Селеста Брэдли - Любовь меняет все

– Мяу! – Котенок уверенно направился к ней по тонкой ветке.

– Нет! Стой, где стоишь! – Дейдре пригрозила котенку пальцем. – Плохой котик! Стоять! – Кажется, эту команду дают собакам, а на котов она не действует? В дрессировке домашних питомцев Дейдре не разбиралась совсем.

Тесса не позволяла держать животных дома. Она заявляла, что животные портят мебель, но Дейдре догадывалась, что истинная причина запрета была в том, что Тесса и сама знала, что не сможет расположить к себе ни одно земное создание. Даже собственная мать Тессы, верно, не чаяла от нее поскорее избавиться.

Котенок продолжал перемещаться по раскачивающейся ветке не толще запястья Дейдре.

– Нет! – размахивая руками, кричала котенку Дейдре. – Возвращайся! Спускайся! – На всякий случай она показала котенку, где находится земля. Дейдре говорила медленно, четко разделяя слова, словно общалась с умственно отсталым. Котенок остановился и опустил маленький зад на ветку и, склонив голову набок, уставился на Дейдре.

– Похоже, – сказала она, – ты чувствуешь себя на дереве как дома. Так что, никакой опасности…

И в этот момент котенок поднял лапу, чтобы почесать за ухом, и соскользнул с ветки.

– О! – Дейдре в ужасе зажмурилась и отшатнулась от окна. Бедняжка! Она похолодела при мысли о том, что мокрый черный комочек валяется мертвым на земле.

– Мяу!

Дейдре вновь метнулась к окну. Котенок все еще был там, он свисал с ветки на одной лапке, уцепившись за кору коготками, отчаянно раскачивался и мяукал в панике.

Дейдре, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, забралась на подоконник. Она вытянула руку, пытаясь дотянуться до ветки, но не смогла.

Бормоча что-то похожее на заклинания, Дейдре, закрыв глаза, легла животом на подоконник и свесила ноги наружу, пытаясь нащупать босыми ногами углубление в стене, которое можно было бы использовать как опору. Наконец ей это удалось – вдоль всего фасада шел декоративный выступ. Узкий каменный выступ покрывал скользкий птичий помет, к тому же сам выступ был шириной не больше нескольких дюймов, но если крепко держаться за подоконник, опоры для ступней хватало.

За спиной Дейдре все так же жалобно мяукал котенок. Долго ему не протянуть на одной лапке. Как, впрочем, и самой Дейдре, стоящей на узком, загаженном голубями выступе. Сделав глубокий вдох, Дейдре разжала правую руку и протянула ее к ветке, за которую безнадежно цеплялся котенок.

Однако в тот момент, как ее рука коснулась маленького теплого животика, котенок, внезапно набравшись мужества, вцепился острыми, как иголки, зубами и столь же острыми коготками в своего «нового врага» – ее руку!

– Ой!

И в этот миг Дейдре почувствовала, что теряет равновесие. С отчаянным воплем она повисла на одной руке, вцепившись в подоконник, безуспешно пытаясь нащупать вымазанными в голубином помете ступнями опору. Увы, опора не находилась.

Долго висеть на одной руке она не сможет. Инстинктивно рука, сжимавшая котенка, попыталась разжаться, но Дейдре усилием воли заставила себя стиснуть пальцы. Котенку это не понравилось, и он совершил очередную попытку вырваться из тисков.

Дейдре сжала зубы, борясь с болью. Котенок немилосердно терзал ее ладонь когтями и зубами.

– Кошки всегда приземляются на четыре лапы, – проворчала Дейдре перед тем, как, размахнувшись, швырнула бесноватого котенка в открытое окно своей спальни.

Пальцы скользнули по подоконнику. Дейдре замерла от ужаса.

Так, значит, ей суждено умереть.

В ночь после свадьбы.

Спасая котенка.

При мысли о том, что завтра люди прочтут в газетах, Дейдре стало даже хуже, чем при мысли о неизбежной смерти. Крик сам рвался из груди.

– Помогите! Помогите!

Колдер мигом оказался на месте.

– Господи!

Увидев в окне его темный силуэт, Дейдре, похоже, совсем лишилась сил. Беззвучный крик ужаса застрял у нее в горле.

И в тот момент, когда она уже окончательно простилась с жизнью, теплые руки обхватили ее запястья и с легкостью втащили ее обратно в комнату.

Колдер держал свою дрожащую жену в объятиях и сам при этом едва не содрогался от страха. Затем мысленно отчитал себя за излишнюю эмоциональность. Никаких причин для беспокойства не было. В конце концов, с ней все в порядке… Разве что не все в порядке с ее головой. Так что же могло подвигнуть ее на столь отчаянный шаг? С чего она вдруг решила выброситься из окна? Не из-за того ведь, что он сообщил ей о том, что не потерпит запертых дверей в собственном доме?

Колдер отодвинул ее от себя, держа за плечи, и, скривившись, спросил:

– Вы пытались себя убить? – Он не хотел орать, но, возможно, в данной ситуации повышенный тон был оправдан.

Дейдре вновь бросилась на грудь, словно хотела согреться, но Колдер вновь ее отодвинул. Она смахнула слезу дрожащей рукой.

– Нет! Нет, там был… – Дейдре огляделась, что-то высматривая на полу.

– Что? Вы увидели мышь? – Колдер тоже окинул комнату пристальным взглядом. – Сейчас тут нет ничего, Дейдре. – Он слегка встряхнул ее. – И даже если бы там что-то и было, о чем вы думали, когда вылезали из окна? Спальня на третьем этаже, а внизу – каменная мостовая! Если вы так боитесь мышей, надо было позвать Фортескью и велеть ему поставить мышеловки.

Дейдре поджала губы и хмуро уставилась на мужа.

– Я не боюсь мышей, – сказала она и отвернулась, пробормотав что-то вроде «проклятого кота».

Ни за что!

– Никаких котов, – решительно заявил Колдер. – Я не хочу животных в доме. Достаточно поставить мышеловки.

Судя по испуганному перешептыванию, в дверях уже собрался чуть ли не полный штат прислуги. Колдер даже головы не повернул.

– Фортескью, немедленно установите мышеловки.

– Будет сделано, милорд, – без запинки ответил Фортескью. А затем: – Все, уходите. Его светлость не нуждается в вашей помощи.

До сих пор Колдер не замечал, что на его юной супруге почти ничего нет из одежды. Халат соскользнул с плеча, а под ним была лишь тонкая рубашка из легкого батиста. Колдер, продолжая держать ее за плечи на вытянутых руках, медленно окинул Дейдре оценивающим взглядом.

Прижми ее к себе.

Ее голое плечо было таким шелковисто-прохладным. Колдером овладело странное ощущение, словно он не должен прикасаться к ней, хотя, как ее муж, он, разумеется, имел на нее все права. Пальцы его крепче стиснули ее плоть. Дейдре не была субтильной дамой – она была человеком действия, даже если эти ее поступки были, мягко говоря, труднообъяснимыми.

Прикоснись к ней.

При этой мысли Колдер почувствовал, что твердеет. Тело ее состояло из прелестных женственных изгибов. Он представил, как она изгибается в его объятиях. Он мог бы заставить ее кричать в экстазе. Он мог бы сделать так, что ей это понравится.

Возьми ее.

Его кровь отхлынула к чреслам, лишив мозг необходимых ресурсов для правильной работы. Вообще-то Колдер старался избегать столь бездумных состояний, но в данный момент он не мог вспомнить, по какой причине старался этого избегать. Сейчас ему хотелось продлить это безрассудство, даже углубить его, потеряться в нем, в ней, накрыть ее своим телом, присвоить себе…

Воспоминание… Обнаженная Дейдре. В мыльной пене.

Эта потрясающая ванна все еще в комнате?

Она высвободилась из его внезапно онемевших рук и укуталась в халат, словно закрываясь от его взгляда.

– Поскольку я не валяюсь мертвая на мостовой и не свисаю с подоконника, полагаю, что должна сказать вам спасибо. – Дейдре смотрела на него хмуро и отнюдь не благодарно, хотя и благодарила на словах.

– Всегда к вашим услугам, – произнес Колдер, прежде чем понял, что она хотела этим сказать. Прищурившись, он добавил: – Я не одобряю мелодраматические представления.

Дейдре обнажила зубы в хищном оскале.

– Рада за вас, – произнесла она и, отвернувшись, резким движением запахнула халат еще глубже и сильнее затянула пояс. Она еще пробормотала что-то, что он не расслышал.

– Моя дорогая, – чеканя слова, сказал Колдер, – я также не одобряю дерзость и капризы.

Дейдре стремительно обернулась к нему, и влажные волосы, хлестнув ее по щекам, частично прилипли к ее лицу.

– Я сказала, что я не сумасшедшая! Я не рисковала жизнью из-за того, что боюсь проклятых мышей!