— Знаю, мой ангел, — Гайон поцеловал девочку в макушку.
Повитуха с любопытством рассматривала гостя. Рука, наливавшая бульон в деревянную чашу, застыла в воздухе.
— Роды были довольно легкими, — она слегка наклонила голову в знак приветствия. — Ребенок не крупный, но здоровый.
Дочь Мейдока никогда не скрывала своих отношений с хозяином приграничной полосы, и повитуха с интересом изучала знатного лорда.
— Можно взглянуть на них? — спросил Гайон по-валлийски, заставив голос звучать как можно более почтительно, ибо местные женщины обладали обостренным чувством собственного достоинства. Жизнь в этих местах часто зависела от искусства женских рук, и они пользовались всеобщим уважением.
— Отнесите ей бульон, милорд. Учтите, она еще слаба.
Элунед хотела пойти с Гайоном, но дед поймал девочку в объятия и попросил принести воды. Женщина, присмотревшись к его лицу, что-то пробормотала и стала искать нужную траву, чтобы облегчить дыхание старика.
Гайон бесшумно прошел за занавеску, отделявшую постель Розин, и поставил чашу на стол у изголовья. Розин открыла глаза. На мгновение ей показалось, что она грезит во сне, или, что еще хуже, у нее началась послеродовая лихорадка, вызывающая галлюцинации. Но мужчина, представший перед ней, был покрыт дорожной пылью, усталое лицо блестело от пота, и вообще, он не походил на призрак. Напротив, смотрел на нее темными задумчивыми глазами, словно не знал, как воспримут его появление. Розин присела, облокотившись о подушку, и тихо произнесла его имя.
— Дорогая, — Гайон взял ее руку в свою и опустился перед кроватью на колени.
Розин заметила, что Гайон в кольчуге — официальном наряде смотрителя границы. Значит, выехал по делу.
— Рада, что ты приехал, — она почувствовала, что голос выдает волнение, которое пыталась скрыть.
— Разве ты сомневалась?
— Никто тебя не обязывал.
— Считаешь, на мне не лежат обязательства? Взгляд Гайона остановился на деревянной люльке и крошечном комочке в ней. В глазах Розин мелькнул испуг — она не в состоянии оказать сопротивление, если ему вздумается предъявить права на дочь.
Ребенок мирно посапывал — сморщенное личико в обрамлении рыжеватых волосиков.
— Я всегда буду чувствовать себя обязанным, дорогая.
— Гай…
— Нет, — он погладил ребенка. — Я не сделаю ничего против твоего желания. Буду послушен, как пес. Единственная просьба — не прогоняй меня, позволь приходить к ребенку… У малышки уже есть имя?
Розин отрицательно покачала головой.
— Разреши мне…
— Не знаю.
Гайон взял Розин за руку.
— Ты не доверяешь мне, дорогая?
— Возможно. Имя дается на всю жизнь, это нужно делать с любовью. Собственность, которая дается человеку на всю жизнь, его богатство.
— Но ведь мне и нужно, чтобы имя принесло девочке удачу. Никакой корысти я не имею. И на что могу рассчитывать? Иногда взглянуть на нее, вот и все. Мне тоже нелегко.
— Тебе всегда удается искусно пользоваться словами. Это твое верное оружие — сражает на смерть, — упрекнула Розин, в глазах стояли слезы, но это были слезы радости. — Хорошо, даю разрешение. Смотри, не злоупотребляй им.
— Никаких Анжелин или Аглентин, — согласился Гайон, нежно целуя Розин. Потом снова подошел к люльке и долго смотрел на спящую дочь.
— Жена знает? — Розин вытерла слезы.
На лице Гайона не дрогнул ни один мускул.
— Юдифь знает.
— Думаю, она не очень довольна?
Гайон потер лоб — голова все еще болела.
— Она привыкает считать меня своей собственностью. Иногда это очень неудобно.
— Я читала ее письмо к жене Хью Сиора. Это не было посланием ребенка. В этом возрасте дети быстро взрослеют. Не успеешь глазом моргнуть, как девочка превращается в женщину.
Губы Гайона дрогнули.
— Но пока она еще не женщина, и я не собираюсь совершать насилие.
Розин вспомнила, что почерк Юдифи показался ей твердым, сложившимся, а слог говорил о зрелости мысли. Ничего детского в нем не ощущалось. «Если бы я была на ее месте, — подумала Розин, — то, конечно, возмутилась бы притязаниями другой женщины на внимание моего мужа». Гайон не ошибся, сравнив себя с собакой. Инстинктивно он нес ей свою преданность, даже, когда этого не следовало делать.
— Гельвина. Как считаешь, подойдет? Розин очень удивилась.
— Гельвина?
— Я же обещал не придумывать ничего нормандского.
— Я думала, ты захочешь дать ей имя матери — Кристина.
— У меня есть племянница с таким именем, весьма легкомысленная особа. Нет, пусть моя дочь носит имя бабки-валлийки. Гельвина Овайн. Кроме того, у малышки цвет волос как у бабушки.
— Согласна. Мне очень нравится это имя, — Розин улыбнулась.
Появилась повитуха и увела Гайона. Мейдок ждал его за столом. Он все еще дышал с трудом, но цвет лица стал нормальным. Элунед тормошила Гайона, он рассеянно отвечал на вопросы, стараясь не думать о том, что вызывало боль в душе. Гельвина. Свет солнца. Но небо пока покрыто тучами.
Гайон со свитой направился домой и прибыл бы в Равенстоу к закату, если бы Ариан не потерял подкову и не начал хромать. Хорошая погода после полудня изменилась — плотная масса темных туч скрыла солнце, начался дождь.
— Лучше заночевать где-нибудь, милорд, — сказал Эрик. — Неподалеку есть деревня, там должен быть кузнец.
Гайон медлил с ответом. С капюшона потоком стекала вода, дорога превратилась в сплошное месиво, он промок и продрог, несмотря на то, что стояло лето. Впереди показался купол церкви, его золото выделялось на фоне свежей июньской листвы. Еще дальше возвышалась желтая громада Торнифорда, как гигантское спящее животное. А может быть, только кажущееся спящим?
— Думаешь, это не опасно? — спросил Гайон капитана.
— Нет. Пока кузнец займется Арианом, мы посидим в харчевне, потом поедем дальше. На гостеприимство Торнифорда не приходится рассчитывать, лучше сразу держать курс на Равенстоу, чем рисковать собственной шкурой. Кто знает, что взбредет на ум новому хозяину замка?
Эрик поморщился. Честерроуд не вселяла радужных надежд в ночное время. Хозяин прав, не желая подъезжать близко к замку Уолтера де Лейси. Тот не остановится перед убийством, если пронюхает, что они находятся поблизости.
Деревня оказалась довольно большой. Они отыскали кузнеца и хорошую харчевню, где всадники могли подкрепиться и отдохнуть перед дорогой.
Пол главного зала заведения устилал тростник, посередине стояли два длинных стола. В очаге весело плясал огонь, на стенах в подсвечниках горели свечи. Хозяйка харчевни оказалась цветущей, хотя и не очень молодой женщиной, говорящей с сильным акцентом средней Англии, а ее муж — добродушным саксонцем, сразу же пославшим сына заняться лошадьми.
В зале находилась только молодая пара, тихо сидевшая в углу, занятая едой и мирной беседой. Девушка повернулась к вошедшим и со страхом смотрела на вооруженных людей. Хрупкого сложения, она походила на фею из волшебной сказки. Муж — широкоплечий простоватый парень лет двадцати пяти — настороженно следил за незнакомцами, положив ладонь на руку жены.
Гайон отметил про себя поразительную красоту девушки, но больше не смотрел в их сторону, удобно устроившись за столом. Вода стекала с его накидки, образуя на полу лужу. Эрик сел рядом с хозяином и растирал болевшие колени.
Хозяйка харчевни учтиво поставила перед ними чаши с горячей тушеной бараниной, свежий пшеничный хлеб и бутыли с сидром и элем.
— Отвратительная ночь, совсем не для путешествий, милорд, — обратилась она к Гайон у. — Если хотите остаться, мы приготовим постели.
Гайон поблагодарил, но не выразил желания заночевать.
— У вас в Торнифорде новый лорд, я не хотел бы с ним встречаться.
— Хуже чумы! — посетовал хозяин, поставив на стол тарелку с медовыми пирожными. — Могила сэра Ралфа еще не успела остыть, а он уже поселился в замке. Я знаю, что он негодяй, но для дела это лучше — люди предпочтут останавливаться у меня, а не в замке.
— Сейчас народ вообще не едет сюда, — проворчала жена. — А если и заедет ненароком, то вроде вас — поедят и наутек. Боятся сэра Уолтера и его людей.
Гайон и Эрик переглянулись. Молодые супруги закончили ужин и вышли из харчевни, парень обнял жену за плечи.