— Бусинка, я сейчас сделал второй взрослый поступок завсегда. Мне пора, — он набрал полные легкие воздуха смешанного с медицинским спиртом, бурбоном и лекарствами, наполняющими комнату, добавил: — Если запомнишь наш совместный сон — ты знаешь, где меня найти. У тебя есть подсказка.
— Где? — Крикнула вслед Алиса, пропавшему с ее вида образу и тут же уснула под руководством Лоры, летающей над постелью и произносящей заклинания снятия боли, защиты от ангелов и поиска старикана мужа Карла. До утра девушка спала непробудным сном, не слыша, как настоящий доктор вернулся в квартиру и проведывал пациенту три раза.
Зубная и головная боль — самые противные вещи придуманные шутниками на небе во время изобретения нового организма, поселяемого на землю — человека. Я проснулась в половине двенадцатого от громких криков под ухом: „Я тебе покажу, как побеждать, амеба локаторная!“, адресованных Наташкой в сторону моих ног. Подруга не скучала, находясь у меня уже третий час, заставила врача перенести телевизор с прихожей в спальню и заботливо привезла свою приставку с шестью джойстиками, отказавшись комментировать — зачем сколько. С другой от меня стороны в кресле качалке сидел доктор, посматривая то на черноволосую, то на телевизор, глазами извиняясь перед мною, но продолжая играть с Наташкой в гоночки, пока мое зрение не пришло в норму, не могу сказать точно какие, ибо звук с лучших намерений был выключен.
— Проснулась? — завизжала Туся, проигрывая своему напарнику и размахивая джойстиком в разные стороны, словно она в жизни оседлала машину и является гонщиком мирового уровня, — Эй, док, сделай ей укол! Пускай поспит!
— Не, еще надо проверить Алису! — грубым низким басом отозвался доктор, добавив, что его зовут Сергей Кириллович, но можно просто Серега. Сегодня доктор был не во врачебной форме: без халата, защитной маски и дурацкого белого колпачка. Сфокусировав зрение на сидящем парне в кресле качалке, я искрение пыталась не рассмеяться, прикрывая рот одеялом. Доктор выглядел, как один из героев мультика „Три поросенка“: пухленький, как новорожденное дите, круглолицый, выпученные серо-зеленые глаза, нос пятачком с сильно вздернутым краешком, когда он сидел на стуле — пузо сидело у него на коленях.
Одетый в темных джинсах и бело-красную майку, плотно облегающею верхнюю часть тела.
— Леша передавал тебе: „Привет, красотка! Выздоравливай быстрее, ты мне обещала составить компанию на петушиные бега и те-че-ка“, — Наташка отложила джойстик в сторону и поцеловала меня в лоб с громким противным звуком, специально сделанный подругой для усиления эффекта передачи прямой речи, — Это тоже тебе передал мой фазе, мазер.
— Что за те-че-ка?
— Фу! Ты не правильно ударение поставила! Это „и так далее“. Вот за что я люблю свою подругу, что перед ней можно показывать свои истинные желания, рассказывать все-все наболевшее, а еще, что есть сейчас важное, врезать этой паршивице в порыве гнева. Последнее я так и сделала: вытащила втихаря левую руку с-под одеяла, протянула к ее ляшке, обтянутой коричневыми блестящими лосинами и ущипнула, отомстив за „мазер“. Подруга взвыла, как волк на полнолуние, на все этажи дома.
— Вот те и на! — потирая одной рукой больное место на ноге, возмущалась Туся, пока второй выключала консоль нового поколения. — Но, ты можешь даже не надеяться, что я обижусь и съеду! Ты живешь в центре, больная, одинокая, как я могу тебя бросить? Ты меня так просто не избавишься, козулька крутая! — пригрозила Наташка, указательным пальцем смотря вперед на корзинку со сладким, больше похожую на корзину для белья, откуда-то взявшейся в спальне, и с криком: „Оооо!“, поднялась на ноги и перескочила через мои ноги, добавляя:- Теперь ты не вырастешь, даже если в тебя положить тонну „Растишки“, пока я назад не переступлю. Я перевернулась на бок, улыбнулась солнышку и головной боли, ослабевшей сегодня в половину. Главным достижениями этого утра, которое войдет в топ пяти лучших утренних пробуждений в моей жизни, стали две вещи: рядом со мной заботливый человек — подруга, которая, хоть и корчит с себя большую железную леди с чертами сладкоежки, но никогда не даст меня в обиду, не предаст и будет рядом, даже в ущерб себе (хотя, это я уже наверное загнула), и вторая — я помню частички своего сна. Должна сказать, приятного сновидения, загоняющего в краску и вызывающего мурашки по телу, словно это было не в моем буйном воображении, а наяву. Мои губы довольно пытались расползтись в улыбке, но я тщательно пыталась сдерживаться. Для меня б запоминание любого сна стало феноменом, даже если б снилось, что я стригу овечек, большим в квадрате удивлением, но этот особенно грел изнутри и крутился перед глазами, даже открытыми. Что ж в нем было, спросите вы? Я вот так, как и сейчас, лежала на правом боку с закрытыми глазами и ругалась с головой, разрывающей на осколки от неугомонной боли в передней лобовой части и тут раздался он, голос моего умиления, успокоения, тот самый, что звонил сообщить о выигрыше (или не выигрыше, а подарке, если верить Катерине). Как и наяву, так и во сне, его голос пробивал меня до радостной дрожи, своими бархатными нотками. Открыв глаза, меня постигло разочарование — он сидел спиной к окну, единственному источнику света в комнате, и поэтому было только очертания, но мне сложно вспомнить их. Нету в жизни справедливости! Увидела его и то забыла. Ах, как же приятны прикосновения рук с легкими ароматом духов с ярко выраженным привкусом мужчины своим тонким набором сочетаний в букете восточных приторных благовоний с ванилином, не резких и не бьющих в легкие, заграждающим потоком остальные запахи комнаты. Я, вдыхая полной грудью запах своих волос, небрежно раскиданных подомной, кажется, аромат со сна оживает, и чувствую его благоухание на себе. В таких бережных красках аромата, соблазняющего голоса, нежных прикосновений его рук обычно принято переводить отношения на новый уровень.
Знаете, что я сделала? Я попросила его, меня поцеловать! Поцеловать!
Вот уже „Мисс Поцелуй Года“, как говорит Наташка! А он? Парень занемел от нахальной просьбы, отмахивался от меня, рассказывая сказку, чтоб я отстала, и потом чмокнул, как дите, и убежал, как мышка в норку! Я что такая пугающая баба? От меня мужик во сне сбежал! Дожилась! А если б такое наяву было? Вот переступила свои принципы и мужик такой в норку и сидит, ест морковку, приказывая:
„Не ешь меня, Колобок…“. Офанареть и не жить! После такого еще и слушай нотации Юрьевой о „нужно быть современной девушкой, а не холопской вшой с хутора“! Я перевернулась на другой бок, пока доктор приготавливал очередную дозу лекарств, а подруга одной рукой управляя джойстиком, удачно и мастерски, наверное, научилась этому приему, когда руку ломала, упав с трехметрового турника на уличном чемпионате среди парней, кто больше подтянется, пока второй набирала сообщение на телефоне.
— Ты кому пишешь? — поинтересовалась я, прокручивая в голове сон.
— Одному черножопому кальмару Хоттабычу! — она положила телефон на кровать, схватила с вазочки виноградину, подкинула вверх и пока она ее ловила на лету, рука продолжила писать очередной ответ в пикающую аську. — Алиска ты моя! Будем думать, что я тебя сейчас обняла дружески! Я улыбнусь, представляя эту картину. Обнимать подруг больше по части Ольги, чем Юрьевой.
— Не чего лыбу тянуть! Хочешь, я на тебя ноги закину, и ты такая подумаешь, что это мой приступ нежности?
— Сначала помой их! — Наташка повелась на мою фразу и элегантно подняла ногу к носу, хотя, что я лгу? Совсем не элегантно, а как кобель увидевший самку и быстро бегущий к ней, — Фуууу, Юрьева!
— Если что — это твой гель воняет! — доктор с любопытством смотрел на Тусю, исполняющею несколько функций сразу, но она, уловив его глаза боковым зрением, умирая в игре, на эмоциях прокричала: — Не смотри на меня так, Пятачок, или прижарю тебе бочок. Делай свои грязные дела — уколы, и даю выходной до следующих пункций, когда там они будут?
— В четыре, — изучая циферблат с кукушкой, обеспокоено проговорил молодой доктор, но Наташку это не устроило:
— Я, конечно, люблю свою подругу, но у меня свидание на пять, в полчетвертого приди.
— Хорошо. Серега в катетер запихнул „дозу“ и радостно покинул квартиру, припевая „УуУуу“ в стиле потопающего человека. Наташка провела его глазами, сказав: „Даже если тебя переедет трижды машина — не смей опаздывать!“ и перескочила через меня в очередной раз, оседлав сверху одеяло, валяющегося на голеностопах, как лошадку.