— Женьке привет! — в ответ заныла я ей, пытаясь в голове проигрывать успокаивающие мелодии.
— А я его не увижу сегодня.
— А куда ж ты опаздываешь?
— Как куда? На свидание!
— Ну…
— К Валерке! Нельзя его так взять и добровольно отдавать Милен! Я еще с этой выдрой не разобралась по-женски. Как я это умею! — Наташка моментально поменялась в лице — стала более серьезной, добродушно улыбающейся девушкой, вернув себе маску второго своего „я“. Входные двери монотонно оповестили — подруга покинула квартиру, а после щелчки замочной скважины полностью подтвердили мое одиночество в большой квартире. Следующую неделю я так и слушала, как отрываются и закрываются двери моей квартиры. Не знаю, что я ждала такого волшебного не шевелясь, уткнувшись носом в подушку, но от бездействия, от постельного режима мне стало тошно, захотелось подняться и сесть за синтезатор, закрыть уши берушами и играть, играть до изнеможения, до обезвоживания организма, до онемения пальцев. Еще до приезда в этот город я обожала тишину, спокойствие и одиночество, но сейчас мне хотелось чтоб кто-то все-время был рядом: хандра Ольга или стервозная Наташка, даже тот самый Алекс иль хотя бы Домка. К последним, я не имею ни каких претензий и намеков на пару, мне просто нужен рядом друг, человек, которому я могу позвонить и не боятся помешать его личной жизни, тому, кто будет ждать моего звонка. Тишина давит на виски, а пустота в комнате вызывает холодный ком в горле, как после выпитого горького сиропа от кашля или другой болезни. На противоположной стороне кровати, в тон свалившейся на меня зеленой меланхолии, завибрировал телефон и я лениво переместилась к нему. „Я нашла Ваш телефон“ — Доставлено!» — сообщал мне экран мобильника, текст оправленный Юрьевой. Я, поискав в контактах, нашла сотни номеров, как дозвониться мобильному оператору по разным причинам: проверить счет, заказать вместо гудков музыку, попросить помощи и так далее, и только один номер без подписи, будто кто-то оставил это место, что б я сама написала. «Вы забыли еще кое-что дописать» — Ответ, не заставивший себя долго ждать, меня удивил и в тот же момент заинтриговал, я не отрывая двоих рук принялась быстро печатать, но то и дело делала опечатки своими трусливыми, трясущими руками. Они тряслись вместе с стучащими друг об друга зубами, как после аэропрыжка с девятого этажа дома. «И что же?» — я запряталась под одеяло, мне казалось, что если я согреюсь, то не стану так трястись, но чем больше я ждала ответа или думала, что ответить — тем мандраж все больше и больше усиливался. «…И своровали мое сердце» — голова тут же заныла: «Как это банально!», но губы, ох, уж эти губы, — они довольно растянулись от уха к уху, но только я поняла, что улыбаюсь — они попытались сложиться в что-то похожее на трубочку. Как же это только не ловко было для меня понимать, что рой бабочек проснулся в душе и трясет меня изнутри, чтоб растормошить меня и вырваться на волю. А предатели мурашки снова собирались на внеочередное собрание, темой которого, я подозреваю, должно было стать: «Гуманитарная помощь товарищам бабочкам». В этом колотящем внутреннем моем зоопарке, я удивляюсь — как не пришла жаба и белочка? «Уж, простите, — застучала я очень быстро по клавишам, решив, что нужно закругляться с этим парнем и успокаивать тайфун внутри, а то я знаю, на что способен мой зоопарк, — но я не занимаюсь прозапас консервацией внутренних органов. Вам телефон вернуть иль выбросить в урну?» Перевернувшись на спину под одеялом, я, в ожидании ответа, уложила телефон на себя и сложила руки в крепкий замок. Что я хотела получить в ответ? Скажу честно — не знаю, но я не была готова к этой переписке. Мурашки, вот уже редкие гады, приходящие не вовремя, каждый раз, когда я думала: «Почему он так долго не отвечает?», они в такт моей тревожности пробегали роями на коленках и спине. Замочная скважина дважды щелкнула и дверь глухо открылась. Тимон, испугавшись гостя, мимолетно прибежал ко мне и пролез рядом под одеяло, улегся недалеко от телефона и, довольно собой — замурчал, как стадо котиков в мартовские дни.
— Алиса, — прошептал знакомый мне голос, которого я не хотела сейчас ни видеть, ни слышать. Я печально про себя отметила, что его грубоватый бас меня не успокоил и ни на секунду, не отвлек от мыслей о телефоне.
— Да, — я осторожно выглянула с-под одеяла, приводя свои до сих пор улыбающиеся губы в трубочке в порядок.
— Как ты, дорогая? — он наклонился над кроватью, еле держась на одной руке на краю кровати, и поцеловал своими холодными, шершавыми губами. От Алекса повеяло цветочным запахом, больше похожим на тот, что издает лаванда в последние дни цветения, а может, на раздумья о лаванде меня подтолкнул одетый на нем сиреневый спортивный костюм?
— Как больная! — меня всегда удивлял этот вопрос, особенно, когда явно видно — как я. — Вам что всем мои ключи раздали?
— Нет, твои ключи хранятся у бабули на первом. — я представляю как округлились мои глаза, что Алекс быстро поспешил поведать остальную часть предложения, тараторя быстрее обычного: — Она выдает их всем под паспорт! Черт, у нее даже есть список — кого пускать к тебе!
— Не люблю эту бабулю! — вообще я не люблю всех людей, которые лезут во все, кроме Юрьевой, она — это святое для меня, без нее я б пропала в этом городе, а скорее даже и никогда не переехала сюда. Алекс придвинул ко мне кресло — качалку и медленно уселся на нее, положив одну руку на мою, а второй стал нервно поглаживать свои еле видные усы, смотря мне в лицо не мигая. В его коричневых глазах была видна такая жалость, неизбежность, что я, эмоционально не выдержав к себе такое отношение отвернула голову у Тимону, играющему с телефоном, как с игрушечной косточкой.
— Ненавижу такую ситуацию! — отчаянно сказал Леша, запуская пальцы себе в волосы, боковым зрением было видно, как от силы сжатия их, на больших руках, в районе пальцев, просвечивались вены, — Ненавижу безысходность! Ненавижу, когда я не могу ни чем помочь тому, кого люблю. — и он замолчал, прикрыв рот ладонью, сморщив и без того сморщенный лоб, и крепко закрыв глаза, под которыми стали отчетливо видны синяки от недосыпа. Наше молчание длилось долго, может десять, а может и двадцать минут, — я не знала, что ему ответить, а он делал вид, что меня возле него нету, оглядывая то меня, то комнату, то Тимона.
— Глупо вышло? — он, громко проглотив ком в горле, нарушил тишину.
Я насколько озаботилась ответным сообщением от неизвестного мне человека, обязанным прийти мне, что совсем позабыла о присутствии Алекса, для меня как-будто его не существовало рядом. Странно! Меня аж передернуло от этой мысли. Очень странно, что человек, который еще вчера был для меня лучшим другом, таким приятным и нужным, сейчас просто стал частью оформления комнаты — не больше и не меньше, пока я для него, судя по его нервозному сжатию кулака, досадных морщин на лбу с капельками пота, ставала больше, чем подруга формально оформленной дочери. Почему магнетизм между людьми завоевывается днями, месяцами, годами, а пропадает моментально? Мобильный телефон завибрировал именно в этот момент, я от неожиданности подскочила в постели и вскрикнула так громко, что Леша не на шутку испугался и кинулся мне помогать, даже если причины моего крика и не понял. Он выкинул недовольно шипящего Тимона в кухню, осмотрел катетер в руке и нервно поинтересовался:
— Что такое? Тебе очень плохо?
— Алекс, ты очень обидишься, если я попрошу тебя уйти? — на эмоциях переполняющих меня от злости и испуга, громко прокричала я ему в ответ, ожидая, что он просто так не уйдет, а будет расспрашивать до посинения. А он поднялся, поправил спортивный костюм и молча направился к двери, честное слово, обиженный, как маленький ребенок, от того мне стало еще хреновей, на душе кошки- юмористки, поддерживая меня худо-бедно нацарапали: «Парень тебя продинамили! Петиции пиши бабочкам и мурашкам!».
— Я… — заикаясь протянула я, пытаясь ему улыбнуться, — Я позвоню тебе, просто ты не вовремя, — закончив свою фразу, моя рука резко обыскала всю кровать, пока нога шарилась под одеялом ища телефон. Он медленно ушел, добродушно попрощавшись и указав, что все принесенное им — лежит на кухне, добродушно пожелал быстрого выздоровления и послал воздушный поцелуй, скрывшись в дверном проеме. Только двери стукнули сердечный ритм стал просто божественно зашкаливать — ни одна тренировка в зале не сравнится с этим стуком, мне кажется, этот стук отдавался в висках, в щеках, во всей грудной клетке, я уже молчу о руках и ногах, и не слушающей моих приказов успокоится челюсти. Найдя телефон, я увидела на нем ответ, которого совсем не ждала: