– Пит, мне очень нужен Сашин телефон. Вы не подумайте ничего такого. Просто по делу нужен.
– А по какому такому делу? Не понимаю. Все, что могли, вы уже для него сделали. Да и вообще, не уполномочен я его телефоны женщинам раздавать.
– Да я же не в том смысле! Просто… Просто мне очень нужно, и все.
– Вы вот что… как вас там? Надежда? Вы вот что, Надежда. Вы особо на внимание к себе Сашки не рассчитывайте, понятно? Вы, наверное, просто услышали вчера, что он с женой поссорился, что ушел от нее, и все такое… Так вот ерунда это все. Учтите, шансов у вас нет. Ноль у вас шансов! Сегодня поссорился, завтра помирится. От таких женщин, как Алиса, мужики не сбегают. Вернется как миленький. Так что зря вы так засуетились, поверьте мне. Вас и рядом с Алисой поставить нельзя. Проигрываете. От вас же обыкновенностью за три версты несет. Зря вы на Сашку глаз положили. Не ваш это объект. Да и не отдаст его Алиса никому, это и не обсуждается.
– А он что, вещь, чтоб его отдавать или при себе оставлять? И вообще, почему вы со мной в таком тоне говорите, Пит? Я что, повод дала?
– Конечно, дали! Стоите тут, телефончик выпрашиваете… А почему Сашка сам вам его не дал, а? Вы над этим не задумывались?
– О господи… Да я не взяла просто! Так получилось, что не взяла! Я еще вчера думала, что мне он не нужен.
– А сегодня с утра, значит, передумали?
– Значит, передумала! Давайте телефон! Вы что думаете, я без вас его узнать не смогу, что ли? Просто в полицию еще раз идти не хочется. Там опять пристанут, как да что…
– Ладно. Записывайте, – вдруг быстро согласился Пит, плеснув в нее острой ненавистью из маленьких глаз, глубоко запрятанных в пухлые розовые щечки. – Вам какой? Сотовый, рабочий, домашний?
– Мне и тот, и другой, и третий, – спокойно проговорила Надежда, доставая из сумки свой мобильник. И добавила голосом пьяного Шурика, слегка куражась: – И помедленнее, пожалуйста, я записываю.
Пит шутки ее не оценил. Продиктовав на память все Сашины телефонные координаты, развернулся и покатился прочь, по-женски и почти неприлично виляя задом. Не нарочно, конечно. Видно, походка у него была такая. Надежда вздохнула ему вслед, покачала головой жалостливо. Да уж, трудная работа у частных сыщиц. Обхамить каждый вот так запросто может. Бедная Даша Васильева. Хоть и придуманная вся насквозь, а все равно бедная.
Сашино «да, слушаю» прозвучало в трубке очень уж сухо, по-деловому совсем. Надя даже растерялась вначале: может, и правда зря она все это затеяла?
– Саша, это Надежда. Здравствуйте…
– Надежда?! Как хорошо, что вы позвонили! Слушайте, я вас вчера ничем не обидел? Вы так умчались быстро.
– Нет-нет, ничем не обидели. Я торопилась просто.
– Ну, слава богу… А то я уже сам себя боюсь, когда о вас думаю.
– А вы обо мне думаете?
– Ну конечно! Я ж перед вами в таком долгу… А вы даже возможности его отдать мне не предоставили, теперь вот мучаюсь чувством собственной неполноценности. Хорошо, что вы позвонили, Надежда. Я готов выполнить любую вашу просьбу, какой бы она ни была.
– Ого! Прям золотая рыбка… Что, и в самом деле любую?
– Ну, в пределах моих возможностей, конечно.
– Саша, я хочу с вами пообедать сегодня.
– Как это – пообедать? И все? Я думал, вам насчет работы помочь надо.
– Ну вот и поговорим обо всем за обедом! И о моем трудоустройстве тоже. Идет?
– Да, конечно. А где вы хотите пообедать?
– Знаете кафе около цирка? Круглое такое?
– Знаю.
– Сегодня, в два часа. Вас устроит?
– Вполне. Спасибо вам, Надежда.
– Да за что?
– За этот звонок. Кстати, а откуда…
– А я как раз утром мимо заведения вашего друга шла. Дай, думаю, зайду, возьму ваш телефон на всякий случай…
– Ну да, ну да. Очень хорошо, Надежда. Очень рад. До встречи.
У-ф-ф… Трудно же ей дался этот телефонный разговор, в самом деле! Сроду она ни к кому на обед не напрашивалась. Воспитана была мамой так. В тех еще традициях, когда порядочные девушки ни при каких условиях сами себя никому не навязывают. Как говаривала мама, не нужно нам этого современного нахальства, дочка, хорошую невесту и на печи найдут. Вот Витя же, мол, тебя нашел.
Домой идти уже не хотелось. Что она будет там делать? Ноги сами понесли ее в салон-парикмахерскую. И вовсе не для того, чтоб хорошо перед этим Сашей выглядеть, как она сама себя старательно убеждала по дороге, а для того только, чтоб время скоротать. Да и вообще, обязанности прилично выглядеть никто для нее еще не отменял. А с парнем этим ей деловой разговор предстоит. Она же сейчас не просто Надежда, она сейчас Даша Васильева практически. Она так от своих семейных проблем отвлекается. Имеет право, в конце концов!
В кафе она заявилась почти красавицей. И пусть у нее ноль шансов по сравнению с неизвестной ей Алисой, она тоже ничего себе девушка. Хотя если не брать в расчет наращенные белые локоны, косметику, зверское истязание-похудание… Все, лучше не думать об этом. На сегодня она объявляет себя красавицей, и все тут. А вон и кавалер ее, на обед приглашенный, уже сидит за столиком в углу, улыбается приветливо, рукой машет… И вскочил со стула так резво и с удовольствием, чтоб ее усадить по всем правилам этикета…
– Вы уже здесь бывали, Надежда? – задумчиво изучая меню, спросил Саша. – Посоветуйте, что заказать?
– Здесь свиные отбивные очень вкусные, – так же задумчиво ответила она ему, стараясь незаметно потрогать себя за талию. Черт, так и есть! Вылезшая складка на талии, та самая, совершенно нагло уперлась в ладонь, напоминая о том, что уж кому-кому, а ей про свиные отбивные даже и вспоминать не надо, а не то что в пищу употреблять. А ведь хочется! Внутри организма такое острое чувство голода разлилось, пока она его, свой этот вредный организм, в салоне снаружи ублажала! Все ему мало. Получив хорошее снаружи, он требовал такого же и вовнутрь. И немедленно. И слышать не хотел, что одно другому очень даже противоречит. Если внутри будет вкусно и хорошо, то снаружи опять же будет совсем нехорошо.
– Ну, отбивные так отбивные! – легко согласился Саша. – А пить что-нибудь будете? Мне-то нельзя, я за рулем.
– А я вообще не пью.
– Ой, простите, я ж забыл совсем.
Они сделали заказ подошедшей вежливой девушке-официантке. Надежда таки не смогла отказать себе и попросила принести проклятую отбивную, дав себе клятву просидеть потом на капусте три дня подряд. И не пожалела. Отбивные принесли – просто песня какая-то! Такие, какие она любит: чтоб с жирком чуть-чуть. Даже глаза прикрыла от удовольствия, пережевывая первый кусочек.
– А вы гурманка, наверное? – весело спросил Саша, глядя на нее.
– Ага. Она самая и есть. Нахожусь в вечном противоречии между потребностью быть худой-стройной и желанием хорошо поесть. Они у меня в состоянии постоянной войны находятся.
– И кто обычно побеждает?
– А с переменным успехом. То одно, то другое.
– А зачем?
– Что – зачем?
– Ну, война вам эта зачем? Так сильна потребность в худобе-стройности?
– Да нет, в общем. Я раньше вообще полной девушкой была, и меня это нисколько не напрягало. Жила и жила, себя не истязая, человеком себя чувствовала.
– А потом что случилось?
– А потом пора пришла в люди выходить! Замуж то есть. А вашему же глазу мужицкому только худобу-стройность подавай, на остальное он глядеть не желает, подлым образом отворачивается.
– Да ну, чушь какая!
– И ничего не чушь! Вы вот сами, положа руку на сердце, скажите: ведь никогда бы внимания не обратили на полноватую девушку?
– Не знаю, – пожал плечами Саша, – как-то не думал об этом.
– Да потому и не думали, что и впрямь внимания не обращали. Зачем? Глаз ведь только на красивом останавливается. На привлекательном, худом, стройном. Ваша Алиса наверняка такая?
– Да, она очень такая… привлекательная. Очень необычная. Не как все. Это вы правильно сказали. Такая привлекательная, что смотришь на нее и ни о чем другом уже и не думаешь. Топаешь за ней след в след, и все. И ни шагу в сторону. Потому что вроде как и причин нет особых в сторону прыгать. И красавица, и умница, и жена замечательная, и все для тебя, и все в дом, в дом…
– Ну так все правильно! Она гнездо свое вьет! Как все женщины. Потому что так надо, так природой положено. И я вот также пыталась. Тоже изо всех сил старалась быть и умницей, и красавицей, и чтоб все в дом. А от меня муж ушел. Почему? Чего вам еще надо-то?