Но есть еще настойчивый тихий голосок, который радостно прыгает и напевает: «Он здесь, он здесь». Этот голосок бросает в воздух блестки.
Закрываю один глаз и приникаю другим к дверному глазку. Даже искаженный линзой, он выглядит отлично. Темные волнистые волосы, медово-карие… Ой, он смотрит на меня. Я быстро отскакиваю. Он ведь не может меня увидеть? Или может?
– Кенсингтон, пожалуйста, впусти меня.
Ручка двери поворачивается влево, затем вправо.
Я подхожу ближе к двери.
– Не сейчас.
Никакой на свете зверь не ворвется в эту дверь, хочется мне добавить. Но я и так уже напоминаю сумасшедшую; не стоит усиливать это впечатление. Я прислоняюсь спиной к двери.
Дверь слегка дрогнула под его весом, когда он прислонился к ней с той стороны.
– Ладно. Я все равно не уйду, поговорим так.
– Ну, как хочешь.
Мне следовало бы просто уйти. Не стоять здесь. Однако ноги будто приросли к полу. И, по справедливости, я должна оказать ему ту же любезность, что оказала Брэдли, так ведь? Я поворачиваюсь к двери боком.
– У тебя единственный шанс сказать правду. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Договорились?
– Спрашивай.
Внутри все сжимается. Я не готова. Что именно я хочу спросить? Почему ты не сказал мне о Брэдли и Тоне? Знаешь ли ты про Клайва? Смогу ли я снова тебе доверять? Почему ты оставил у себя мои картины?
И тихий голосок в моей голове: «Как ты ко мне относишься?»
– Кенсингтон?
– Ты знал о Тоне и Брэдли с самого начала. Почему ты ничего не сказал?
– А ты бы мне поверила? Честно? После того что было раньше? Это только сильнее оттолкнуло бы тебя от меня. Нет, ты должна была сделать выбор сама.
Я порвала с Брэдли раньше, чем узнала о беременности и что он мне изменяет. Так что я сделала выбор сама. И да, Шейну я, вполне вероятно, не поверила бы. В самом деле, я разозлилась на него уже за одно то, что он говорил, будто Брэдли мне не подходит.
Черт. Он совершенно прав.
– Кенсингтон?
– Хорошо, понимаю. – Со следующим вопросом чувствую новый прилив негодования. – Но почему ты не остановил меня, когда мы с Элли уезжали? Ты просто дал мне уйти.
– Я пытался тебя остановить, но… ты ведь не отдала ему кольцо, – тихо говорит Шейн.
Тоже верно. Глажу дверь ладонью.
– У меня его больше нет, – клянусь, я ощущаю его через дверь. Закрываю глаза. Давай скажи это. – Шейн, мне нужно знать… что, по-твоему, происходит между нами? Чего именно ты хочешь? Потому что я все еще хочу выйти замуж, иметь семью…
Выдох. Я отправила свой вопрос. В космос. На этот раз мне нужен ответ.
Пауза. Самая длинная, самая мучительная пауза в истории мира.
Дверь чуть дергается. Ну, скажи же хоть что-нибудь. Пожалуйста.
Снова выглядываю в глазок. Дыхание перехватывает. Он ушел? Ушел! Я его больше не вижу. Только пустую лестничную площадку и коридор. Открываю дверь и высовываю голову наружу.
Шейна нет.
Взволнованный голосок, сыпавший блестками, теперь злобно швыряет их в меня, крича: «Ты все испортила, ты показалась ему слишком требовательной, и он не хочет всего того, что тебе нужно! Не хочет».
Но я-то хочу.
И больше ничего не имеет значения.
Я закрываю дверь, растерянная, раздраженная. Диван меня ждет, так что я хватаю телефон, бегу в гостиную и плюхаюсь на подушки. Мысли в голове кружатся роем.
Какой был смысл ему приходить сюда?
Просматриваю хронику на «Фейсбуке». Кто-то выкладывает фотографии блюд, которые приготовил себе на ужин, кто-то приглашает народ сыграть в покер. Заглядываю в электронную почту. Новое сообщение от Шейна! В теме письма написано: «Обновленный список». Открываю.
1. «Неспящие в Сиэтле».
3. «Дневник Бриджит Джонс».
7. «Реальная любовь».
8. «Скажи что-нибудь».
И все? Просто список. Никакой приписки, ничего. Читая названия фильмов, я невольно вспоминаю все эпизоды, которые мы с ним проиграли. И не понимаю. Не понимаю, что он делает. Зачем он пришел, почему вдруг ушел?
Склонив голову набок, прислушиваюсь к звукам с улицы. Звуки становятся громче.
Это музыка. Музыка?
Выключаю телефон и прислушиваюсь. Мелодия и слова мне знакомы. Я знаю эту песню: Питер Габриэль «В твоих глазах».
Боже мой!
Это из фильма «Скажи что-нибудь»! Он устроил эпизод из «Скажи что-нибудь»!
В фильме Диана Курт не выглядывает в окно. Она не видит, что там стоит Ллойд Доблер, не видит, какое несчастное у него выражение лица. Нет, она просто лежит в кровати и слушает песню, звучавшую в ту ночь, которую они провели вместе. Она не знает, что он стоит на улице и что каждое слово песни обращено к ней.
Я улыбаюсь сквозь счастливые слезы. Я не Диана Курт, я Кенсингтон Шоу, и мне не терпится выглянуть. Подхожу к окну и раздвигаю шторы.
И сразу смеюсь. В точности как в фильме. Шейн стоит, вытянувшись во весь рост, и держит над головой магнитофон… Во что это он одет? Поверх его костюма накинуто длинное потрепанное пальто.
Раздвигаю шторы пошире, и он видит меня. Мы встречаемся взглядами и смотрим друг на друга все то время, пока звучит последний припев. Мы оба знаем, что каждое слово песни обращено ко мне. Оба знаем, что это то, чего я хочу. Может быть, то, что я всегда хотела.
В следующее мгновение я уже у двери, распахиваю ее и бегу к нему, шлепая тапками. Мои волосы подпрыгивают в такт шагам. Я останавливаюсь перед ним.
Его взгляд скользит по моим волосам, по испачканному тушью, заплаканному лицу, домашней одежде и тапочкам – так, будто он забыл, что на самом деле находилось по другую сторону двери. У меня алеют щеки, когда он ставит магнитофон на землю и опять выпрямляется.
– Все еще хочешь меня? – спрашиваю я.
Шейн подходит ко мне вплотную, наклоняется так близко, что золотые искорки оказываются прямо перед моими глазами, и улыбается.
– Да, несомненно.
Я смотрю на него, принимая еще одно решение. Кольца на моем пальце больше нет, и поэтому я прошу:
– Поцелуй меня.
И едва я произнесла эти слова, как к моим губам приникают его губы.
Они двигаются медленно, осторожно. Мои руки обвивают его шею, он притягивает меня к себе. О боже. Фейерверки, вспышки молнии, искры… похоже, все напряжение мира сосредоточилось в моем сердце. Поцелуй дразнит меня нежностью, искушает сладостью.
Это очень хороший поцелуй.
Шейн отрывается, только чтобы шепнуть мне:
– Я знаю, у тебя трудное время, и завтрашняя вечеринка не обещает быть легче, но у меня есть сюрприз. Хотя он не из нашего списка, тебе может понравиться. – Шейн целует меня в щеку и смотрит мне в глаза. В его взгляде обещание.
Один из последних металлических роликов в моих волосах выскакивает, скатывается по плечу и падает на землю с мягким стуком. У меня вырывается тихий смешок, и я улыбаюсь.
– Это настоящий «Роллс-Ройс» 1955 года, – объясняет Шейн, глядя на меня в зеркало заднего вида. Автомобиль вздрагивает и вибрирует, когда мы выезжаем с парковки. – Менеджер компании, у которой я ее арендовал, сказал, что он простоял в разобранном виде почти двадцать лет.
Настоящий сюрприз. Старый автомобиль, прямо как в «Титанике».
И неважно, что этого фильма нет в нашем списке, автомобиль – не точная копия киношного, и «Титаник» не заканчивается хеппи-эндом. Кого это волнует?
Главное – сцена в автомобиле была весьма эротичной.
Приборная панель, отделанная красным деревом, напоминает самолетную панель управления. В ней громадный спидометр и огромные топливные датчики.
А сиденья из натуральной кожи. Так здорово!
– Да, большой сюрприз, – улыбаясь, говорю я. – Куда едем?
Шейн бросает на меня косой взгляд.
– К звездам.
– Это моя реплика! – смеюсь я. – В фильме Роуз говорит: «К звездам!» – и тянет Джека на заднее сиденье.
– Тогда, наверное, и утянуть тебя на заднее сиденье должен буду я. – Глаза Шейна озорно блестят.
У меня перехватывает дыхание. Я с улыбкой отворачиваюсь.
– Ну что, ужин? Танцы? Я одет подходяще и для того, и для другого.