– Ваш посыльный доставил мне сообщение заблаговременно. Однако…
Однако что? А ведь следовало ожидать такого отпора. Не зря же Пенелопа последние полтора года проработала с кузиной Лилиан, графиней Стратфорд, заботясь о лечении бывших солдат и их родственников. Никто и никогда не возражал Лилиан, ведь она леди. К тому же потрясающе умная, внушающая уважение всему своему окружению: и мужчинам, и женщинам.
Пенелопа же была лишена такого ума и такой внешности. Она пожевывала губу, представляя, как ловко бы ее кузина справилась с этим мистером Алленом. Пенелопа глубоко вздохнула и выпрямилась. Что ж, она понятия не имела, что сделала бы Лилиан на ее месте, но знала, как повела бы себя ее грозная мать с подобным человеком в любой житейской ситуации.
Пенелопа собрала все силы, чтобы придать как можно больше властности своему тону.
– Однако, – продолжила она, – насколько я понимаю, Викеринг-плейс – частная клиника. Все постояльцы проживают здесь по добровольному решению родственников, разве нет? – Она нахмурилась, не сводя глаз с Аллена. – При этом не за малые деньги.
Он нехотя кивнул, и Пенелопа почувствовала вкус победы. Из-под накидки она достала крепко перевязанную пачку писем от родственников Габриэля: все хотели вернуть беднягу домой. Рука Пенелопы слегка дрогнула, пока она через стол передавала послания управляющему.
– Я незамедлительно желаю встретиться с его светлостью. И мне не важно, в каком он сейчас состоянии.
Теперь настал черед мистера Аллена недовольно надуть губы, которые, пока он просматривал письма, слились в одну линию и, казалось, вот-вот исчезнут. Его лицо светилось неприязнью, однако он лишь произнес:
– Хорошо.
Пенелопа кратко кивнула и встала с кресла. Она сама, не дожидаясь хозяина, отворила дверь кабинета. Тот быстро последовал за ней. Как видно, он не выносил, чтобы кто бы то ни был в одиночку бродил по его владениям.
– Сюда, миледи. – В руках мистера Аллена зазвенела большая связка ключей.
Пока они шли вниз по коридору, раздался очередной пугающий крик. На этот раз, как показалось Пенелопе, мужской. Этот вопль сопровождался грубыми ритмичными лязгами, как будто издававший их безумец стучал по металлу каким-то предметом…
Пенелопа ощутила ноющую боль в груди. Она не могла представить Габриэля в столь ужасном месте. Когда она впервые его встретила, он был одет так же, как Джеффри, супруг Лилиан. Оба – бывшие солдаты, благородные и отважные. Габриэль отличался манерами командира, независимый, уверенный в своих силах. Как же он жил все это время здесь, в заточении? Должно быть, именно это свело его с ума. А сюда его привело вовсе не безумие.
Пенелопа чувствовала, что больше не может сдерживать одолевшую ее дрожь. Всего два с половиной года назад она и предположить не могла, что Габриэль, близкий родственник Майкла, когда-нибудь попадет в такое место. И если бы даже муж сказал ей о чем-то подобном, она бы подумала, что он сам сошел с ума. Однако самого Майкла болезнь свела в могилу уже через полгода после свадьбы.
Пенелопа едва не споткнулась. Боже! Как она могла подумать, что еще есть шанс спасти Габриэля Деверо? Ведь ничто не смогло помочь Майклу. Ничто.
Мистер Аллен остановился, заметив, что теперь слышен стук только его шагов. Он обернулся.
– Вы передумали, леди Мантон?
«Да». – Сердце Пенелопы сдавил обруч, трудно стало дышать – она вспомнила ужас той морозной зимы.
«Майкл! Он не дышит!» – Пенелопа мотнула головой, стараясь прогнать воспоминания.
– Нет-нет, конечно, нет, – ответила она управляющему. Голос Пенелопы оказался более послушным, чем ноги: она едва заставила их идти дальше.
Пенелопа напомнила себе, что она больше не та наивная, неопытная девочка. За последние два года с помощью Лилиан она научилась обращаться с людьми, страдающими различными душевными недугами. Она согласилась на это, в первую очередь чтобы отвлечься от своего горя. Значительно позже она поняла, что этот опыт для нее – настоящее спасение. Пенелопа часто слышала от людей, что с ней приятно и легко общаться, и, когда Лилиан предложила ей проводить немного времени, просто разговаривая с пациентами, бывшими солдатами, в частной клинике Стратфордов, отказаться она не смогла. И это занятие принесло огромную пользу больным, а Пенелопе – успех. Именно поэтому леди Бромвич, мать Габриэля, приехала в Лондон. Она попросила молодую женщину навестить ее сына. К тому же дама знала, что леди Пенелопа не будет распространять сведения о состоянии Габриэля. Ведь, в конце концов, она, как вдова Майкла, родственница Бромвичам, и они рассчитывали на ее понимание.
Мистер Аллен остановился у большой деревянной двери, медная ручка которой была отполирована до блеска. Он толкнул дверь, и та легко повиновалась, показывая тяжелые металлические прутья решетки, преграждающей выход из помещения, служившего Габриэлю домом. Управляющий вставил ключ в замочную скважину. С громким шумом решетчатая дверь отворилась, еще слишком новая, чтобы скрипеть от ржавчины.
Пенелопа сжалась, приготовившись ко всему. Она нервно теребила траурную накидку; сейчас ее настроение было таким же мрачным и унылым, как цвет ее одежды. Какого Габриэля она увидит за этим порогом? Если его болезнь хоть немного схожа с той, от которой страдал Майкл, она, так отвыкшая от проблесков надежды за последние дни, вздохнет с облегчением. Или же Габриэль – затерянный в глубинах отчаяния человек, закрытый в своем сознании от остального мира. Готова ли она была к подобному кошмару?
Пенелопа тяжело вздохнула. Габриэль по крайней мере жив, а это значит, что есть еще шанс его спасти. И она сделает все возможное – это будет искуплением за то, что она не смогла уберечь жизнь Майкла.
Леди прошла в комнату – так далеко, насколько могла, прежде чем ужас сразил ее.
– О… боже… мой… – прошептала она, удивившись, что смогла выговорить хотя бы это: страшнейший спазм сдавил ее горло. – Габриэль?
С трудом сделав второй вдох, Пенелопа подумала, не сошла ли с ума она – настолько невозможным казалось ей увиденное. Габриэль, совершенно голый, сидел в углу комнаты, словно стараясь скрыться от приближавшихся к нему людей. С нечеловеческой быстротой и силой он одной левой отпихнул широкую тяжелую кушетку, исполненную в стиле рококо. Деревянные ножки, скользнув по полу, издали пронзительный скрежет. Безумец спрятался за ней, будто за баррикадой.
– Демоны! Проклинаю вас! – прохрипел Габриэль, и Пенелопа зажмурилась от боли, пронзившей сердце. Но еще больше потряс ее безумный страх в его глазах. Он смотрел на посетителей так, будто действительно видел демонов. – Я уже весь в огне, сгораю заживо! Неужели вам этого мало, вы, мстительное исчадье ада? – прокричал он, напрягаясь всем телом.
Пенелопа не могла ни говорить, ни двигаться, наблюдая, как Габриэль схватил со стоящей поблизости тумбы кувшин с водой и принялся жадно пить, не замечая, что большая часть жидкости проливается мимо, струясь по его обнаженной коже на голые ноги. Пенелопа следовала взглядом за водой, скользившей к груди, где мелкие капли, теряясь в темных волосках, спускались к животу и ниже… Господи, он действительно абсолютно нагой.
Большое черное пятно возникло перед взглядом Пенелопы – мистер Аллен встал прямо перед ней.
– Миледи, я настаиваю, чтобы вы покинули это место.
Взрывной звук расколовшегося о мрамор стекла вернул внимание обоих к действу, разворачивающемуся в углу. Габриэль разбил пустой кувшин, и мелкие кусочки разлетелись в разные стороны.
Пенелопа скорее умерла бы, чем позволила мистеру Аллену выставить ее вон. Она воспользовалась случаем и проскользнула в глубь комнаты, поставив управляющего перед нелегким выбором: заставить санитаров вывести леди или приказать им держать Габриэля. Аллен ограничился яростным взглядом. Пенелопа хотела бы предложить свою помощь, но понимала: толку от нее будет мало, так как она вряд ли сможет совладать с Габриэлем в таком состоянии.
– Господи, – простонал Габриэль. – Дождусь ли я покоя? – Вода блестела на его коже; сам же он гневно смотрел на медленно приближающихся к нему санитаров, под ногами которых хрустели осколки стекла. – Раз вы не можете избавиться от своей жажды, значит, и я не могу. Так как же быть?
– Милорд, – спокойно начал мистер Аллен, не спеша приближаясь к кушетке, – вы же знаете, мы вам ни в чем не отказываем.
– Вранье! – крикнул Габриэль. – Вашей водой и горло не смочишь! А вся одежда – горит! – Он провел ногтями по рукам, и Пенелопа заметила белые полосы, появившиеся на смуглой коже. Так вот почему Габриэль снял с себя всю одежду! Ему казалось, что она пылает!