— И??? — я просто не слышала раньше, чтоб Наташку кто-то осмелился тронуть за святая святых — ее волосы.

— Не знаю, что оно там пищало мне, думаю не доброе: „Привет!“, губу я ей разбила с первого удара. Оттуда силикон фонтаном пошел! — преувеличила она, показывая необъемный круг обеими руками, — Со второго — она упала, а третьего…она такой неудачный вышел! Женька подошел как раз, когда мои три ногтя не хотели вытягиваться с ее шеи. Вот скажи, не попадос ли это часом?

— Что ты сделала?

— Сделала вид, что это не моя рука и прыгнула в такси, а он запрыгнул за мной с криком: „А меня научишь?“. Всю дорогу этот бородатый комок с запахом ацетона от некачественного алкоголя, разлитого на рубашку, в руках с чемоданом и фирменным кофе, читало лекцию о нормах поведения в общественных местах так скучно и нудно, что я уснула прямо там, где и седела. Проснулась я уже когда эта борода вытаскивал меня с такси. Ну как вытаскивал? Этот придурок не учел, что двери такси нужно держать руками, иначе они сами закроются и они закрылись! — она поохала-поахала поглаживая колено. — Тут был такой синяк и опухло, как словно через мясорубку меня пропустили. Наташа продемонстрировала свой живот со слезлой и сама у себя спросила:

— Почему моя карма счастливчика рядом с ним спит, превращая меня в мазохистку?

Когда Хоттаб получил по правому коленку той же дверцей, он отметил про себя, что в этой чертовке живет определенно садист высшего ранга и сам себя проклял что придется таскать ее за собой еще целые сутки.

Ах, знал бы только Женька, чем закончиться их история! В магазине Наташка собиралась нещадно компенсировать все свои унижения за жизнь разорив спутника от и до, но Хоттаб сам прикупил ей сколько одежды, сколько она перемеряла.

— Ты что все это покупаешь? — изумилась Наташка, делая носом ежика.

— А что не нужно?

— Нужно — нужно! — быстро закричала она и еще жменей доложила украшений, сюсюкая довольно: — Ты такой щедрый!

— Меня моя сестра обучила правилам шопинга три года назад, когда выбирала из двух платьев одно, а потом жаловалась год, что нужно брать было третье.

— Сестра плохому — не научит! — одевая на себя купленный сарафан промямлила Наташа и так же себе под нос, тихо добавила: — Все-таки в его дрыщавой сестричке есть приятные моменты.

— Милая, я все слышу! — ехидно подметил Женька, играя на смартфоне.

— Тогда прикрути свои локаторы! — громко прокричала в ответ Наташа, споткнувшись об свою ж ногу в примерочной.

— Вай-вай! Я просто удивляюсь, как можно быть такой милодушной?

— Я, иногда, сама удивляюсь, какая я лапа!

— Может ты откроешь свою лавку и будешь продавать свой яд? Хорошое настроение — полезный яд в мазь, плохое — для преступлений. Я б купил…

— Убиться хочешь? — Наташа выглянула за ширмы и посмотрела с надеждой на своего спутника.

— Нет, проверить…умрешь ли от своего же яда?

— Не дождешься! Не для того мой цветочек рос и пах, чтоб так глупо окончилась моя история

— Пончик, нужно уехать, давай быстрее. Наташа выглянула снова с примерочной кабинки, в которой одевала купленный наряд, и показав рукой на дверь нежным тоном и доброй улыбкой, сказала:

— О, великий, давай вали отсюда! Женька хмыкнул:

— Что это было?

— Благословление в путь дорожку! Птичка возмущенно поднял брови, спросил:

— А поцеловать в путь?

— Только тапочком, только тапочками!

— Наташ, — Женька, под звуки играющего в магазине радио, исполняющего композицию „Ах, какая женщина“, поднялся и зашел к Наташе в кабинку, взял ее за талию и нежным тоном произнес: — Знаешь, что мне больше всего хочется? Туся насколько растаяла от близости с этим парнем, что потеряла дар речи и просто выкатив глаза смотрела на него пухлые, большие губи.

— Я хочу… — он провел по ее шеи руками, скрепляя на затылке в замок, — Хочу, чтобы… Он приблизился еще больше и коснулся жадно губами ее губ. Юрьева этого только и ждала. Нет, слово „ждала“ не передаст и половины той надежды, это был ее триумф, по крайней мере, она это так назвала Алисе, когда описывала этот момент. В ответ, вместо ожидаемого горячего поцелуя, которому должна была покориться по плану бородатого черноволосая, Наташка просто подула со всей силы, так, что щеки Птички раздулись, как шарики.

— Лети, Птичка, лети! — быстро отстраняясь от раздутых щек, выговорила Туся.

— Тебе хана! — сдув щеки назад, прокричал Женька, вслед убегающей спутнице, столь опустившего его настроение ниже плинтуса. Про себя он отмечал, что она ему нравится своей дерзостью, дикостью и детством, но она его первая со всех знакомых могла вывести с себя одним лишь взглядом с-под бровей. Женька достал назад свой телефон и набрал номер друга:

— Соскучился? — ответил мужской голос на той стороне провода, с очень тяжелым дыханием.

— Прекрати свои приступы нежности! Фу!

— Утютюттю! — засюсюкались в ответ.

— Значит так, ты сделал, что хотел? Я могу избавиться от этой девушки?

— Я думал, она тебе нравится!

— Она меня бесит! Бесит!

— От ненависти к любви один шаг…Хм… — и голос в трубке шепотом произнес, — Милен, ты мож мне подать мою футболку?

— Ты что с Миленой?

— С какой?

— Ладно, забудь. Сегодня в восемь вечера в „Тунисе“, только не перепутай.

— Ты говоришь в Тунисе быть восьмого?

— Иди ты… — в шутку послал друга Жека, отключая телефон. Оплатив все по счетам новый почти бойфренд направился вниз, рассчитав в голове, что никуда Наташка от него не денется, ибо у нее нет денег на транспорт с собой.

— Мне нужен маникюр и педикюр!

— Хорошо, поехали в салон?

— Нет, только к Гальке. — сложив руки перед собой требовала Наташка.

— Какой Гальке?

— Моему мастеру.

— Зачем нам ехать через город к твоему мастеру, если мы можем зайти в ближайший салон и одеть тебя, как куколку? И кто там говорил про женскую логику?

— Ты не понимаешь!

— Конечно, не понимаю!

— Галька — это бывшая моего бывшего и ко всему еще была первая красотка в моей школе. Вечно мне приходилось ее попускать. Когда она делает педикюр, я то и дело себе повторяю: „Твое место у моих ног“.

Это как к психотерапевту сходить!

— Как у вас, у баб, все сложно! Может ты сегодня морально поунижаешь другого мастера? Я к Маргошеному затолкаю тебя и уверяю — лучшего нету в округе, судя по цене, уж точно!

— Или Галька, или сам иди на прием!

— Галька? Так Галька! Но это будет минут одно твое желание!

— Сука Галька…кикимора рогатая, — заныла Наташка из-за поставленного ей ультиматума.

— Отлично! — вынес вердикт Хоттаб, вдыхая прокуренный воздух улицы, — Едь к Гальченку! Я тебя оттуда заберу…

— А ты со мной не поедешь?

— Мне нужно уехать по делам. — он посмотрел на ролекс, отметив про себя, что на все про все осталось два часа.

— Каким таким грудастым делам?

— Ревнуешь?

— Еще чего! — быстро заверила Юрьева Птичку, почесывая ему за ухом ногтями.

— А надо! — уловив укоризненный глаз, бородатый незаметно ехидно улыбнулся и продолжил, как ни в чем не бывало: — Машину и шофера нужно взять плюс переодеться. Позвони мне, когда освободишься.

— Я тебя ненавижу! — громко, на всю улицу заявила она, усаживаясь снова в очередное такси, пока он оплачивал ее проезд.

— Я рад, что это взаимно! Пончик, не вредничай!

— Валим! — скомандовала Наташка водителю, после назвав адрес той самой Гальки, больше известной, как Сванцева. Сколько длился сеанс психотерапии, точнее маникюра, ни кто и не понял, но когда в забитый глубинкой салон зашел импозантный парень в серых брюках, подвязанных ремнем с золотой застежкой и фиолетовой рубашкой с запонками, все находящиеся девушки внутри устроили перестрелку и не простую, а глазную перестрелку. Кто как умел, так и пытался привлечь к себе внимания, столько милого и богатого парня: одна уронила на пол ножницы и медленно поднимала, еще две, если б имели глаза лазеры, пропалили б насквозь его, а та самая Галька даже вместо ногтя Наташи накрасила свой. Одна только Юрьева закатила глаза и нервно перебирала пальцами в сушилке.

— Милая, — Женька подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в щеку,