Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– Вы не посмеете! – взревел Уильям.

– Разумеется нет, – Масгрейв растянул губы в улыбке, при этом его взгляд оставался холодным. – Проследите, чтобы все было в порядке. Вы мне обещали.

Уильям молча смотрел на Масгрейва.

– Если вы нарушите свое слово, я не смогу гарантировать безопасность вашей дочери.

Ему хотелось убить этого негодяя прямо на месте, но он не мог, ибо в этом случае он потеряет нить этого дьявольского плана. Он пока не знает многих деталей. Сердце часто-часто забилось в груди. Уильям рывком распахнул дверь, вышел, а затем с грохотом захлопнул ее за собой.

– Пошлите пажа седлать моего коня, – велел он двум стражникам, стоявшим в коридоре рядом с Армстронгами, – и еще… передайте ему, чтобы подготовил лошадей и этим двум…

– Если на то пошло, можно добавить еще пару лошадок, – сказал Арчи. – Отменные английские кони.

Улыбка скользнула по его покрытому ссадинами лицу.

Беззаботная реплика Арчи отвлекла Уильяма от собственных мыслей. Он задумчиво взглянул на светловолосого мужчину. Теперь, когда Масгрейв угрожает их дочерям и королеве, между ними было куда больше общего, чем можно было ожидать. Уильям вздохнул, вспоминая, как сильно его отцу нравился этот человек.

Он и сам теперь испытывал глубокую симпатию к Арчи Армстронгу. Ему не хотелось, чтобы этот мужчина или его дочь Тамсина рисковали жизнью из-за него. Уильям улыбнулся Арчи как можно беззаботнее. Тот усмехнулся в ответ.

Девушка окинула обоих мужчин хмурым взглядом, а затем, повернувшись, зашагала по коридору вслед за стражником.

Два дня, проведенные в темнице, напомнили ей, насколько чистое небо и земля важны для ее благополучия. Тамсина жадно вдыхала пахнущий свежестью воздух, любуясь зелеными холмами Приграничья, на которых паслись овцы. Кучевые облака низко плыли по ясному, летнему небу. Девушка потрепала по крепкой шее гнедого в яблоках коня и улыбнулась. Она радовалась освобождению из темного заточения в каменных стенах. Ветер развевал ее волосы. Под седлом гарцевал резвый гнедой жеребец.

Несмотря на все свои возражения и подозрения, девушка не могла отрицать, что в качестве тюремщика Уильям Скотт был куда лучше Джаспера Масгрейва. Очень скоро он запрет ее в своей башне, но сейчас она грелась на солнце и вдыхала полной грудью свежий воздух. Ее цыганская кровь и годы, проведенные в путешествиях с табором, сделали свободу обязательной составляющей ее существования, без которой она чахла.

Тамсина бросила взгляд на Уильяма Скотта, скакавшего рядом. Он сидел на своем гнедом с непринужденной грацией и внимательно следил за окружающей обстановкой из-под стального шлема. Уильям был хорошо вооружен, как любой другой всадник из Приграничья: два украшенных бронзой пистолета с деревянными рукоятками, арбалет и копье, притороченное к седлу. На ногах – кожаные сапоги с высокими голенищами. Грудь и спина защищены сверкающими стальными пластинами кирасы[20]. Воины Приграничья, которые могли себе позволить дорогую стальную защиту, всегда надевали кирасы. Впрочем, большинство шотландцев, в том числе Арчи, носили более дешевые доспехи – подбитые войлоком кожаные нагрудники с нашитыми на них металлическими пластинами.

Тамсина заметила, что все снаряжение Уильяма Скотта – не особенно изысканное, но отличного качества. Такое по карману лишь богачу. Мужчины часто показывают свое богатство и положение в обществе с помощью украшений, но Скотт был не из таких. Даже речь выдавала в нем лэрда Приграничья, а не шотландца, много лет находившегося под влиянием английского двора, где он стал другом самого короля.

Очарованная этим мужчиной, Тамсина то и дело бросала взгляды в его сторону. Ей хотелось бы знать больше о нем. Наряду с добротой в нем присутствовало и довольно много вероломства. Так, по крайней мере, ей казалось.

– Смотрите! – воскликнул Арчи.

Уильям и Тамсина обернулись к нему.

– Вон там Мертон-Ригг.

Натянув поводья, он указал на восток. Тамсина и Уильям тоже остановили своих лошадей и принялись рассматривать спокойные очертания холмов и долин. Вдалеке, на каменистом гребне бесплодного холма, возвышалась каменная башня, окруженная крепостной стеной. Подножье холма густо поросло зелеными кустами. Вид был весьма живописным. Тамсина подъехала к отцу и, поравнявшись с ним, гордо вздернула подбородок.

– Мы называем эту землю Пол-Мертона, – рассказывал Арчи. – Граница между Англией и Шотландией проходит как раз под фундаментом башни, деля ее на две почти равные части. Со времен последнего договора, заключенного поколение назад, кухня, малый зал и две спальни оказались на территории Англии.

– Когда я был мальчишкой, то слышал о Пол-Мертоне, – сказал Уильям. – Помню, отец говорил, что вы родились в Англии.

– Так и есть, – проворчал Арчи. – Когда у матушки случились схватки, она не успела перебраться в шотландскую спальню. Надеюсь, вы будете об этом помалкивать.

Уильям улыбнулся. Тамсина отметила про себя, что у мужчины весьма привлекательно очерчен рот. Его голубые глаза сияли, как небо. Ей и самой хотелось улыбнуться, но девушка сдержалась.

– Можете мне довериться, – сказал он Арчи Армстронгу. – А ваша дочь родилась в шотландской или английской части Мертона?

– Я родилась в кибитке на территории Шотландии, – ответила Тамсина.

– Определенно шотландка, – кивнул Уильям, еще раз улыбнувшись, и повернул голову в сторону холмов.

Девушка смотрела на грунтовую дорогу, которая тянулась на сотню ярдов вперед, а потом раздваивалась. Одна дорога вела в милый ее сердцу Пол-Мертон, где все ей было хорошо знакомо. Если она поедет по другой дороге, то окажется в Рукхоупе, в неизвестности, да еще и в компании с мужчиной, которому не до конца доверяет.

Вот только ее отец, кажется, вполне доверился Уильяму Скотту, а еще желает, чтобы она отправилась с ним. Девушка вздохнула. Она-то прекрасно знает, что на уме у отца.

Теперь, когда Арчи Армстронг знает, что Уильям Скотт холост, он наверняка собирается в самое ближайшее время предложить ему руку своей дочери. Тамсина нахмурилась, сжав левую кисть в кулак. Заживающий порез на запястье засаднил. Она не могла никому поведать свою тайну.

Даже если Уильям Скотт верен традициям Приграничья, что, как она подозревала, весьма сомнительно, он не предпочтет цыганку-полукровку придворной даме, не обделенной красотой и утонченными манерами. Тамсина страстно желала, чтобы отец попридержал свой язык, вот только дочь не сомневалась, что он все равно заговорит о свадьбе, поставив тем самым всех в неудобное положение.

Сидя в седле, девушка приняла импульсивное решение и посмотрела на Уильяма.

– Я хочу остаться с отцом, – твердым тоном произнесла она. – Всего хорошего, Уильям Скотт. Спасибо, что нас проводили.

Развернув коня, она хотела пуститься вскачь в направлении Мертон-Ригга, но Уильям быстро протянул руку и схватил лошадь под уздцы.

– Вы вернетесь домой через две недели, – решительно заявил он.

– Я поеду домой, когда сама захочу, – возразила Тамсина.

В голубых глазах мужчины появились льдинки.

– Сейчас вы поедите со мной.

– Ладно, пусть девочка, если ей так хочется, заглянет ненадолго в Пол-Мертон, – предложил Арчи. – Джасперу ничего говорить не надо. Мы поужинаем, а затем вы отправитесь в Рукхоуп.

– Нет, па. Я хочу остаться в Мертоне.

– Он дал свое слово, и он его сдержит.

– Па, как я могу…

– Замолчи! – оборвал дочь Арчи.

Тамсина запнулась, ибо отец очень редко повышал на нее голос.

– Ей нужно взять кое-какие вещи, – сказал он Уильяму. – Девушки любят свои побрякушки. Позвольте ей забрать все, что ей может понадобиться. Мы поедим вместе, а потом вы увезете ее в Рукхоуп.

– Да, мне нужны мои вещи, – быстро подтвердила Тамсина, рассчитывая на то, что в Мертоне она упрется и останется дома. Даже если отец будет настаивать, она найдет поддержку у Кутберта и прабабушки, живущих в Мертоне. Если Кутберт и Мэйси Эллиот возьмутся донимать Уильяма Скотта, тот, вполне возможно, очень скоро побежит оттуда без оглядки.

В крайнем случае она сама ускользнет из отцовского дома и отправится на поиски цыганского табора. Она была готова на что угодно, лишь бы находиться подальше от темницы в Рукхоупе.