- Разве вы не уехали со всеми, - спросила девушка, выжимая тряпку над ведром,- а почему?
Фрейзер не раз после памятного разговора видел её в столовой, то на раздаче, а то и убирающую грязную посуду, но Фира делала вид, что они не знакомы, соответственно и он с удовольствием предал забвению её откровения.
- Здравствуйте, мисс! - вежливо прогундосил, шмыгнув сопливым носом, Майкл. - Я продолжу службу в Полярном. Всего доброго!
- И вам не хворать!
Майкл забыл о девушке тот час, как повернулся к ней спиной. Другие мысли теперь занимали его голову. Положение Фрейзера было двойственным - с одной стороны, он собирался консультировать русских относительно самолетов, поставляемых Англией, а значит, по-прежнему находился на службе у Британии. С другой - он должен был выполнить приказ Кена и протестировать работу Кертиссов Р-40 "Уорхауков" в условиях Заполярья, хотя плохо представлял, зачем эта информация нужна военному ведомству США.
В Мурманске к тому времени были открыты представительства, как англичан, так и американцев. И хотя англичане подобрали на окраине города два отдельных здания, контора помощника военно-морского атташе США Ранкля дислоцировалась отдельно от британцев. Майкл собирался в ближайшее же время навестить соотечественника, но пока у него было много других дел.
Для начала его принял глава британской миссии в Полярном Диксон.
- Английское правительство довольно вашей службой в составе 151 авиаполка RAF, и я имею полномочия представить вас к очередному воинскому званию капитана Королевских ВВС.
Майкл сдержанно поблагодарил Диксона за высокую оценку своих заслуг, но его сейчас больше интересовали другие, более насущные вопросы - жилье, план работы, обустройство на новом месте.
Очевидно, не желая иметь постоянно под боком американца, миссия сняла для него комнату в одном из домов, линиями возвышающихся над Екатерининской бухтой. Помещение маленькое, но с одним несомненным достоинством, заставившим Фрейзера примириться со всеми неудобствами - оно имело отдельный вход. Через дощатое покосившееся крыльцо можно было попасть в миниатюрные, всего лишь два шага шириной сени, а оттуда в небольшую комнату с узким окном и круглой железной печкой в углу. Железная кровать с тощим тюфяком и продавленной сеткой, табурет и обитый клетчатой клеенкой столик у окна составляли всю обстановку, украшенную разве что застиранными занавесками светомаскировки, да уже ставшим привычным портретом Сталина. Лик советского вождя трогательно украшали убогие бумажные розочки, прикрепленные к рамке. Но как же радовался Фрейзер даже этому нищенскому убранству! Впервые за полтора года войны у него появилась возможность остаться одному, и было неважно, что приходилось бегать по нужде в тридцатиградусный мороз в общий туалет в сорока шагах от дома, носить воду из колонки, скользя по обледенелым дорожкам и греть жестяной чайник на раскаленной поверхности быстро остывающей печки.
Приходя из миссии, Фрейзер растапливал печку, ставил чайник и, в ожидании кипятка, вытягивался на скрипучей постели, радуясь теплу, запаху горящего дерева и одиночеству. Иногда он с улыбкой представлял, какие шокированные физиономии были бы у его знакомых с Уолл-стрит при виде этого жилья. Сам же Майкл втайне гордился, что сумел обустроить свой быт даже в столь диковинных условиях. Одна печка чего стоила! И пусть он несколько дней ходил с ободранными и обожженными руками, в конце концов, дрова все-таки стали разгораться. Ужинать в дорогих ресторанах и просматривать биржевые колонки может всякий (правда не каждому это приносит прибыль, но это уже не существенные детали!), а вот день за днем осуществлять героический пробег по зверскому морозу за водой или в нужник, и при этом не падать духом - большинству его американских приятелей было бы не по зубам.
За стеной о чем-то бормотало радио, иногда раздавались звуки музыки и русских песен, но очень редко слышно самих хозяев. Тихая чета пожилых людей - тетя Зина (так велела она себя величать) работала в прачечной больницы, а её муж - Петр Алексеевич трудился в котельной истопником, поэтому они редко бывали дома.
В миссии его снабжали прекрасного качества цейлонским чаем. Заварив его кипятком, Майкл раскладывал на столе англо-русские словари и тетради, затягивался сигаретным дымом и упорно учился читать и писать по-русски.
Изучать столь глубоко русский язык его заставила суровая необходимость. Всё упиралось в эксплуатацию "Уорхауков".
Не сказать, чтобы для русских этот истребитель был внове.
С "пробным" конвоем PQ-0 "Дервиш" англичане доставили в Архангельск семь "Томагауков". В сентябре так же прибыла первая партия, включавшая 20 истребителей ранних серий, отправленная в СССР из США. Данная партия была приобретена за золото, а не по "ленд-лизу", действие которого на СССР распространили только 7 ноября. Истребители под наблюдением английских авиатехников были собраны и облетаны. При помощи двух американских летчиков-инструкторов лейтенантов Хуберта Земке и Джона Алисона было так же подготовлено несколько советских летчиков для пилотирования "Томагауков".
Но подготовить большее количество пилотов было невозможно в виду отсутствия инструкций и технических описаний на русском языке. Языковой барьер затруднял освоение американских самолетов. Тем более что в условиях интенсивных боевых действий летчикам и техникам было затруднительно в свободное от полетов время переводить техническую документацию, пользуясь англо-русским словарем.
Предвидя те же проблемы по мере поступления этих истребителей в Ваенгу, Майкл решил заранее хоть сколько-нибудь облегчить задачу русским летчикам из 72 САП ВВС.
В тот вечер он пришел из бани и, уже привычно растопив печку, поставил чайник на плиту. Чувствовал Фрейзер себя неважно, и, выпив пару таблеток, выделенных сердобольными коллегами, намеревался весь вечер проваляться в постели с книгой. В миссии ему посоветовали записаться в библиотеку, чтобы ознакомиться с великой русской литературой.
- Так вы быстрее освоите не только язык русских, но и их мировоззрение!
- Библиотека? - удивился Майкл. - Неужели, когда линия фронта столь близко, кто-то из аборигенов ещё в состоянии читать?
- Представьте себе! Русские зачитываются книгами даже в окопах, и зачастую предпочитают чтение другим развлечениям. Кстати, библиотеки в этой стране бесплатные, и ими может воспользоваться любой желающий.
Мнением англичан из миссии не стоило пренебрегать - в большинстве своем они были профессиональными разведчиками, поэтому знали, о чем говорили.
Библиотека располагалась в здании местного Дома культуры, и там действительно между полок с книгами толпились люди - мужчины и женщины, как в военном, так и в штатском. Библиотекарша - пожилая интеллигентного вида дама со старомодной прической и в пуховой шали, заполняя его формуляр, заинтересованно поверх очков осмотрела иностранца.
- И что вы хотите прочитать?
Не Толстого же и Достоевского! Майкл прекрасно осознавал, что эти вершины ему не покорить.
- Что-нибудь русское... для начинающих!
Глаза дамы засветились иронией.
- Здесь нет детских книг! Но могу предложить сказки Пушкина.
Лицо Майкла не отразило энтузиазма.
- А какую книгу вы читали в последний раз? - поинтересовалась библиотекарша.- Может, я что-нибудь подберу на ваш вкус?
- Джейн Остен, - честно ответил его язык, забыв посоветоваться с хозяином,- "Гордость и предубеждение"!
Очки собеседницы блеснули откровенным изумлением, не без нотки уважения.
- Джейн Остен,- тяжело вздохнула она, - плохо знают в нашей стране. Пользуется спросом другая литература - например, "Как закалялась сталь" Николая Островского. Прочитайте, и вы получите полное представление о нашей революции и о сделавших её людях. Кстати, она написана простым и незамысловатым слогом, вполне понятным и малограмотным людям, и иностранцам, только начинающим осваивать русский язык!
Островский, так Островский! Майкл получил на руки зачитанную чуть ли не до дыр книгу в затертом от частого употребления переплете. Судя по внешнему виду, она, действительно, была дико популярна.
Он заварил чай, закутал саднящее горло в колючий шерстяной шарф, одолженный у хозяйки и, удерживая под рукой словарь и карандаш, углубился в чтение. История Павки Корчагина не успела в полной мере поглотить внимание нашего героя, потому что кто-то постучал в окно.