Среди отвергнутых Моджером лошадей Джулитта заметила кобылу молочно-белой масти. К ее ногам жался молоденький жеребенок. Утомленная дорогой и собственным детищем, кобыла отличалась от прочих разве что только необычным окрасом, и Джулитта прошла бы мимо нее, не останавливаясь Если бы не жеребенок.
Молоденькая кобылка, в отличие от матери, смотрелась очень недурно: редкие желтоватые крапинки на шкуре со временем обещали приобрести золотистый оттенок. Заостренные, чутко стоящие уши, умные глаза и четкие, красивые формы позволяли предположить, что отцом лошадки был породистый андалузский жеребец. Кобылка выглядела аристократкой, затесавшейся в толпе плебеев, причем настолько крохотной, что Моджер не заметил ее.
Однако Джулитта была не настолько наивна, чтобы тут же позвать Моджера и поднять шум из-за кобылки с жеребенком. Возможно, если повезет, их обеих удастся купить по приемлемой цене. Сгорая от нетерпения, Джулитта поспешила к мирно беседующим мужчинам.
— Ты собираешься купить что-нибудь? — спросила она у Моджера.
Он смерил ее чуть ли не презрительным взглядом.
— А почему ты спрашиваешь?
Джулитта с невинной улыбкой указала на черного как смоль коня, решительно отвергнутого Моджером за слабые ноги и недостаточно широкую грудь.
— Он такой красивый, — сказала она, обращаясь к торговцу. — Мне бы хотелось, чтобы вы показали его в беге.
Торговец, не веря в свою удачу, охотно согласился выполнить ее просьбу. Не успел он отойти, как Моджер с перекошенным от ярости лицом повернулся к Джулитте.
— Что ты задумала?! — гневно прошипел он. — Эта кляча не стоит и мешка гороха.
— Знаю, — спокойно ответила девушка. Моджер удивленно захлопал ресницами.
— Тогда зачем же ты…
— О, помолчи и выслушай меня. Я на время избавилась от торговца, чтобы поговорить с тобой наедине вон о той кобыле с жеребенком. Кобыла, конечно, не заслуживает внимания, но у жеребенка, по-моему, прекрасное будущее.
— Я уже видел их, — холодно обронил Моджер.
— И он не произвел на тебя впечатления? Его взгляд метнулся к торговцу. Тот, оседлав вороного, гордо гарцевал по двору.
— Я не собираюсь тратить деньги твоего отца на капризы, — буркнул Моджер.
— Это не капризы! Я права! — Глаза Джулитты сердито засверкали. — В его венах течет кровь испанских скакунов. — Неужели ты думаешь, что я не могу отличить хорошую лошадь от плохой?
— То есть ты утверждаешь, что за один год узнала больше, чем я за двадцать пять? — Ноздри Моджера начали гневно раздуваться.
— Ничего подобного я не говорила. Тебе не понравилась кобыла, поэтому на жеребенка ты просто не обратил внимания.
— Я увидел все, что нужно, — процедил Моджер сквозь стиснутые зубы. — Даже если отец жеребенка чистокровный андалузец, материнская кровь все равно возьмет свое. Хочу напомнить, что твой отец доверил все дела, связанные с лошадьми, именно мне. А значит, он считает меня более надежным человеком, чем некая легкомысленная вертихвостка, которой следует заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.
Джулитта вздрогнула, словно от удара. Возможно, Моджер знал больше лошадиных премудростей, но он не имел такого развитого чутья, как у нее. Уверенная в своей правоте и потрясенная незаслуженной обидой, она на несколько мгновений потеряла дар речи, но тут же опомнилась.
— В таком случае, отец ошибся, доверившись ослу! — отрезала Джулитта и обернулась к стоявшему в стороне торговцу. — Сколько вы хотите получить за ту светлую кобылку с жеребенком? — спросила она, решив не тратить времени на намеки и недомолвки.
Пораженный таким поворотом переговоров, торговец замер в нерешительности.
— Предупреждаю: либо вы ведете торг со мной, либо не ведете вообще, — прорычал Моджер. — В отсутствие господина Рольфа его делами занимаюсь я. Девочка не вправе распоряжаться ни лошадьми, ни деньгами. И я не собираюсь покупать ни кобылу, ни жеребенка.
Чуть не задохнувшись от бессильной злости, Джулитта бросила на Моджера испепеляющий взгляд.
— Можешь дуться, сколько угодно. Твои штучки не заставят меня изменить решение, — сухо заметил он.
Джулитте хотелось наброситься на упрямца с кулаками, забросать его обидными словами и обвинениями, но она видела, что ее злость только ему по вкусу. Ей ничего не оставалось, как горделиво вскинуть голову и удалиться. Только скрывшись из вида, Джулитта дала волю эмоциям и что есть силы пнула попавшийся на пути камень, а затем послала ему вслед поток самой вульгарной брани, которую не забыла со времен заведения Агаты.
Остаток дня Джулитта провела в верхней комнате, с ожесточением наматывая шерсть. Вращая в руках веретено, она разрабатывала план мести Моджеру. Неужели за двадцать пять лет он так и не научился видеть очевидное?
Поздно вечером, когда в замке уже зажгли свечи, в комнату ворвалась запыхавшаяся служанка и сообщила Арлетт о прибытии Бенедикта де Реми и леди Жизели.
Ослепительная улыбка, появившаяся на губах Арлетт, казалось, затмила свет свечей. Женщина мгновенно вскочила на ноги. Джулитта, не мешкая, последовала ее примеру. Ее сердце бешено забилось в груди. После свадьбы она пыталась выбросить Бенедикта из головы, но, увы, безуспешно: мысли о нем стали наваждением, не исчезавшим ни днем, ни ночью. Перед ее глазами то и дело возникала его очаровательная улыбка. Напуганная и взволнованная предвкушением встречи, Джулитта вышла во двор.
Жизель никогда не питала особого пристрастия к лошадям и предпочитала путешествовать в фургоне. Едва упряжка остановилась, она быстро раздвинула занавеси, соскочила на землю и бросилась к Арлетт. Дочь и мать, обливаясь слезами, заключили друг друга в объятия. Джулитта сделала несколько шагов и застыла как вкопанная. Ее поразил не столько вид заметно возмужавшего Бенедикта, сколько кобыла и покрытый золотисто-желтыми пятнами жеребенок, привязанные к седлу Сайли.
— Вышедший из конюшни Моджер тоже заметил их — его лицо мгновенно нахмурилось, а серые глаза гневно засверкали.
— Значит, ты все-таки добилась своего? Как тебе это удалось? — злобно прошептал он Джулитте.
— При чем здесь я? — возмутилась она. — Все это время я, как ты и посоветовал, занималась «своими делами».
Недоверчиво хмыкнув, Моджер решительно вклинился в толпу собравшихся слуг, протиснулся к Бенедикту и, не дав ему открыть рта, набросился с упреком:
— Где ты взял эту парочку? Это она уговорила тебя? — Он ткнул пальцем в остолбеневшую от изумления Джулитту.
Бросив на нее непонимающий взгляд, Бенедикт снова посмотрел на Моджера.
— Уговорила меня? — Он недоуменно пожал плечами. — Как ты, должно быть, знаешь, я прибыл в Бриз только что и не виделся с госпожой Джулиттой со дня святого Мартина. По дороге сюда я повстречался с направлявшимся в Гон-флёр торговцем лошадьми. Вполне естественно, что я решил осмотреть его товар.
— Но ты ведь знал, что этот торговец уже побывал здесь, и я не нашел ничего, достойного покупки, — хрипло вымолвил Моджер.
— Конечно, знал. И догадался об этом еще до того, как поговорил с торговцем. Так как тебе не пригодилась ни одна лошадь из его табуна, я решил купить кобылу с жеребенком для Улвер-тона. Кобыла, конечно, не представляет никакого интереса, но вот жеребенок — совсем другое дело. Если с возрастом в этой лошадке сохранятся качества, унаследованные от отца, она, возможно, станет прекрасной продолжательницей рода. Торговец был так разочарован своей неудачей здесь, что уступил мне кобылу с жеребенком почти задаром. — Бенедикт склонил голову набок. — Что случилось, Моджер? Глядя на тебя, можно подумать, что я за бешеные деньги купил кота в мешке.
Моджер то сжимал, то разжимал кулаки, словно собирался вцепиться Бенедикту в горло. Он отвернулся и, пренебрежительно фыркнув, зашагал прочь. Некоторое время Бенедикт смотрел ему в спину, затем повернулся к Джулитте. В его глазах застыл немой вопрос.
— Я просила его купить их, но он уперся как осел и отказался. Мы заспорили и поссорились прямо на глазах у торговца. Моджер решил, что он вышел из битвы победителем. — Она говорила подчеркнуто спокойно, но торжествующий блеск в глазах и расплывшиеся в улыбке губы выдавали ее с головой. — Я не поверила своим глазам! — Девушка шагнула вперед и погладила жеребенка. — Наверное, Господь слышит наши молитвы.
От ослепительной улыбки Джулитты у Бенедикта перехватило дыхание. Как она прекрасна! Так непосредственна и импульсивна, так не похожа на Жизель, которая тщательно продумывала каждый шаг, взвешивала каждое слово и каждый жест.