ж, как говорил Остап Бендер, графа Монте-Кристо из меня не вышло. Буду переквалифицироваться в управдомы.