Юдифь задумчиво рассматривала себя в зеркало. На нее смотрело торжественное лицо угловатой девушки. Вечер не прошел без инцидента, но, по крайней мере, удалось предотвратить главную неприятность. Она пожалела, что принц оказался проницательнее Гилберта и Роджера де Клэров — они приняли ее за дурочку, у которой мозги набекрень. Но Генриха происшествие только позабавило. Он видел ее насквозь и умел смотреть вперед, поэтому мог позволить себе посмеяться. Мысль была не из самых приятных, но не хуже других, которые волновали в последнее время.
Юдифь неторопливо расчесала волосы, и те покрыли ее до самых бедер блестящим каскадом. Она поблагодарила Хельгунд и отпустила спать. Служанка сделала книксен и вышла. Наступила тишина, только звуки ночи доносились извне. Юдифь сидела перед зеркалом, развязывая ленты нижнего белья.
Когда Гайон, наконец, пришел в спальню, убедившись, что лошадь находится в полном здравии, Юдифь сидела на постели, полируя ногти, пламя свечи ореолом отражалось в волосах. Она натянуто улыбнулась и подошла к столу, чтобы налить ему вина. Гайон рассеянно принял чашу, потом, казалось, пришел в себя и остановил взгляд на лице жены.
— Что случилось? — спросила она. — Почему ты так странно смотришь на меня?
Да, сходство было налицо. Для тех, кто знал, оно просто бросалось в глаза — мимика, иногда манера смотреть, подергивать уголками губ, форма бровей…
— Ничего, — ответил он ровным голосом, пытаясь угадать, известно ли об этом отцу. Но, если бы секрет стал достоянием гласности, результат мог бы оказаться трагичным. Раз Юдифь не дочь Мориса Равенстоу, она не может считаться потомственной баронессой, а принадлежит своим дядям по линии Монтгомери — Роберту де Беллему, Арнулфу и Роджеру. Мурашки пробежали по спине Гайона.
— Гай? — Юдифь испуганно тронула его за рукав. Тот не шевельнулся, смуглое лицо отдавало желтизной. Он смотрел на нее так, словно видел впервые.
— В чем дело? Принц Генрих узнал, что я…
— Принц Генрих? — он издал отрывистый смешок. — Откуда ему знать?
О нет, ему это, пожалуй, на руку. Узы крови. Гайон подошел к окну, распахнул ставни. Запах цветущего боярышника ворвался в комнату сладким ароматом. Белые распускающиеся бутоны мерцали в темноте. Легкий ветерок трепал волосы и колыхал легкую занавеску.
— Это так ужасно, что ты не можешь мне сказать? — спросила Юдифь, подойдя. — Нам грозит гибель, разорение?
Гайон ответил не сразу.
— Сейчас не могу сказать, любовь моя. Считай, это политический секрет. Это нечто, что я не выдам даже под угрозой смерти.
Юдифь нахмурилась. Она была уверена, Генрих во дворе сказал Гайону что-то важное, и только питала надежду, что это не связано с проявленной ею неуклюжестью.
— Знать секреты могущественного человека небезопасно, — промолвила Юдифь с сомнением. Гайон отошел, чтобы не ощущать близости жены и запах розы и лаванды, исходивший от нее.
— Генрих намеренно посвятил меня, укрепил смутные подозрения.
— Разве это так важно, чтобы держать втайне даже от меня?
Гайон допил вино, посмотрел на ее силуэт на фоне окна.
— Особенно от тебя, котенок, — он поставил чашу и направился к двери.
— Куда ты?
— Вниз, к Уолтеру. Там мне соорудили постель в алькове, уже поздно, — он взял накидку.
— Но кровать… — Юдифь жестом указала на приготовленную постель. — Она очень широкая.
— Нам в ней будет тесно, — ответил он уверенно.
— Поместимся, — настаивала Юдифь, хотя зрачки расширились от страха.
От ее жертвенной храбрости у Гайона защемило сердце.
— Котенок, когда я подписывал брачный контракт, я не хотел тебя. Теперь хочу. Если бы это было просто влечение, то не придал бы ему значения, а просто удовлетворился бы на стороне. Так что я лучше посплю внизу.
Юдифь безуспешно старалась проглотить комок, стоявший в горле.
— Ничего, котенок, держись, — Гайон щелкнул пальцами Кади и, перекинув плащ через плечо, взялся за портьеру.
Юдифь старалась побороть страх и, наконец, сказала:
— Гайон? — он обернулся. — Пока ты не ушел, может быть, поможешь мне? Я отпустила Хельгунд и не хочу будить ее из-за узла, который не могу развязать.
Гайон помедлил, положил плащ. Юдифь показала непослушный шнурок.
— Я не горничная, — ворчал Гайон, согнувшись над узлом. — Лучше разбуди Хельгунд или поспи так.
— В белье жарко, а Хельгунд сегодня совсем сбилась с ног, пусть поспит.
Гайон повернул ее к свету, чтобы лучше видеть, но начал понимать — с задачей ему не справиться. Даже искусная служанка вряд ли смогла бы развязать узел, так туго он был затянут. К тому же, обычно ловкие пальцы не слушались, исходивший от Юдифи запах кружил голову, а ее волосы, словно нарочно путались под руками и мешали.
Нетерпеливым жестом Гайон вынул нож. — Придется разрезать. Как тебе удалось так его затянуть?
Чтобы разрезать узел, не поранив Юдифь, Гайон прижал ее к себе. Она не отстранилась. Шнур разошелся, и нижняя рубашка почти упала с плеч.
У Гайона пересохло в горле, он понял, что если немедленно не возьмет плащ и не удалится, произойдет то, что не должно произойти.
— Побойся Бога, Юдифь, — хрипло сказал он. — Неужели ты думаешь, что я сделан из камня?
Она посмотрела ему в глаза. В расширенных зрачках Гайон увидел решимость.
— Научи меня, — Юдифь, встав на цыпочки, обвила руками его шею. — Я хочу знать.
Теперь она стояла совсем нагая, прижимаясь к нему всем телом. Гайон закрыл глаза, борясь с непреодолимым желанием бросить ее на кровать и немедленно овладеть. Это была похоть, не любовь. К тому же, лучшие вина полагается пить медленно, смакуя каждую каплю, что было трудно сделать, когда душит жажда.
— Не лучше ли вложить нож в ножны? — тихо сказала Юдифь, почти касаясь губами его лица.
Гайон вспомнил, как однажды Розин сказала эти же самые слова. Только в ее голосе звучал опыт искушенной женщины, а Юдифь была невинна и не умела придать голосу призывные интонации. Смысл, однако, остался тем же. Он вложил нож в ножны. Юдифь спрятала лицо на его плече, он нежно отстранил ее, чтобы заглянуть в глаза.
— Хорошо, котенок, — сказал он тихо. — Правда, я не уверен, что момент подходит для этой цели.
— Гайон, я…
Приложив палец к ее губам, взял ее ледяную ручку в свою, подвел к кровати и усадил, нашел ночную рубашку.
— Надень. Без нее ты — слишком большой соблазн.
Слезы навернулись на глаза Юдифи, но она пыталась держать себя в руках.
— Говоришь, не уверен. А я уверена. У меня было достаточно времени на размышление. Если я буду продолжать думать об этом, то сойду с ума, клянусь. Чувствую себя как бык перед убоем, и покончить с этим кошмаром можно только одним способом.
Гайон покачал головой. Противоречивые чувства разрывали душу — сомнение и желание, опасение и потребность в ее тепле.
— Я даже не знаю, смогу ли что-нибудь продемонстрировать. Плохо представляю, насколько могу контролировать себя сейчас.
Юдифь покраснела, разгладила покрывало.
— Тебе не нужно сдерживать себя, — робко предложила она. — В нашем распоряжении вся ночь.
Он засмеялся.
— Ты продолжаешь слепо доверять мне, да?
— А что я еще должна делать?
Гайон сел на кровать и долго смотрел на нее тяжелым взглядом.
Юдифь искала подходящую фразу, чтобы разрядить тягостное молчание. Шелковое покрывало было прохладно на ощупь, цвет напоминал кровь. Юдифь вспомнила его происхождение.
— Ты еще не произнес благодарственные молитвы, — напомнила она, заставляя себя улыбнуться.
— Я и к Деве Марии еще не взывал, — Гайон обнял жену одной рукой за плечи и увлек под балдахин постели.
Потрясенная тем, что отважилась на такой шаг, Юдифь сначала не отвечала на ласки, только, дрожа, прижималась к Гайону, сердце учащенно билось. Гайон нежно гладил ее, шептал ласковые слова, усыпляя и успокаивая.
Понемногу Юдифь расслабилась, поддалась приятным ощущениям, забыв о беспокойстве. Тело стало более гибким и податливым, исчезло чувство холода. Она доверчиво прильнула к мужу, обняв его за шею. Он нежно касался губами ее висков, уголков губ, мочек ушей, ямочек позади них.
Юдифь прижалась крепче, странное волнение охватило все ее существо, отдаваясь ноющей болью внизу живота. Она неуверенно гладила его шею, опустила руку ниже. Сильная рука сжала ее талию, сладкая истома разлилась по телу. Она поцеловала его в ложбинку у ключицы.