Стук собственного сердца вернул Мэри к реальности. Ее грудь судорожно вздымалась. Несмотря на теплый ветерок, она продрогла до костей. И по мере того, как страх стал отпускать ее из своих когтей, она все отчетливее видела лицо лорда Сирила. Солнечный свет подчеркивал небольшие морщинки в уголках рта, словно он часто смеялся.
Но только не сейчас.
Она вглядывалась в его лицо, надеясь, что вот-вот затрепещут ресницы, показывая, что она сумела достучаться до его сознания. Но он лежал все так же неподвижно, лицо было так же бледно, темные ресницы не дрогнули.
Она не сумела.
Очень медленно Мэри разжала пальцы, и его рука безжизненно легла на постели ладонью вверх. Боже милостивый, Джо в опасности! В смертельной опасности. Но Мэри не знала, как помочь ей.
– Она пытается связаться со мной, рассказать, где она, – шептала она мужчине, лежащему в забытьи. – Но я не вижу ее так ясно, как раньше. Я утратила эту способность из-за собственной глупости, из-за эгоизма. Если вы не очнетесь, она может умереть.
Он не реагировал, даже губы не дрогнули.
Склонив голову, Мэри прижалась лбом к постели. Ей нужно идти, пока ее не нашли здесь, иначе последует еще одна неловкая сцена. Но вместо этого она вспомнила свое прошлое посещение этой комнаты, когда она была здесь вместе с Адамом и он коснулся щеки брата с нескрываемой нежностью. У него был такой напряженный взгляд, словно он мог излечить брата одной лишь силой воли.
Слезы потекли по щекам Мэри. Опустив голову на постель, она рыдала, жалея Адама и его боль, жалея себя и Джо, которая в одиночку должна была справляться с грозящей ей бедой. Она рыдала, пока не появилась резь в глазах и каждый вздох не стал отдаваться болью в груди. Но горячие слезы продолжали струиться из бездонного колодца ее горя.
И тут она почувствовала, что кто-то гладит ее по голове.
Это прикосновение разогнало мрак, окружавший ее, и вернуло в действительность. Вздрогнув, она резко выпрямилась.
Глаза лорда Сирила были открыты, и он смотрел на нее.
Она сидела не шевелясь, потрясенная охватившей ее радостью, опасаясь, что все это лишь сон. Сквозь слезы она видела перед собой прекрасные глаза лорда Сирила, чуть светлее таинственной синевы глаз Адама.
Эти глаза внимательно изучали ее платье из блестящего шелка цвета корицы, искусно уложенные волосы. Он слегка нахмурил лоб, а потом очень медленно нежная улыбка тронула его губы.
Господи, он, должно быть, принимает ее за Джо! Он решит, что его любимая рядом с ним.
Только сейчас Мэри вдруг подумала, не допустила ли ошибку, надев платье сестры. Наверное, ей лучше было надеть свое старое платье. Она все откладывала возвращение к той, прежней Мэри, и в глубине души знала, что виной тому ее тщеславие. Она прихорашивалась на тот случай, если вдруг встретит Адама.
И теперь скорее всего так и случится. Он будет так рад ее успеху. Если только новость о Джо вновь не повергнет его брата в пучину забытья.
Лорд Сирил все еще растерянно смотрел на нее. Мэри облизнула губы. Она должна сообщить ему правду о Джо, только очень осторожно.
Но прежде чем она успела открыть рот, он приподнял голову и осипшим от удивления голосом произнес:
– Боже мой… вы… Мэри.
Адаму было скучно. Он никогда не любил эти чаепития из тончайших фарфоровых чашек размером с наперсток, эти крошечные пирожные, этот обмен бессмысленными любезностями. Особенно когда беседа превращалась в пересказ сплетен.
– Я сегодня услышала поразительную новость у модистки! – сказала его сестра. – Я просто ушам своим не поверила.
В розовом платье, отделанном светло-голубыми лентами, Софи походила на одно из пирожных на серебряном подносе. Даже тяжелое состояние Сирила не повлияло на ее настроение. Она была оживлена, щеки ее раскраснелись. Словно королева на троне, она взирала на мать, лорда Гарри Дэшвуда, леди Камиллу Крокфорд и мать леди Камиллы, маркизу Эмберли.
– Я уже дрожу от любопытства, – томно сказал Гарри. – Если вы и дальше будете нас мучить, я просто умру от нетерпения.
Софи одарила его ледяным взглядом, который, впрочем, никак не подействовал на его наглую ухмылку. Обведя широко распахнутыми глазами присутствующих, Софи изрекла:
– Вчера вечером на балу у Стэнхоупов господин Джекоб Пеннингтон три раза танцевал с мисс Лейшир. Ходят слухи; что он собирается сделать ей предложение. Ну не восхитительно ли это?
– Вздор и чепуха! – заявила леди Эмберли, и ее тонкие ноздри на узком лисьем лице затрепетали. – Как может такой человек надеяться на брак с дочерью виконта? Он же простолюдин, торговец!
– Однако очень богатый, – вмешалась леди Камилла хорошо поставленным голосом. – Он, кажется, нажил свое состояние на угле.
– Хм. – Ее мать поставила чашечку на блюдце. – Торговец, поставляющий топливо для наших каминов, посещает те же балы, что и его клиенты! Куда катится мир?
– Мы должны порадоваться за мисс Лейшир, мама. Не каждая леди может похвастаться такими поклонниками, как я.
Леди Камилла, эта Богиня Зимы, посмотрела на Адама с холодной улыбкой. Сидя рядом с ней в позолоченном кресле, Адам понимал, что ему следует восторгаться ее красотой, густыми темными волосами, прекрасно оттенявшими ее молочную кожу, изящной фигурой в платье из светло-зеленого муслина. Еще несколько дней назад он был бы рад ее вниманию. Но тогда он еще не встретил ту невозможную идеалистку, которая прежде всего ценила в мужчине его характер, а не классовую принадлежность.
Он хорошо представлял, с каким высокомерием смотрела бы Камилла на Мэри. Слава Богу, им никогда не суждено встретиться.
– Похоже, ваша красота лишила Сент-Шелдона дара речи, – сказал Гарри, глядя на нее в монокль. – И он, несомненно, считает себя счастливцем, потому что вы – камея в зарослях сорняков.
Камилла наградила его холодной улыбкой. Софи бросила на Гарри сердитый взгляд. Его глаза сверкнули.
– Конечно, я не имею в виду присутствующих дам.
– Вы должны простить моему сыну его задумчивость, – сказала герцогиня. – У него сейчас так много забот.
– Но не так много, чтобы я не мог наслаждаться обществом прекрасной дамы. – Адам заставил себя улыбнуться сидящей рядом с ним женщине. – Мама права. Покорнейше прошу прощения.
Камилла сочувственно коснулась его руки.
– Мой дорогой герцог, на правах нашего давнего знакомства позвольте мне выразить огорчение по поводу состояния вашего брата.
– Благодарю вас. Чрезвычайно ценю ваше сочувствие.
Но все же он не мог не отметить, что Камилла никогда не предлагала помолиться у постели Сирила. Сама идея привела бы эту благовоспитанную даму в состояние шока. Почему эта мысль раздражает его сегодня?
Камилла обладала всеми чертами, которые он хотел бы видеть в своей жене. И однако ему вдруг показалось, что он терпит ее только ради матери. Действительно, на несколько мгновений грусть исчезла с лица герцогини, пока она с обожанием смотрела на эту пару. Это была ее самая большая мечта – поженить Адама и Камиллу. Герцогиня и ее подруга детства, маркиза Эмберли, уже много лет планировали этот брак. И в последний год Адам начал даже подумывать о возможности этого союза.
Сейчас, к его собственному недоумению, чопорные манеры Камиллы стали утомлять его, и ему ужасно захотелось уйти.
Только тревога за мать не позволяла Адаму покинуть парадную гостиную. Вместо того чтобы развлекать гостей, он мог бы с большей пользой использовать свое время. И прежде всего он собирался возобновить знакомство с лордом Питерборном.
Рейберн сообщил, что граф вернулся домой вскоре после маскарада и больше никакой подозрительной активности не проявлял. Человек Адама следил за домом всю ночь.
Мы не те, кем кажемся, не так ли?
Слова графа все еще преследовали Адама. Как только завершится бесконечное чаепитие, он нанесет визит этому негодяю.
– Пожалуйста, мама, не волнуйся, – затараторила Софи каким-то странно возбужденным голосом. – С Сирилом все будет хорошо. Поверь мне, я знаю.
– Мы продолжаем надеяться. – Герцогиня смяла салфетку, лежавшую на коленях, и посмотрела на гостей. – Врачи предупредили, что Сирил долго не выдержит без пищи. Но Адам позаботился об этом. Адам обо всем позаботится.
Он не заслужил той отчаянной надежды, что светилась в голубых глазах матери. Он лишь испытывал гнетущую беспомощность, сознавая, что даже если пожертвует своей жизнью, это не спасет младшего брата.