– Джоуи утратил свое право на неприкосновенность переписки, когда стал убивать людей, – резким тоном ответил Мэтт.

– Теперь тебе легко судить. – Конрой изо всех сил пытался сдержать себя. Его взгляд вдруг остановился на Лили. – Мы не были такими уж плохими, – сказал он, обращаясь к ней. – Мы просто жили в тяжелое время. Вы не знаете, что такое сидеть в тюрьме, будучи ребенком, и проводить все свое время с киллерами… чему они учили нас, мальчишек, и что они делали с нами. Вы даже представить себе не можете, что это такое.

Когда у тебя ничего нет, – продолжал старик, повернувшись к Мэтту, – и ты видишь людей, которые имеют все, то тебе начинает казаться, что ты можешь получить все, что захочешь. Ты говоришь себе, что тоже заслужил это, просто жизнь повернулась к тебе плохой стороной. Поэтому ты начинаешь действовать в надежде, что увидишь хорошую сторону жизни. Джоуи не был таким уж плохим. – В голосе Конроя чувствовалось возбуждение. – Просто у него не было шансов.

При этих словах старика злость охватила Мэтта.

– Я точно знаю, что такое быть рожденным в нищете, – возбужденно сверкая глазами, проговорил он. – Мой отец был пьяницей и неудачником. Он бил своих жену и детей до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы ответить ему. В трущобах, где я вырос, дети выживали только в том случае, если умели защитить себя, и поэтому всегда носили с собой ножи и оружие.

Мэтт слышал, как тихо ахнула Лили.

Но было уже поздно захлопывать дверь, которую он сам приоткрыл.

– Мне было семнадцать, когда я получил пулю, пытаясь украсть машину. Лежа на больничной койке и пребывая между жизнью и смертью, я имел достаточно времени для того, чтобы хорошо подумать. Когда я вышел из больницы, инспектор по делам несовершеннолетних помог мне найти работу. Через несколько лет я пошел в армию. По окончании службы я учел все плохое, совершенное мной, и сделал из этого выводы.

Мэтт взглянул на онемевшую от потрясения Лили и снова перевел взгляд на Конроя.

– Я начал с нуля, – продолжал он так же возбужденно. – И никому не было дела до того, убьют ли меня или я закончу свои дни в тюрьме. Никто не отвечал за мою жизнь, и никто не был виноват в моих ошибках, кроме меня самого. Я вылез из того дерьма, в котором жил, поэтому не принимаю от тебя никаких оправданий, Конрой.

– Вылез, говоришь? – Конрой презрительно усмехнулся. – Посмотри на себя: ты носишь оружие и тем самым нарушаешь закон, вынашиваешь планы найти тех людей, которые стреляли в твоих парней… и спроси себя, зарабатывающего деньги оружием, чем ты лучше тех, кто сидит в тюрьме без гроша в кармане. Если кто-нибудь попытается обидеть твою девочку, разве ты не убьешь его? Если ты, глядя мне в глаза, скажешь, что «нет», я поверю, что ты стал лучше, чем я, но ты не посмеешь сказать этого. Я это вижу. Поэтому не говори мне, что ты из чего-то вылез.

Мэтт смотрел на старика, чувствуя, как жар ненависти превращается в холодное презрение.

– Я не такой, как ты, Конрой, как бы ты ни пытался подтасовать факты. Попытайся рассказать семьям тех людей, которых ты с Джоуи убил, что не считаешь себя плохим, и послушай, что они тебе ответят.

После этих слов Конрой вдруг как-то сник.

– Да, – тихо проговорил он. – Ты прав. Джоуи не был хорошим человеком.

Его слова были полны грусти, но что-то в его ответе не нравилось Мэтту, но что именно он не успел понять – Лили схватила его за руку и твердо, с решительностью в голосе, которую ему не приходилось слышать раньше, произнесла:

– Я хочу поговорить с тобой.

Мэтту не надо быть мистером Чувствительность, чтобы почувствовать, что она расстроена.

– Оставайся здесь, – приказал он Конрою. – Я еще не закончил. – И проследовал за Лили в спальню.

Как только дверь за ними закрылась, она набросилась на Мэтта.

– Что с тобой, черт возьми?! – прокричала она, срывая с себя рюкзак и бросая его на пол. – Ты относишься к нему как…

– Не защищай его, Лили, – резко оборвал ее Мэтт. – Он хороший притворщик и лжец и будет таким всегда.

– Как ты можешь быть так уверен в этом?

– Потому что такие люди, как Конрой, никогда не меняются.

Лили посмотрела на Мэтта долгим изучающим взглядом:

– Надеюсь, что это неправда.

Мэтт весь напрягся и тихо спросил:

– Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – резко ответила Лили.

Мэтт буквально онемел от злости. Внезапно его охватил холодный страх.

– Единственной причиной, почему ты так злишься на Уиллиса, является то, что ты боишься, что гораздо больше похож на него, чем можешь предположить. И не отрицай этого.

– Ничего в этом старике не пугает меня, – огрызнулся он и внезапно добавил с мрачным видом: – Вот так-то ты веришь в меня.

– Ничего подобного. – Лили глубоко вздохнула. – После того, что мы вместе пережили за последние дни, я не заслуживаю, чтобы меня отталкивали. – Лили гневно блеснула глазами. – Ты стыдишься своего прошлого.

– Да, черт возьми! – выкрикнул в раздражении Мэтт.

– Почему? Ты сделал все, чтобы изменить свою прошлую жизнь, и это заслуживает уважения. Но ты не хочешь поверить в это, не так ли? – Лили придвинулась к Мэтту. – Позволь мне сказать еще кое-что, Мэтт Хокинс: для меня было предпочтительнее рискнуть влюбиться в тебя и, возможно, потерпеть поражение, чем расстаться с тобой, не попытавшись этого сделать.

– Это потому, что ты ничего не боишься, – проговорил Мэтт. – Я не устаю повторять, что в тебе гораздо больше мужества, чем ты думаешь.

Лили долго смотрела на него, а затем сказала:

– Я не хочу, чтобы наши отношения вдруг закончились.

Мэтт тоже этого не хотел, но всему когда-то наступает конец.

– Мы живем разными жизнями, – тихо проговорил он. – Слишком разными, и я могу гарантировать, что твоя семья и друзья не будут прыгать от радости, если ты приведешь в дом такого человека, как я.

– Это не их жизнь, а моя, – ответила Лили и потерла виски, словно у нее внезапно разболелась голова. – Что старик имел в виду, сказав, что ты нарушаешь закон?

Мэтт не ответил.

– Так что? – повторила вопрос Лили.

– Я ношу оружие, не имея на то разрешения. Это незаконно, и если меня поймают, то наденут наручники или оштрафуют. Именно по этой причине твой отец тайно заплатил мне дополнительный гонорар, а мой босс нанял меня на работу. Он знал, что я пойду на риск, если почувствую необходимость. – Немного помолчав, Мэтт добавил: – Люди, преследующие тебя, тоже не соблюдают закон.

– То, что входит в твое определение незаконного, зависит от того, как будут складываться обстоятельства, – заметила Лили.

– Совершенно верно. И от того… и от того, захочется ли кому-то застрелить меня или нет.

– Может, нам следует позвонить в полицию? – предложила Лили.

– Я позвоню Монике.

– Я имела в виду местную полицию. Если ты не хочешь слушать меня, то, может, послушаешь Уиллиса Конроя. Выходи из этого дела, Мэтт. Поехали со мной в Нью-Йорк.

Сам для себя Мэтт рассматривал такой выход из положения, но на практике это было нелегко сделать. Иногда он верил, что может бросить все и уехать с Лили. Однако сейчас он не хотел говорить с Лили на эту тему.

– Оставайся здесь. Мне надо поговорить с Конроем. Наедине, – сказал он и, прежде чем Лили успела ответить, вышел из комнаты, направившись в гостиную. Через секунду он услышал у себя за спиной шаги и не удивился: он и не рассчитывал, что Лили останется в спальне.

Конрой был все еще в гостиной, стоял к двери спиной, держа в руке фотографию Роуз и поглаживая пальцем ее улыбающееся лицо. Мэтт тихо подошел к нему сзади.

Нежность, с которой старик гладил фотографию, поразила Мэтта. Он вдруг совершенно иначе взглянул на этого человека – и внезапная догадка озарила его. Дикая, абсурдная и все же…

– Эй, Джоуи, – тихим голосом позвал Мэтт.

Старик дернулся и резко обернулся. Их взгляды встретились.

– Господи! – потрясенно прошептал Мэтт.

Старик распрямился, насколько это было возможно, сунул фотографию Роуз в карман и, тяжело опираясь на трость, направился к двери.

Мэтт наблюдал за ним молча, не двигаясь с места. Он даже не мог предположить, что его внезапная догадка может оказаться правдой. Мэтт взглянул на Лили. Она была потрясена не меньше его.

Когда старик подошел к двери, Мэтт опомнился и сказал: