– А ты бомж, да? – с надеждой спросила Тоня.

Это было бы неплохо, она бы просто забрала его себе, и он бы никуда не делся.

– Нет, конечно! – обиделся Землянин. – Я ведь говорил, купил квартиру, но ее нужно довести до ума. И потом, у меня ж работа! Я и так все подзапустил с нынешними событиями... В общем, я решил так: на две недели увезу Оську к матери. Она у меня под Омском живет. А за это время мы с моими ребятами приведем квартиру в порядок, я разберусь со всякими бумажками – мне ж и прописку надо, Оську в детский сад определять, к больнице детской прикреплять. Короче, дел куча, а мальчишка... ну что он мотаться будет.

– Я легко могла бы с ним посидеть, – обиженно заявила Тоня.

– У тебя тоже дела. Да и хорошо ведь в деревне, парень отдохнет, а потом я заберу их с мамой к себе. Квартира большая, двухъярусная... ужасно себе хотел квартиру в двух ярусах, – смущенно признался он.

– А... а танцы? – безнадежно спросила Тоня.

Она признавала, что Глеб прав, что танцы по сравнению с его делами, конечно, глупость, но точно так же понимала, что это – все! Отремонтирует он свою квартиру. Двухъярусную! И уедут они с Оськой. И пропадут. Потому что... ну зачем она ему еще понадобится, немолодая, нестройная тетка, летающая с ним мотыльком...

– Танцы... – задумчиво проговорил Глеб. – Тонь, ты занимайся, а я приеду. И если ты в самом деле захочешь своему мужику что-то доказать, можешь на меня рассчитывать.

– То есть ты изначально не рассчитывал на первое место, да? – полоснуло ее по сердцу. – Ты... ты только для того, чтобы...

– ...чтобы быть с тобой рядом, – грустно посмотрел он ей в глаза и вдруг прильнул к ее губам с такой нежностью, что Тоня не на шутку испугалась – а не сбегает ли ее товарищ далеко и навечно?

– Езжай, – шепнула она, едва оторвавшись от Землянина. – И знай – мне ничего и никому доказывать не нужно! Не хочу! Но на танцы мы ходить не перестанем! Потому что мне тоже... тоже хочется быть рядом с тобой.

Домой Тоня летела птицей. Эх, где там Елизавета Аристарховна?! Вот бы посмотрела сейчас! А то все «легче, легче». Сейчас Тоня принесется домой и сразу же поставит все точки над «i»! Потому что Глеб... даже сказать страшно. Глеб ее любит! И пусть, пусть он не сказал этих самых важных слов, зато как кричали его глаза! И губы! И руки!

– Генаша! – решительно закричала она, врываясь в дом. – Ты где есть-то?

– Тебе помочь донести сумки? – вынырнул из комнаты Геннадий.

– Нам нужно поговорить!

– Только не сейчас, я думаю, это не к спеху, – появилась в дверном проеме Лала и потянулась кошкой. – Мы с Геночкой прослушиваем новый альбом, так что, уж будь любезна, не ори на всю квартиру белым медведем!

Тоня даже не обернулась к бывшей подруге. Она прошла в комнату и спросила, не понижая голоса:

– Аришка еще не приходила?

– Она на танцах, – ответил Гена.

– Я же просила – рот закрой! – потребовала Клавдия.

Тоня схватила телефонную трубку и ушла к себе:

– Маринка! Сядь! Я тебе сейчас такое расскажу! Ну, конечно, про Глеба! Он мне сам сказал... И на танцы из-за меня. А глаза... Маринка, а как он... нет, я тебе не буду говорить, это не гуманно по отношению к одинокой женщине, хи-хи! Ой, ну чего ты обижаешься? Я вон со своим столько лет прожила, а всю жизнь была одинокой женщиной! Нет, ну сейчас-то никакого одиночества, сплошное счастье!

В двери уже настойчиво долбилась Клава.

– Открой немедленно! Это свинство! Ты прекрасно знаешь, что нам надо подбирать музыку к танцам! У нас концерт! А ты орешь! Можно помолчать хотя бы раз в месяц?! Хотя бы немного, пока мы здесь живем. Геннадий! Заткни ей рот!!!

Тоня вышла из комнаты, уперла руки в бока и странно улыбнулась:

– Тебе не нравится, что я по телефону ору? Неудобство причиняю, да?

– В некотором роде, – насторожилась Клавочка.

– А я подскажу тебе, что нужно сделать, – вздернула брови Тоня. – Немедленно собирать вещички и мотать отсюда, пока я не вышвырнула все ваши сценические тряпки в мусорный бак! Немедленно! Я бы на твоем месте поторопилась, я сегодня такая нервная!

Клавдия растерянно хлопнула ресницами и завопила:

– Геннадий! Ты слышал, что она вытворяет? Скажи же ей, что это и твоя квартира тоже! Что мы можем претендовать на...

– Нет, миленькая моя, ничего тебе Геннадий не скажет! – хищно оскалилась Тоня. – Он здесь даже не прописан!

– Как? – вытаращилась Клава.

– А вот так. Геночка очень боялся, что его матушка помрет, а ее квартира отойдет государству, ну и прописался там, у матушки своей. А старушка еще оч-чень недурно себя чувствует. Так что... Да какие проблемы? У вас же есть жилплощадь – твоя квартира! Вот и шуруйте туда!

– Но мы хотели продать Генину долю и завести свой бизнес! – топнула ножкой Лалочка. – Не должен же Генаша всю жизнь ковыряться в унитазах и сливных бачках!

– Это ваши проблемы, сегодня же собирайте вещи, и если завтра вы будете здесь... Гена! Ты же не хочешь иметь дело с моим братом?

Гена, видимо, не хотел, потому что они выключили музыку и обиженно удалились в свою комнату. И там, похоже, Генаша определялся, к какому берегу примкнуть, из-за двери то и дело доносились вопли нежной и трепетной Лалочки:

– Да она уже сто раз наставила тебе рога!

– Я тебя умоляю, где ты разглядел свою семью?! У Тоньки другой мужик, неужели ты не видишь?!

– Довыпендриваешься, Гена! Я сама тебя брошу, и тогда ты вообще останешься ни с чем! Не забывай, ты здесь даже не прописан!

Тоня дождалась Аришку и, хитро блестя глазами, предложила:

– Дочь, а пойдем в кафе.

– Что, есть повод? – так же хитро щурясь, спросила Аришка.

– Еще какой! Я не приготовила тебе ужин! – рассмеялась Тоня.

Девчонка насупила бровки и осуждающе покачала головой:

– Чувствую, мать, у нас грядут большие перемены. Похоже, мне придется идти в кулинарный, а то кто ж нам готовить будет? Да и папаня с Клавкой скоро ногой дрыгнуть не смогут. А еще говорят, что любовь – не гиблое дело!

Они просидели в кафе часа три, и Тоня, что смогла, рассказала дочери.

Потом потупилась и произнесла:

– Не знаю, Ариша, может, и зря я так... как в омут с головой.

– А туда по-другому никак, – по-взрослому вздохнула девчонка. – И потом, чего зря-то? Ты хоть отца на место поставила! Ну сколько ж можно из тебя домработницу делать? И ладно бы только для себя, но на кой черт он к нам еще эту нахлебницу приволок?!

– Ариша, а ты недобрая, – грустно удивилась мать.

– Ма, я просто справедливая. Сама ни у кого на шее сидеть не хочу, но и другим не позволю. Или надо не так?

Когда мать и дочь вернулись домой, чета танцоров уже мирно храпела.

– Раньше это была моя комната, – печально вздохнула девочка.

– С завтрашнего дня она опять станет твоей, – пообещала Тоня. – А сейчас – ко мне и спать!

Завтра Глеб уезжал, но сегодня он разбудил Тоню звонком с самого утра и весело произнес в трубку:

– Ну сколько ж можно спать? Я ее тут возле подъезда жду-жду! Ты что, неужели еще не собрана?

Конечно, она только от его звонка разлепила очи, но ответила бодро:

– Да я уже смотрю в окно, смотрю – куда ты запропастился? Прямо, такой необязательный!

Глеб весело хохотнул и бросил:

– Тебе на сборы десять минут, постарайся успеть. Да! И каблуков с рюшами не надо!

– У меня и нет каблуков, чтобы в рюшах, – ответила Тоня, торопливо напяливая джинсы.

Конечно, по Тониному мнению, он должен был показать ей свою квартиру, но у него планы были несколько другие.

– Поедем в лес, хочешь?

Еще бы она не хотела! Да она с ним хоть в тайгу! Хоть на крайний полюс! Хоть к медведю в берлогу! Хоть в загс! М-да, и чего-то он все не туда зовет!

Лес в эту пору был прекрасен! Если честно, то Тоню устроило бы и болото, лишь бы рядом с Глебом, но они остановились возле светлой поляны, вокруг которой, точно в хороводе, стояли молоденькие елочки и стройные березки. Так и хотелось взять холст и попробовать себя в художестве!

Из машины доносилась музыка, а два взрослых человека бродили между берез и не знали, как сказать друг другу самые важные слова. Хотя оба думали об одном и том же. А может быть, Тоне только казалось, что Глеб думает так же. Потому что как раз в тот миг, когда она мечтала, как он подойдет к ней, нежно положит руки на плечи и со слезой в голосе произнесет слова любви, в нее неожиданно полетела охапка желтых и красных листьев.