— Я Юдифь Равенстоу, жена Гая, — представилась Юдифь сдержанно, ни одним жестом не выдав бушующих в груди эмоций. — Если вы приехали повидаться с ним, боюсь, придется вас разочаровать. Он на юге, сражается в Арунделе вместе с королем.
Гельвина робко улыбнулась Юдифи и спрятала лицо в широкой юбке матери. Розин смотрела на представшую перед ней женщину со смешанным чувством восхищения и дурного предчувствия. Сердце бешено колотилось. Если бы она не представилась, Розин никогда бы не узнала в ней жену Гайона, так как представляла ее совсем иной. Теперь она видела перед собой поразительной привлекательности молодую женщину, стройную и тонкую, как тростинка, без тени робости в манерах и голосе.
— Рада познакомиться, — ответила Розин на прекрасном французском, но с дрожью в голосе. — Я представляла вас иначе.
Юдифь ответила холодным пристальным взглядом.
— Я — тоже.
Розин нервно сглотнула.
— Я приехала не за тем, чтобы отвоевать Гайона, — сказала она в ответ на колючий взгляд Юдифи.
— Однако, вы здесь, и, полагаю, не для того, чтобы купить побрякушки или полюбоваться на дрессированного медведя.
— Конечно, нет, есть цель поважнее, — призналась Розин. — Отчасти это касается торговли — привезла специи, которые вы заказали отцу в его прошлый приезд. Кроме того, мне нужна отделка для нового платья… — Розин сделала паузу, стараясь перевести дух. — В прошлом месяце отец отправился во Фландрию и там умер. Прис поехал за телом. Я надеялась, что смогу попросить у Гайона эскорт, чтобы нас проводили до Уэльса — он обещал, если возникнет необходимость — и я полагала, он должен знать о смерти отца… и прочем.
— Тогда вам лучше поехать со мной в замок, — предложила Юдифь ледяным тоном. — Все дела уладим там и, в любом случае, вам нужно где-то переночевать. Искренне огорчена смертью вашего батюшки, мы с ним подружились.
Юдифь спрашивала себя, что станет делать, если неожиданно приедет Гайон и отдаст все внимание Розин и детям, особенно, малышке. Они предпочитали не обсуждать эту тему, интуитивно избегая того, что могло причинить боль. И теперь Юдифь поняла, что совершила ошибку, но было слишком поздно.
Напряженность между двумя женщинами становилась почти осязаемой, хотя Юдифи удалось спокойно обговорить с Розин цену привезенного товара. Розин тоже не тушевалась перед графиней и вела себя достаточно независимо, даже с вызовом. Элунед дулась, как мышь на крупу, так что де Бек повел ее и Риса в конюшню посмотреть на потомство Мелин, прежде чем девочка не сказала чего-то, что могло испортить отношения.
— Элунед потеряла отца, а теперь и деда, — вздохнула Розин. — А этот ребенок не облегчил нашу жизнь, — она с нежностью посмотрела на дочку, свернувшуюся калачиком у матери на коленях. — Я не хотела третьего ребенка, все получилось случайно. Она — та ниточка, которая связывает меня с Гайоном, но я легко обошлась бы без этого, — Розин нежно погладила золотистые локоны и улыбнулась. — Пошла в деда Гайона, Ренарда де Руэна. Он женился на валлийке, дочери старого лорда Овейна, Гельвине. Отец присутствовал на их свадьбе, хотя тогда был еще ребенком.
Юдифь молчала, не зная, что сказать. Если бы Розин говорила иным тоном, ее слова можно было бы принять за вызов, но интонация скорее походила на колыбельную для засыпающей малышки, в них не таилось угрозы, хотя все равно жалили. Юдифь представила стройное, сильное тело Гайона, почти ощутила его на ощупь… Это же должна чувствовать Розин. Ребенок на коленях был живым напоминанием об их любви, удовольствии, которое они дарили друг другу. А у нее, Юдифи, нет ребенка, чтобы утешить в отсутствие любимого.
Розин оторвала взгляд от дочери и успела заметить выражение лица графини, прежде чем оно сменилось маской. За холодным безразличием светской дамы скрывался дикий зверь.
— Пожалуй, мне лучше отправиться домой сейчас, если вы любезно предоставите нам эскорт, — предложила она, сохраняя достоинство.
Юдифь обрадовалась и открыла рот, чтобы вы разить готовность удовлетворить просьбу гостьи, но вовремя сдержалась, расслабила сжатые в ку лаки пальцы, перевела взгляд на стену, для которой намеревалась вышить гобелен. Ревность, грозившая перейти во вспышку неподдающейся контролю ярости — плохой советчик, умом Юдифь хорошо это понимала и заставила себя посмотреть в глаза сидевшей перед ней женщине, поло жить руку на ее рукав.
— Нет, пожалуйста, останьтесь. Уже поздно, вам не успеть до границы засветло. Кроме того, мы еще не все дела решили. Сможете достать еще бархата? В Лондоне я испортила новое платье.
— Думаю, смогу. Нас завалили заказами на этот материал, но вам с Гайоном принадлежит преимущество. Поговорю с Присом, — Розин внимательно изучала Юдифь. Они словно плыли по узкому опасному проливу, и там, где не было скал, возникали подводные течения и водовороты.
Гельвина спокойно спала на руках матери, не ведая о сложностях отношений взрослых, и Розин была рада принять предложение оставить девочку на ночь наверху в комнате Хельгунд и Элфин. Там было достаточно тепло, ибо вдобавок к жаровне с углями еще находился очаг. Служанки с восторгом хлопотали вокруг спящего ребенка — у Хельгунд была внучка примерно того же возраста, а Элфин ждала ребенка. Розин положила девочку на огромную кровать, в которой Гельвина казалась куклой, погладила золотистую головку и оглядела комнату. Стены были завешены гобеленами — это предохраняло от сквозняков и холода, исходившего от каменных стен. Окно, служившее бойницей, было закрыто тонкими пластинами, сделанными из бычьих рогов, которые пропускали слабый дневной свет, но углы освещались тростниковыми свечами и подвижные тени плясали на стенах. Розин пронзила дрожь, она обхватила себя за плечи.
— Что-то не так? — спросила Юдифь. Розин устало улыбнулась.
— У меня не лежит сердце к подобным сооружениям, я их ненавижу — ни света, ни воздуха, только мрак и сырость. Каменные стены на меня давят, я не могу спокойно спать в замке, мне нужна свобода. Гай видел это, но никогда не понимал. Он любит камни. Возможно, они становятся теплее при его прикосновении, но я не умею так влиять на них. Это одна из причин, почему я отказалась жить с ним. Со временем ужас, который внушают мне крепостные стены, пересилил бы другие чувства и развеял мечту, — она опустила руки. — Вы похожи на него, вам нравится жить среди камней, вы не ощущаете их враждебность. Я бы не смогла привыкнуть к замку, как вам не дано привыкнуть к грубой жизни Уэльса.
Юдифь достала с перекладины плащ на меховой подкладке и подала Розин.
— Значит, вы плохо меня знаете, — ответила она, глаза недобро блестели. — Да, мне доставляет удовольствие надежность этих стен, нравится заботиться о людях, разделяющих со мной кров, но этим моя жизнь не ограничивается. Если бы у меня не было других удовольствий, я бы сошла с ума.
Юдифь повела Розин по винтовой лестнице на верхнюю часть крепостной стены. Походка ее была легка и грациозна, словно она не ощущала крутых каменных ступеней. Почти враждебно, словно вызывая на поединок, она продолжала говорить.
— Я умею ставить силки на кроликов и зайцев и делать палатку из веток и ткани. Хорошо говорю по-валлийски и могу пользоваться кинжалом не хуже настоящего воина. Когда Гай посещает свои другие замки, я сопровождаю его и легко засыпаю в стоге сена, завернувшись в плащ, если приходится ночевать в пути. Мне нравится, когда ветер треплет волосы и дождь омывает лицо… время от времени, конечно. Иногда я забираюсь на эту стену специально для этой цели, у меня бывает потребность почувствовать стихию.
У Розин от подъема болели икры ног, она остановилась, чтобы перевести дух. Часовой приветствовал женщин без тени удивления — все привыкли к эксцентричным выходкам леди Юдифь. Она назвала охранника по имени и остановилась, косы расплелись, золотистые волосы развевались на ветру.
— В вас есть то, что может удержать Гайона, — сказала Розин, начиная лучше понимать свою соперницу — очень привлекательную, изысканно воспитанную молодую женщину, нормандку по крови, обладающую всеми талантами, которые были нужны Гайону и которые он мог оценить. Девушку, не смотря на внешний лоск, остававшуюся на половину дикаркой, созданием природы, диких лесов. Только такое существо могло удержать Гайона, не наскучить со временем, ибо она никогда не даст приручить себя полностью.
Ласточки оглашали воздух пронзительными криками, закружили над башнями. Юдифь проводила их взглядом.