— Мне нравится паста.

— О. Ну, я принесу остатки на работу. Хочешь, чтобы я добавила побольше пармезана…

— Я не могу приехать и поужинать с тобой и твоей семьей?

Что?

— Хм...

— Хм? — Он прищурился. — Это какой ответ?

— Ты хочешь встретиться с моими дочерями?

— Они знают о моем существовании?

Я кивнула.

— Тогда в чем проблема?

— Ни в чем... — Я поняла, что его мать была полна дерьма. — Ужин в семь.


День рождения Джонатана


Я вглядывалась в глаза Джонатана, а он в ответ пристально смотрел в мои. Мы сидели за столом в «Сьерра-Мар», разделяя наше особенное молчание, то есть разговаривая, не произнося при этом ни слова. Даже при том, что Хэйли сидела напротив нас, она почувствовала, будто мы были единственными людьми в комнате.

Я слышала, как она задавала мне вопросы: «Твои дочери приедут сюда сегодня к нам на ужин?», «Ты всегда жила в Сан-Франциско?», «Как тебе удавалось сохранять этот ужин в тайне от моего брата все это время?». Но все, что я могла сказать в ответ, так это: «Не всегда», «Не сегодня», и «Хм-м».

Я не могла сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме этого красивого мужчины, сидящего рядом со мной. Я все еще была очарована часовой «живописной дорогой», которой мы поехали на этот ужин, желая, чтобы это не заканчивалось.

— Простите. — Официантка коснулась моего плеча, выводя меня из транса. Она поставила трехслойный капкейк в центре стола и зажгла спичку, которой заставила яркие бенгальские огни танцевать в живом пламени.

— С днем рождения, Джонатан. — Я улыбнулась.

— Ты собираешься задувать свечи или будешь ждать, пока твой торт загорится? — Хэйли встряхнула его плечо. — Алле!

— Что? — Он отвел взгляд от меня и посмотрел вниз на капкейк с изумлением. Он задул свечи на одном дыхании и снова взглянул на меня. — Я не знал, что они готовят капкейки...

— Они и не готовят... Но когда ты говоришь им, что твоя пара — Джонатан Стэтхем, они сделают все, что захочешь.

— Это так? — Он улыбнулся еще шире.

Я почувствовала, как завибрировал на коленях мой телефон, и посмотрела на экран: Эшли.

— Не могли бы вы двое, пожалуйста, простить меня, но мне нужно отойти на минутку? — Я посмотрела на них. — Я должна принять этот вызов.

— Конечно. — Джонатан помог мне подняться со стула и поцеловал в щеку, прежде чем я направилась в туалет.

— Да, Эшли? — Я закрыла дверь. — Что-то не так?

— Сегодня вечером автомобиль у Кэролайн. Она собирается до десяти находиться с запасным составом университетской команды...

— И?

— Я хочу съездить в пиццерию.

— Так закажи доставку.

— С моими друзьями! Могу ли я, пожалуйста, воспользоваться твоей машиной? Я обещаю, что не разобью ее и не сделаю ничего…

— Нет, Эшли. Мы уже проходили это не раз. Это ваша забота, как делить машину. Моя — под запретом. Навсегда.

— Тьфу! Отлично! — Она повесила трубку.

Мой телефон зазвонил снова, и я знала, что это Эшли. Она всегда бросала трубку, а потом перезванивала, чтобы извиниться и еще раз попросить воспользоваться моим автомобилем.

— Я принимаю твои извинения, Эшли. — Я поднесла телефон к уху. — Ответ до сих пор «нет». И на всякий случай, если тебе интересно, то я подарила Джонатану ту открытку, которую вы с Кэролайн…

— О, вот как. — Хриплый голос Дениз заставил меня замолчать. — Ты с дочерями…

— Что вы хотите, миссис Стэтхем?

— Я уже говорила тебе о формальностях. Они не обязательны. Есть ли причина, почему вы не пригласили меня на ужин в честь дня рождения моего сына?

Потому что ты сука...

— Нет, но по нему не скажешь, чтобы ему не хватало вашего присутствия.

— Позволь мне поговорить с ним.

— Позвоните ему сами. — Я повесила трубку.

Мой телефон зазвонил снова, и я увидела ее номер на экране. Я знала, что не должна отвечать, что должна послать вызов прямиком на голосовую почту, как делала это в течение последних нескольких дней, но все же взяла трубку.

— Да? — ответила я.

— Грубо бросать трубку, когда говоришь с матерью своего приятеля. В твоем возрасте нужно знать об этом. Тебе вчера доставили мою посылку вчера? Я вроде как не получила в ответ благодарственную открытку.

Я не ответила. А просто прикусила губу, чтобы не наговорить ей самых грязных слов, на которые мой рот был только способен.

Я получила ее «посылку» вчера днем. Это была прекрасная бархатистая красная коробка с розовыми и фиолетовыми сердцами, пришитыми к ткани, и моим именем, написанным сверкающей черной прописью и запечатленным на всех четырех сторонах.

Я села с ней на диван, улыбаясь тому, насколько замысловатой та была — ведь я считала, что это был еще один продуманный подарок от Джонатана. Но стоило открыть коробку, стало понятно, что это не тот случай.

Внутри был листок бумаги: аннулированное консультационное назначение доктора Тэйта Робинсона, которое я получила четыре года назад. Он специализировался на вагинальном хирургическом омоложении, и в то время я думала, что мне это нужно, чтобы снова почувствовать себя молодой, но я аннулировала его, как только начала ходить на сеансы в клинику Сандры.

Под этой бумагой были другие: отмененные консультации у специалиста по ботоксу, специалиста по подтяжке лица и специалиста по тонированию кожи. Когда я приехала в Сан-Франциско, мне казалось, чтобы начать все сначала, мне нужно проделать все эти процедуры, ведь моя самооценка была рекордно низкой.

— Ты, безусловно, сделала правильный выбор, когда отменила эти назначения. — Она засмеялась. — Тебе не нужно ничего из этого — не сейчас, во всяком случае. Но через несколько лет вполне возможно... Ну, это будет совсем другая история, и у меня есть врач, которого могу порекомендовать. Он умеет все вышеперечисленное, а еще ему удалось придумать процедуру, которая будет препятствовать появлению седых волос в течение еще десяти лет. Ты бы хотела, чтобы я…

— Я хотела бы, чтобы вы прекратили играть со мной в эти глупые гребаные игры, Дениз. Они не работают.

— Разве? В таком случае должна ли я начать сосредотачиваться на твоем прошлом? Может, мне упомянуть про твою сестру-близняшку Кэролайн? Как она могла выкарабкаться, если бы не была такой глупой, как ты прямо сейчас.

— Что вы только что сказали? — Моя кровь закипела.

— Я никогда не заикаюсь, Клэр. Твоя семья поступила умно, когда скрыла тот факт, что ты поменяла свой рейс в последнюю минуту. Я не могу себе представить, какую душещипательную историю придумали бы СМИ. Я чуть не пропустила, когда просматривала все те старые статьи. Такое чувство, что авиакомпания практически похоронила все о той катастрофе. Я думаю, хорошо, что газеты не были цифровыми в 1991 году. Так труднее найти определенные вещи... Конечно же, частный сыщик нашел это в любом случае и собрал для меня.

Она наводила справки по мне?

— Миссис Стэтхем, я скажу это один раз и так вежливо, как могу. Оставьте меня, черт возьми, в покое. Я не сделала ничего, чтобы…

— Я не остановлюсь, пока ты не остановишься — пока ты не поймешь, что то, что ты делаешь, неправильно — использовать в своих интересах кого-то моложе, чем ты, чтобы повысить свою уничтоженную самооценку. Во сколько ты вышла замуж? В двадцать один? Сразу после окончания колледжа? И, к сожалению, твой брак распался. Скверно. Итак, теперь ты хочешь погубить чью-то молодость, чертовски хорошо зная, что сама не рассчитываешь на долгосрочную перспективу, и как только появится кто-то твоего возраста или старше и покажется более надежным, ты бросишь моего сына на произвол судьбы с напрасно потерянным временем и попытаешься забрать его деньги. Насколько это справедливо?

— Не звоните мне больше. Я не собираюсь…

— Как бы ты себя чувствовала, если бы твои шестнадцатилетние дочери встречались бы с кем-нибудь на одиннадцать лет старше их? Ты стояла бы в стороне и ничего не говорила? Позволила бы им продолжать, когда они сами слишком доверчивы, чтобы узнать педофила, когда смотрят на него? Или ты бы нашла жалкое оправдание человеку, который поступал бы так, как я тебе сейчас рассказываю?