— Ну, наконец–то! Ты приедешь?

— Я собирался, но мне только что сообщили, в районе Пиластро была перестрелка, кажется, убили человека. Антония, когда освобожусь, не знаю. Если не слишком поздно, могу приехать переночевать у тебя. Правда, завтра рано на работу, совещание в Квестуре.

— Как жаль, я так ждала! Тогда лучше не езди, только устанешь. Ты принял таблетку от давления?

— Принял, да. Послушай, с твоей мамой я все уладил.

— В каком смысле?

— В прямом. Сказал ей, что ты в Ферраре, она отнеслась к этому спокойно.

— Не могу поверить.

— Да все в порядке, мы поговорили, она в курсе.

— Черт!

— Черт, хорошо, или черт, плохо?

— Черт, хорошо, ты молодец! Ты разрушил табу, как тебе это удалось?

— Сказал ей правду.

— А она?

— По–моему, она согласилась с этим еще тогда, когда все тебе рассказала. Она готова к переменам, хоть они ее и пугают.

— Я скучаю.

— И я. Что обнаружила сегодня?

— Много чего. Кажется, у моей бабушки был роман с префектом, и, возможно, Майо — его сын.

— Как это?

— А вот так.

— То есть он не сын твоего дедушки?

— Кажется, да.

Лео молчит. Слышу, как стукнула дужка его очков о корпус телефона, значит, он их снял.

— И что? — спрашивает Лео.

— А то, поскольку он был сыном префекта, расследование велось на высшем уровне. Ничего не нашли, но твой коллега Д’Авалос думает, что Майо бросился с моста в По той ночью.

— Правда?

— Да, или упал случайно.

— Как тебе Д’Авалос?

— Красавчик, похож на киноактера.

— Кто бы мог подумать! Тебе понравился?

— Хочет произвести впечатление. Он знает о Ферраре больше, чем иной гид.

— Я должен бить тревогу?

— Думаю, нет.

— Ну ладно. Чем будешь заниматься?

— Если не приедешь, может, посмотрю фильм в том кинотеатре, где последний раз видели Майо.

— Думаю, там поменялся репертуар.

— Вот остряк! В общем, да, в тот день шло «Предзнаменование», а сегодня — «Цель номер один».

— Ах да! Мы его смотрели, хороший фильм.

— Ты помнишь, как звали главную героиню?

— Майя, кажется.

— Молодец. Забавно, правда?

— Думаешь, это символично?

— Нет, естественно, но вполне подходит для моего детектива.

— Если не приеду сегодня, увидимся завтра вечером?

— Завтра я ужинаю с Микелой Валенти, девушкой Майо.

— С кем?

— Она была девушкой Майо. Мы встретились сегодня утром, интересный персонаж. Работает логопедом. Пригласила меня поужинать завтра. Сегодня она выкроила час, но ничего не успела рассказать, только эпизод про бабушкину связь с префектом, об этом же говорил и Д’Авалос.

— А говоришь, мало. Столько всего узнала за один день! Все, я побежал, случилось что–то серьезное, Инноченци говорит, что там, в Пиластро, убиты двое… я перезвоню. Поесть не забудь.

— Да, да… здесь удивительная макаронная запеканка… попробуешь. А ты не ешь много. Потом расскажешь про Альму.

— Ты скажешь ей про префекта?

— Давай об этом потом.

— Целую.

— И я тебя.

Стою перед гостиницей и размышляю, не взять ли в номер парочку этих замечательных запеканок… Бар напротив как раз закрывается, надо спешить.

— Если еще остались, дайте две макаронные запеканки с собой, пожалуйста, — прошу я девушку, которую Луиджи назвал Изабеллой.

На ней приталенное черное пальто, почти до пят. Губы накрашены красной помадой, черные волосы подобраны наверх в высокую элегантную прическу. Она хлопочет у кассы, а белокурая официантка подметает пол. Около восьми, но в баре пусто — это не то место, куда приходят пропустить стаканчик перед ужином.

— Есть, но холодные. Хочешь, разогрею? Ты где собираешься ужинать? — говорит со мной так, будто мы сто лет знакомы.

— В номере, в гостинице напротив.

— Если не будешь ужинать прямо сейчас, попроси потом разогреть в гостинице, бар там открыт до одиннадцати, есть микроволновка. Захочешь, тебе принесут и свежевыжатый сок.

— Я как раз подумала, что сегодня малыш остался без витаминов, — киваю я на свой живот, стараясь поддержать дружеский тон разговора.

— Разве не девочка? — спрашивает скорее с любопытством, чем с удивлением.

— По правде говоря, не знаю. То есть, я думаю, да, но не уверена.

— Понятно, — улыбается она так, будто хочет сказать: «Понятно, что ты странная, но мне такие симпатичны».

Мне нравится Изабелла. И нравится ее стиль: у нее оригинальный вкус. Я думаю, она чуть–чуть моложе меня.

— Мне сказали, ты — актриса.

— На каждый роток не накинешь платок, — отшучивается она. — Пытаюсь, скажем, так. Но сейчас я безработная.

И добавляет:

— Что делаешь вечером?

Такого вопроса я никак не ожидала.

— Может, пойду в кино. В «Аполлоне» идет фильм, который я уже видела, но не прочь посмотреть еще раз.

На самом деле я просто хочу посидеть в кинотеатре там, где был Майо перед своим исчезновением, но мне не хочется объяснять это Изабелле. Вот почему меня так поражает ее фраза:

— А Майо был на дневном сеансе, не на вечернем, если тебе это важно.

Откуда ей известно про Майо?!

— Извини, я думала, ты хочешь пойти в кино именно поэтому… Мама сказала, что утром вы были у кинотеатра… Ты — Антония, да? А я — дочь Микелы, старшая. Красавица и дура.

Изабелла театрально кривит губы и протягивает мне руку.

Значит, дочь Микелы, теперь все понятно.

— Когда же она тебе сказала?

— Сегодня днем. Иногда она забегает сюда выпить капучино, в перерывах между пациентами. Она сказала, что ты пишешь детективы и что завтра вы ужинаете вместе.

— А как ты поняла, что это я?

— Беременная, около тридцати, длинные волосы. В Ферраре все друг друга знают. Никто, кроме туристов, не обедает в баре, а ты на туристку не похожа.

— Двадцать три недели.

— Что?

— У меня срок — двадцать три недели. Ты — единственная в Ферраре, кто заметил мою беременность. Твоя мама рассказывала тебе про Майо?

— Она сказала, что он первый парень, который ее поцеловал, что умер лет тридцать назад и что ты, его племянница, очень на него похожа.

Мне она этого не говорила. Сказала только, что я не похожа на Альму.

Как же я забыла, что я — племянница Майо! Микела была взволнована и после нашей встречи рассказала обо всем дочери, что же здесь странного? Интересно, Луиджи знает, что Изабелла — дочь Микелы? Он утверждает, что все знает, он просто не может не знать. Тогда почему мне ничего не сказал?

Изабелла кричит блондинке, чтобы та, уходя, проверила жалюзи. Говорит, что спешит, и, коснувшись моей руки, добавляет:

— Прости, если сказала лишнее… мне надо бежать… пока. — Уже в дверях оборачивается: — Будь добра, не говори моей маме, что я сказала тебе про Майо, — и идет быстрым шагом по проспекту Джовекка в своем черном развевающемся пальто, оставив меня с пакетом, за который я так и не заплатила.

Официантка машет шваброй:

— Ступайте себе, заплатите завтра, касса все равно закрыта. — У нее усталый голос.

В этом городе я всего чуть больше суток и, кажется, начинаю его узнавать. Нет, скорее так: начинаю понимать, что узнать его будет непросто.

Сообщение на телефон приходит в тот момент, когда я закрываю в номере ставни. Хорошо бы от Лео, что он едет. Но нет, от мамы: «Как странно, что ты в Ферраре! Умница, делай то, что подсказывает сердце. Спокойной ночи, цыпленок».

Как давно она не называла меня «цыпленком»!

Мамочка, как бы я хотела, чтобы ты была счастлива.

С тех пор, как ты рассказала мне про Майо, я постоянно думаю, как бы сложилась твоя жизнь, если бы не эта история. Родила бы ты ребенка в двадцать лет от такого мужчины, как мой отец? Наверное, нет. Значит, я не появилась бы на свет. Не знаю, могу ли пожертвовать собой для твоего счастья, все–таки я рада, что родилась.

Отвечаю: «Спасибо, мама, спокойной ночи! P. S. Феррара — прекрасный город».

В ответ получаю сообщение: «Завтра будет солнце, пообедаем у городских стен?»