Неважно… Сейчас это неважно.

— У меня есть. Я верну. Это все же и моя дочь, — влезла в их разговор бывшая Тихона, и желание спустить ее с лестницы стало непреодолимым. Ольга стиснула кулаки и перевела взгляд на Гдальского. А тот кивнул, соглашаясь.

Вот, значит, как? Стало тошно. Так тошно, что невозможно было вдохнуть, не захлебнувшись скопившейся во рту желчью. К счастью, Ирина засобиралась домой. Погладила Тихона по плечу, пробормотала что-то приличествующее случаю и отбыла, забрав с собой едва живую от слез Катюшу.

— Мам, мы тоже пойдем, — пробормотал притихший Пашка.

— Тиш… Тебе бы тоже отдохнуть, слышишь? Пойдем домой, а? — Ольга действительно валилась с ног от усталости. Вообще не понимала, как домой дойдет без помощи. Может, на кого-то поздняя беременность и оказывает омолаживающий эффект, но самой Ольге казалось, что она постарела сразу лет так на сто.

Тихон упрямо качнул головой:

— Я здесь останусь.

— Зачем? — моргнула Ольга. Она правда не понимала. С покойником наедине. Наедине с болью.

— Так надо!

— Кому?

— Оля, не спорь! Хорошо? Я здесь останусь.

— Как знаешь, — устало вздохнула Ольга и поплелась к двери.

Глава 25

Ольга уже и не надеялась, что Тихон успеет, когда он, чуть прихрамывая, вошел в широко распахнутые двери актового зала. Трость, с которой ему полагалось ходить, Гдальский по традиции проигнорировал. А вот приличествующий случаю костюм все же надел. Красивый, цвета маренго. Очевидно, из старых запасов. От Бриони или каких-нибудь лондонских мастеров, шьющих такие вещи по индивидуальным лекалам. Впрочем, не сказать, что костюм сидел на Тихоне идеально. За последнее время тот здорово осунулся и похудел. Хотя обычно у людей с переломами нижних конечностей все происходило с точностью до наоборот.

Сердце в который раз сжалось. Ольга уже даже привыкла к его болезненным сокращениям. И это было не то, чтобы нормально. С этим нужно было что-то решать… Точно так же, как и с вошедшим в школьный актовый зал мужчиной. Ольга поежилась, хотя в переполненном помещении было нечем дышать. Распахнутые настежь окна не слишком спасали ситуацию.

Тихон оглядел зал, выискивая в пестрой нарядной толпе своих. Ольга вскинула руку и помахала. Не сразу, но Гдальский её увидел. Закусив губу, она наблюдала за тем, как её мужчина пробирается между рядов. Он старался не слишком потревожить уже сидящую на своих местах публику, но с его габаритами это было довольно проблематично. Ольга вымучено улыбнулась. Убрала букет и сумочку с кресла, которое заняла для Тихона, освобождая ему местечко.

— Не сильно опоздал?

— Нет. Только-только начали.

Гдальский кивнул, взмахом руки поприветствовал сидящих по левую руку ребят, и сосредоточил внимание на происходящем на сцене. Ольга последовала его примеру, но ни черта так и не увидела. Ее мысли уплывали далеко, и перед глазами прокручивались совсем другие картинки.

О том, что «Этажам» все же одобрили кредит, Тихон узнал спустя несколько дней после похорон. Все это время Ольга не знала, что ей и думать — Гдальский постоянно где-то пропадал, что-то решал, с кем-то созванивался, а ночевать уходил в старую квартиру отца. Тихон закрылся, ушел в себя, в работу… Они вообще практически не пересекались, словно их жизни протекали по двум параллельным друг другу векторам. Вроде бы рядом, но… так далеко!

Ольга не понимала, что происходит. И не знала, как вернуть то, что между ними было когда-то… Тихон отдалялся с каждым днем все сильней. Его депрессия с остервененьем кромсала тонкие протянувшиеся между ними ниточки, и Ольга боялась, что она обрубит их все. Может быть, чертов кредит для «Этажей» и стал тем самым последним ударом? Ольга не знала. Тихон рвал и метал. Ей пришлось выдержать целый бой, чтобы отстоять свою позицию. И вроде бы Гдальский смирился. Даже поставил свои подписи там, где надо. Но чертов кредит еще больше отдалил их друг от друга. Господи, да о чем говорить, если у них даже секса не было вот уже три недели?!

На руку легла ладонь. Ольга обернулась. Петька сжал ее пальцы и вопросительно вскинул бровь.

— Что, Петь?

— Тебя на сцену зовут. Вручать грамоту…

Ольга вскочила. Натянуто улыбаясь другим родителям, прошла между рядов и дальше, через проход к сцене, где ей и правда вручили благодарственную грамоту за воспитание сыновей. Она, конечно же, прослезилась. Это было так трогательно. И мальчишки, которые вскочили со своих мест, поддерживая мать оглушительными аплодисментами, и вообще… все происходящее. Подумать только! Им восемнадцать скоро… Как же чудовищно быстро пронеслось это время. Только-только пешком под стол ходили, и вот какие орлы. Гордость… И к черту бессонные ночи. Её мальчишки стоили каждой секунды!

Её мальчишки стоили каждой секунды!

И вот тогда, стоя в крепких объятьях своих сыновей, Ольга окончательно успокоилось и поняла, что хватит. Хватит рвать душу. Справится, сможет… Если понадобится, и сама! Никакой трагедии не случится, если она родит.

Торжественная часть закончилась довольно быстро. Толпа выпускников и родителей перекочевала в ресторан, где началось основное веселье. И хоть Ольга порядком устала, она все равно наслаждалась каждой минутой. Наконец можно было расслабиться, зная, что её мальчики с успехом окончили школу и поступили. Каждый туда, куда и хотел. А вот Тихона, кажется, даже успехи дочки не слишком радовали. Он сидел невеселый и перекатывал в руках бокал с коньяком. И так несколько часов кряду, пока Ольга, не выдержав, не предложила ему уехать. Гдальский принял ее предложение, кажется, с облегчением. Он проводил Ольгу до самой квартиры. Клюнул ее в щеку и опять пошел ночевать в квартиру отца. Ольга зажмурилась. Нет, плакать она не будет…

А утром, как в детстве, к ней под одеяло забрался Ник.

— Что-то ты рано… — не размыкая глаз, улыбнулась Ольга сыну. — Вы в котором часу явились?

— В седьмом…

— А сейчас?

— Девять. Но мне как-то не спится. Разговор есть.

— Залетели-таки? — открыла один глаз Ольга.

— Вот еще. Наше поколение знает, что к чему. Не то, что вы — старики. Всему вас учить надо, — издевался сынок, шевеля бровями.

Ольга закатила глаза и треснула сына по темечку.

— Распоясались…

— Ага! — обрадовался Ник. — Слушай, мам, мы тут с Катей квартиру подыскиваем… У тебя случайно нет знакомых, которые бы сдавали?

— Квартиру ищете, значит?

— Угу, — буркнул парень. — Я же говорил, ма…

— Думала, что передумаете.

— Не передумали.

— Вот и хорошо. А с квартирой что-нибудь решим, да. Я только с Тихоном поговорю.

— А он здесь каким боком? — насупился Ник. Сыновья не могли не замечать, что между матерью и Гдальским не все гладко, а потому были настроены по отношению к нему не слишком дружелюбно.

— Ник, он Катин папа. Может, тоже что-то подскажет. Не бурчи…

Зря… Ой, зря она потом предложила Тихону выделить детям свою студию или квартиру отца.

— Нет, — отрезал он, стискивая ручищи на столовых приборах.

— Почему? — удивилась Ольга. — Они же будут пустовать. А Ник будет и за коммунальные платить, и…

— Нет! Это не обсуждается.

— Ладно, как хочешь… Мы найдем квартиру неподалеку. Сейчас это не проблема.

— Вот как поженятся — так и ищи…

— Сказал тот, кто жениться, похоже, не собирается, — вошел в кухню Ник и, как ни в чем не бывало, открыл холодильник.

— Я женюсь на твоей матери! — возмутился Тихон.

— Серьезно? Наверное, она поэтому надела свой свадебный наряд к нам на выпускной. Потому что свадьба близко! — бил сарказмом обиженный парень.

Ольга вспыхнула. Гдальский метнул в нее взгляд, да так и замер. Растерянный. А Ник, между тем, отхлебнул прямо из бутылки кефир и продолжил:

— Мне, Тихон Сергеич, ваши хоромы и даром не упали. А ты, мам, прежде чем такое предлагать, со мною бы посоветовалась.

— Ты прав, милый… Извини. Это было ошибкой. Я… знаете, я… пойду… устала что-то… полежу.

Ольга дошла до своей комнаты и замерла, оглядываясь по сторонам. Зачем она сюда пошла? Что хотела? Она устало растерла лицо, слыша за спиной неровный шаг Гдальского. Господи, только бы не очередное выяснение отношений. Только бы не это… Как же она устала от всего этого дерьма! Как же она устала…

Не оглядываясь, Ольга подошла к кровати. Живот тянул, она легла в постель.

— Я думаю, нам не стоит больше это все продолжать… — наконец заметила Ольга.

— Что именно?