— Это мое дело, — озорно улыбнулась сестра. — Ну как, даешь плащ?
Прошло несколько минут. Галя напряженно прислушивалась к голосам, доносящимся из Вариной комнаты. Вот они умолкли. Шаги. Снова голоса в коридоре. Хлопок входной двери. И через секунду влетела Варя, прыгнула к сестре на тахту:
— Готово! Ты потеряла Сашу навеки!
— Как?! Как это тебе удалось? — не поверила Галя.
— Очень просто. Я грустно сказала ему, что наш покойный папа был уголовником, умер в тюрьме, а мы скрывали это от него, Саши. Он только спросил: «Значит, Галю поэтому не переводят в Шереметьево?» — и был таков. Решил, что женитьба на дочери уголовника повредит его карьере.
Галя смотрела на сестру во все глаза, стараясь понять, говорит она серьезно или только шутит.
— Неужели... вот так... сразу и ушел?..
— Постепенно, — утешила ее Варя, — сначала сделал испуганно один шаг к двери, потом другой, а потом — как бросится со всех ног по лестнице, аж пятки засверкали!
— Скотина! — презрительно фыркнула Галя.
— Ну почему, — как бы не согласилась Варя, — просто Саша с детства очень любит Австрию, страну Моцарта и Шуберта, Штрауса и Гёльдерлина, которого обожает и наша мама... Ну говори, кто этот человек, ради которого ты оставила Сашу?
Галя вспомнила о своей роли старшей сестры:
— Разве я должна отчитываться?
— Нет, — легко согласилась Варя. — Но могу я, по крайней мере, считать велюровый плащ своим?
Уезжая в Москву, Олег обещал жене вернуться на следующий день. Но прошел этот следующий день, другой, третий, пятый, седьмой — и Таня уже начала с ума сходить от тревоги. Неужели Олежка так безнадежно завяз в этой Вике, что отец боится оставить его одного! А может, там уже произошла какая-нибудь драма, до которой эта девица охотница... Возможно, она сообщила своему старичку о том, что уходит от него, и старик слег с инфарктом или собрал последние силы и сразил неверную жену ударом чего-нибудь тяжелого по ее пустенькой голове...
Таня уже собиралась было ехать в Москву, как вдруг под вечер восьмого дня машина Олега ворвалась в Верховье и резко затормозила у ворот дачи.
Олег пружинистым и молодым движением буквально выбросил тело из машины — и Таня увидела его лицо: похудевшее, ожесточенное... Он решительно двинулся к ней, глядя на жену странным, как будто ненавидящим взглядом, открыл рот, чтобы сказать что-то, — и тут у Тани буквально ноги подкосились от слабости. Она подумала, что муж привез самые скверные вести о сыне, вплоть до его женитьбы... Тут Олег как будто очнулся, заметил ее состояние — и выражение жалости, растерянности проступило сквозь ожесточение, покрывшее черты его лица, как загар.
— Они поженились? — еле произнесла Таня.
— Кто? — не понял Олег и только тогда вспомнил о сыне.
...Они почти не пересекались, лишь изредка сталкивались в квартире, каждый поглощенный своими переживаниями, обходясь минимальным количеством слов для вынужденного общения. Наверное, Олежка мечтал, чтобы отец поскорее уехал и была возможность пригласить к себе Вику; Олег мечтал о том же, правда, не представляя, что Галя согласится прийти в его квартиру.
Олег ехал с твердым намерением рассказать жене о том, что в его жизнь вошла другая женщина. Вошла, ворвалась, влетела... Галя очень просила его повременить с этим, она считала, что они оба должны сначала хорошенько узнать друг друга. Олег с ней не спорил, но был уверен в душе, что, как только Галя улетит в длительную командировку, он тут же поедет к жене и во всем признается.
Но сейчас, увидев перед собой испуганное, беззащитное, страдальческое лицо Тани, он почувствовал, что слова признания застряли у него в горле.
— Да что произошло? — побелевшими губами вымолвила Таня, словно теряя сознание.
Олег подхватил ее на руки.
Как сильно желал он в эту минуту отменить задним числом случившееся! Жалость переполняла его.
— Ничего, маленькая, — покачивая Таню на руках, произнес он. — Все хорошо, никто не женится... Мы с сыном очень хорошо поговорили... — Он продолжал что-то бормотать, не слыша собственного голоса. Он хотел только одного — чтобы Таня успокоилась.
— Почему же ты так долго не приезжал?
Олег опустил ее на землю.
— Почему долго? Всего пять дней...
— Не пять, а восемь! — выкрикнула Таня тоненьким голоском. — Восемь!
— Позвонили с работы, там какие-то дела с медкомиссией, — наскоро сочинил Олег.
— Какие дела? Ты прошел медкомиссию восемь месяцев назад!
— Ну да. Что-то им снова понадобилось. Ты же знаешь, как у нас...
Таня пристально посмотрела на него:
— Ты ничего не скрываешь? С Олежкой все нормально?
Олег принялся рассказывать.
По его мнению, Олежка не так уж смертельно влюблен. Да, они разговаривали о Вике. Да, сын как будто окопался в реплике «я жить без нее не могу» и из этого окопа отстреливается от всех разговоров, в частности о своем будущем. Но это как раз хороший признак. Если Вика пойдет в наступление, Олежка опомнится, и постепенно тема женитьбы сойдет на нет...
Таня перевела дух. Она очень доверяла интуиции своего мужа. Раз он считает, что дела обстоят не так мрачно, как она предполагала, — значит, так оно и есть. Таня быстренько накрыла на стол. Свежие огурцы, вареное мясо, яйца, хлеб, зелень.
Олег продолжал — быстро, напористо, стараясь увести разговор как можно дальше от того, что его действительно сейчас волновало.
— Они по-прежнему встречаются? — расспрашивала Таня.
— Да, — ответил Олег, хотя не знал, где пропадал временами сын, в институте или в обществе Вики.
— А сессия?
— Сдает, — неопределенно махнул рукой Олег.
— Ну, слава богу, — радовалась Таня. — Конечно, наш сын не такой дурак, чтобы влезать в чужую семью... разводить жену с мужем... Он честный, весь в тебя, — с гордостью прибавила она.
Олег поперхнулся, отодвинул от себя тарелку.
— Пойду прогуляюсь по лесу, — поднимаясь из-за стола, сказал он.
Таня удивленно посмотрела ему вслед.
Она отметила необычность в поведении мужа, но ей и в голову не пришло искать причину в женщине. В молодости она тайно ревновала его, расспрашивала о бортпроводницах, с которыми он летал, заводила разговор о том о сем, чтобы выяснить у их общих знакомых, не скрывают ли от нее чего-нибудь. Но Олег всегда был как на ладони. Ему нечего было скрывать, она это чувствовала. Единственное, что заставляло его временами замыкаться в себе, была работа: если там возникали какие-то проблемы, Олег не спешил делиться ими с женой, не желая волновать ее. Таня потом все осторожненько выведывала у Глеба Стратонова, от которого Олег не таился. И сейчас, наверное, он переживает из-за этой медкомиссии — боится, как бы его не посадили на землю.
И Таня успокоилась.
Да, на расстоянии представлялось: как просто обо всем рассказать жене, но вот она перед тобой, и, оказывается, — страшно нанести удар.
Единственное, что еще поддерживало Олега в его намерении, — это убежденность в том, что им движут какие-то поистине роковые силы, которым он не может противиться. Он не сможет долго лгать и изворачиваться. Он не в силах отказаться от Гали. Когда Олег думал об их предстоящей близости — все равно рано или поздно это произойдет, — он буквально застывал на месте, готов был в эту секунду повернуть обратно, переступить через Таню, пройти сквозь нее, прорваться как сквозь бурелом — и лететь к любимой... Но снова испуганное лицо жены вставало перед ним, и он снова угрюмо шел вперед, по лесу, продираясь сквозь кустарник и сучья поваленных грозой деревьев...
Наутро, сказав жене, что ему необходимо лететь в Шереметьево, Олег сел в машину и помчался в Москву.
Спустя неделю, когда всей семье Тихомировых удалось собраться за завтраком, что в последнее время случалось редко, Ольга Петровна вдруг спохватилась:
— А что это Саши не видно?
Варя, не поднимая головы от тарелки, прыснула в кулак.
Галя метнула на нее сердитый взгляд, но Варя не могла не дать выхода своему смешливому настроению:
— Наверное, он бросил Галю, мамулечка...
— Как это бросил? — не поняла юмора Ольга Петровна. — А с кем же Галочка проводит свободное время?