— Нет, не думаю, — ответила Галя.
Лилина свекровь огорченно причмокнула:
— О-о! Галочка! Такой хороший парень Саша, такой положительный...
— Чтобы узнать, положительный он или нет, сначала надо его положить в постель, — наставительно изрекла Лиля. — А Галка все с ним дружит и дружит... Ты почему, Галка, до сих пор не положила человека в койку? Тогда б быстрее думала...
— Ну, не все решает постель... — сказала Галя.
— Абсолютно все, — отрезала Лиля. — Совершенно все, стопроцентно все. Не будем ханжами.
— Не будем, доченька, — радостно осклабилась свекровь.
— Ты, Галка, чего такая, будто тебя понос морочил? — спросила Лиля, и Галя в страхе оглянулась: нет ли поблизости Рустама? — Влюбилась, что ли? Если влюбилась, дай на время поносить твоего Сашу, приятно было б, если б он заезжал за мной на панораму. Я люблю, когда меня отвозят на работу и привозят с работы, а на работе меня и так все носят на руках...
— Бери Сашу, — великодушно разрешила Галя.
— Значит, появился кто-то другой, — продолжала Лиля. — Тоже покоряет небо? А мы его на землю спустим... Или у вас в самолетах тоже есть где в койку бухнуться?
— У тебя ролики в мозгу только в одну сторону вращаются, — удивилась Галя.
— Да. И это самая правильная сторона. Если топать в эту сторону, никуда не сворачивая, окажешься прямиком в коммунизме... Ну, так кто он?..
— Случайный знакомый, — улыбаясь Лилиной проницательности, ответила Галя.
— Случайный знакомый — это имя и фамилия?
— Его зовут Олег, — удивляясь собственной откровенности, сказала Галя.
— Где работает?
— Не знаю.
— Где живет?
— Не знаю.
— Зря, — осудила ее Лиля. — Я бы давно все знала. Когда у вас свидание?
— У нас не будет свиданий.
— Как это не будет?! — возмутилась Лиля. — Ты в него влюбилась, а он не хочет с тобой встречаться?! Нет, так не бывает. Сердце, — Лиля положила ладонь под правую грудь, — говорит мне, что у вас будет хороший роман... А твой Олег тоже на колесах, как Сашка?..
— Послушай, — сказал Олег Глебу Стратонову, — у вас во Внукове есть одна девушка...
Он приступил к этому разговору лишь на вторые сутки пребывания Глеба в Верховье. Они вместе строили Глебу баньку.
— Девушка? Что-то не слышал, чтобы у нас еще водились девушки, — пошутил Глеб, — то есть в медицинском смысле этого слова...
Олег поморщился:
— Я серьезно. Девушка, стюардесса... лицо такое... — Олег не смог сказать «красивое». — Значительное... умное, глаза такие... яркие, карие...
— Галка Тихомирова, — выдал информацию Глеб. — Девушка с электрическим взглядом. Я с ней часто летаю, она бригадир бортпроводников. Откуда ты ее знаешь?
— Да так, — уклончиво сказал Олег, — случайная встреча, случайный разговор... Просто интересно, что она за человек.
— Человек она интересный, — желая закончить разговор, произнес Глеб. — У нас все интересные. Но тебе все это ни к чему. Ты хорошо живешь с Татьяной и не ищи приключений на свою седую голову.
— Говорю тебе, мне просто интересно...
— Тогда тем более извини. Я очень хорошо отношусь к Тане. И я уже забыл, о чем ты меня спрашивал...
В Верховье дел было невпроворот: достраивали Глебову баньку, тянули водопровод. Эти дела были Олегу на руку, они удерживали его от соблазна рвануть в Москву. Ошкуривая с Глебом бревна, Олег все время подыскивал в уме предлог, чтобы смотаться в Москву, но, даже изобретая предлог, сам с собой лукавил, полагая, что дело Москвой и ограничится, не позволял себе думать ни о доме на Таганке, ни о Внукове.
Олег боялся, что Таня с ее потрясающей интуицией уже отметила кое-какие странности в его поведении: прежде, оказываясь в Верховье, Олег радовался как ребенок, а теперь с его лица не сходила задумчивость. Он невпопад отвечал на ее вопросы, не читал по вечерам возле камина газеты... И он заметил, что Таня и в самом деле все чаще задерживает взгляд на его лице, точно не решаясь спросить, что с ним происходит...
Но спустя неделю Таня все же приступила к разговору по душам... К огромному облегчению Олега, она заговорила с ним не о его странном поведении, а о сыне.
Олежка влюбился. Да, конечно, ему пора, Таня давно присматривалась к сыну, пытаясь обнаружить у него признаки влюбленности. Сначала казалось, Олежка ни о чем другом, кроме учебы, не думает... Но потом она заметила, что он прикрывает дверь своей комнаты, когда кто-то звонит ему. Быстро, воровато прикрывает... В гостиной был второй телефон, но Таня не могла позволить себе осторожно снять трубку и удовлетворить свое любопытство. Звонки участились, раздавались даже ночью. Потом посыпались новости с зимней сессии: тройка по фармакологии, четверка по химии, которую Олежка знал вообще-то больше чем на отлично, пересдача по латыни... Дома он стал редким гостем. Наконец нужная Тане информация поступила от Таниной мамы, любимой Олежкиной бабушки, Натальи Потаповны.
Оказывается, Олежка встречается с женщиной восемью годами старше его, несостоявшейся актрисой, которая на последнем курсе театрального училища вышла замуж за известного кинорежиссера, патриарха советского кино Вадима Райцына. Эту Вику Наталья Потаповна в глаза не видела, а только слышала о ней от Олежки, но Танина мать, не отличаясь пуританством, одобряла связь внука со зрелой женщиной, которая его всему научит, не претендуя на его свободу. Каково же было бабушкино изумление, когда Олежка сообщил, что намерен жениться на Вике... Тут уж Наталья Потаповна сочла своим долгом расколоться и обо всем рассказать дочери, пока за родительскими спинами молодые не сыграли свадебку.
Таня была потрясена.
Во-первых, она верила в незыблемость брачного союза и считала, что уводить жену от законного мужа нечестно.
Во-вторых, эта Вика намного старше сына. Сейчас разница в возрасте, может, незаметна, но позже она непременно скажется.
В-третьих, Наталья Потаповна сказала, что Вика не работает. Она привыкла к довольно обеспеченному существованию за спиной у знаменитого мужа. Кто теперь ее будет кормить, если она уйдет от мужа? «А кто тебя, сынок, будет кормить?» — задала она прямой вопрос сыну. Разговор состоялся в бабушкином доме, где Олежка обретался уже с неделю, отделываясь от матери звонками.
— Я тебя буду кормить, ягодка моя! — воскликнула бабушка, не в силах видеть растерянного лица любимого внука, но Таня только сверкнула в ее сторону глазами, и бабушка умолкла.
— Вика пойдет работать в Дом культуры, — сообщил Олежка. — А я пойду подрабатывать на «скорой».
— Семья, учеба, работа — не слишком ли много ты хочешь взвалить на себя, сынок?
— Мама, я жить не могу без этой женщины, — вымолвил Олежка.
— А через полгода ты с ней не сможешь жить! Именно так ты нам всем и объявишь!
— Не объявлю, — угрюмо возразил Олежка.
— Олежечка, — снова вмешалась бабушка, — зачем вам, дитятко, жениться? Встречайтесь — кто против, но жениться-то зачем?
— Это нечестно по отношению к Викиному мужу, — мотнул головой Олежка.
— Это тебе Вика внушила? — холодно спросила Таня. — Ей-то чего недостает? Богатый муж и юный любовник...
— Я не могу делить ее с ним...
— Ягодка моя, зачем делить, ее муж уже дряхлый старичок, — снова вылезла бабушка. — Он ее любит, как дочь...
— А ты можешь дать ей жизнь, к которой твоя Вика привыкла? — продолжала допрос Таня.
— Она презирает эту жизнь...
Таня всплеснула руками, поражаясь наивности сына:
— Так зачем же она вышла за него замуж?!
— У Вики не было другого выхода, — объяснил Олежка. — В Москве она не могла устроиться без прописки, а возвращаться в Иркутск не хотела...
— Чем это ей не угодил Иркутск? — тут же возмутилась интеллигентная бабушка. — Там жили декабристы...
Таня еле удержала в себе поток брани. Здорово же эта баба запудрила мозги ее сыну! Иркутск ей не подходит! Ей подавай столицу, да не ту Москву, в которой люди честно вкалывают, чтобы заработать на жизнь, а роскошную, веселую столицу — с театрами, ресторанами, кинопросмотрами, ВТО, а-ля фуршетами, банкетами, праздной болтовней по телефону с менее удачно устроившимися подругами, и прочая, и прочая... Да еще любовь чистого юноши ей понадобилась. Да еще приправленная драматической ситуацией выбора... Она хочет съесть Олежку под острым, пикантным соусом, вот что! Но вслух все это произносить бесполезно.