Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– У меня тоже есть свои резоны.

– Я не буду задавать никаких вопросов. Я доверяю вам как человеку слова. Вы пообещали, что с моей дочерью ничего плохого не случится.

Уильям склонил голову набок, вглядываясь в лицо Арчи. Его настойчивость уже тревожила Скотта.

– У меня такое чувство, что и у вас есть свой план, Арчи Армстронг.

– У меня? Я простой человек. Если Тамсина будет у вас, Масгрейв решит, что я поступаю так, как он велел, – сказал он весело.

– А вы тем временем?.. – спросил Уильям.

Арчи ответил не сразу.

– Я не собираюсь выполнять приказы этого малого, но я хочу, чтобы моей дочери ничего не угрожало, поэтому желаю, чтобы она оставалась под вашей защитой.

– Вы собираетесь нарушить данное Масгрейву обещание?

– Честное слово, данное под угрозой, ничего не стоит. Когда я обещаю что-то добровольно, то всегда держу свое слово. Но я не собираюсь потакать ни Масгрейву, ни тому законченному негодяю, который называет себя королем Генрихом.

– Вы многим рискуете.

– Да. И я доверяю вам… Вы ничего не скажете Масгрейву, – не сводя глаз с Уильяма, тихим голосом произнес Арчи. – Глядя на вас, я вижу вашего отца. Я не о красоте, доставшейся вам от него, а о том, как вы помогли мне и моей дочери. Я думаю, ваше сердце – такое же доброе и верное, как у Алана. Или я не прав?

Уильям отвернулся. Его горло пересохло от волнения. Из-за внезапно охватившего его чувства признательности он едва не расплакался. Арчи, знавший Алана Скотта куда лучше, чем другие, несколькими добрыми словами вернул ему драгоценное воспоминание об отце.

Наконец Уильям заставил свой голос звучать более-менее спокойно.

– Если вы решили выступить против Масгрейва – дело ваше. Я ничего ему не скажу. И ваша дочь будет в полной безопасности в Рукхоупе столько времени, сколько понадобится.

– Хорошо, – кивнул Арчи. – Я заберу ее, когда у Масгрейва пропадет охота держать меня на крючке.

– Этого может никогда не случиться, – с горечью заметил Уильям.

– И то верно, – усмехнулся Арчи, – поэтому надо, чтобы она оказалась в Рукхоупе, – он посерьезнел. – Масгрейв, возможно, попытается на мне отыграться, когда узнает, что я не собираюсь выполнять секретную миссию короля Генриха.

– Да, он очень хочет заполучить этот список имен.

– Я же не обещал, что он его получит…

Уильям нахмурился.

– Что вы задумали, Арчи?

– Если Масгрейв никому ничего не рассказывает, я тоже буду помалкивать, – улыбнувшись, ответил он.

– Вы старый сорвиголова, а от вашей дочери можно ждать больших неприятностей. Думаю, лучше мне ее разыскать… да поживее…

– Это разумно, – согласился Арчи.

Уильям вздохнул. Ему предстояло много чего сделать, чтобы расстроить планы англичан, однако Армстронги, отец и дочь, были лучшей нитью, дергая за которую можно добраться до сути дела. И вот Арчи едет куда глаза глядят, а Тамсина ускакала в неизвестном направлении.

Теперь Уильям знал, что Масгрейв, действуя в интересах английской короны, собирается организовать похищение шотландской королевы. Вот только он до сих пор не выяснил, каким образом и когда это произойдет. Если он хочет разрушить их планы, ему необходимо узнать больше. Девушка и ее отец могут помочь ему в этом.

Глядя вперед, Уильям Скотт раздумывал о том, как взятые им обязательства слились воедино, словно дороги, встречающиеся на перепутье: помимо слова, данного Масгрейву, он пообещал Арчи присмотреть за его дочерью.

– Скачите в Пол-Мертон, – сказал он Арчи. – А я должен сначала заехать в Рукхоуп, а затем, обещаю, отправлюсь на поиски вашей дочери.

– Хорошо. Я пошлю к вам гонца, если она вернется в Мертон. А если нет, спросите любого крестьянина или всадника по дороге, объявлялись ли цыгане в этом краю. Так вы быстрее их отыщете. Только предупреждаю: цыгане могут вести себя очень недружелюбно, если чужак попытается увезти женщину из их табора.

– Значит, мне придется убедить ее поехать со мной по доброй воле.

Арчи внимательно смотрел на собеседника.

– Я должен кое о чем предупредить вас, Вилли Скотт, – произнес он. – Говорю, как ее отец: обращайтесь с моей девочкой со всем почтением, иначе вы найдете в моем лице заклятого врага вместо преданного друга.

– Я дал вам слово, – помедлив, Уильям все же добавил: – Я сам отец. У меня есть дочь восьми месяцев отроду.

– Я думал, что вы холост.

Скотт отвернулся.

– Мать Катарины умерла после родов.

– В таком случае я уверен, – мягким тоном произнес Арчи, – что вы готовы отдать жизнь за свою крошку.

– Готов, – подтвердил Уильям.

Арчи удовлетворенно кивнул и, дернув за повод, развернул коня в сторону Мертон-Ригга.

– Желаю удачи, – крикнул он, оглянувшись через плечо. – Вам не позавидуешь, если Тамсина добровольно не захочет уехать с вами. Впрочем, если кто-нибудь и способен переубедить ее в чем-то, так это вы, Вилли Скотт.

Уильям провожал удаляющегося верхом на лошади Арчи взглядом. И тут в его сознание закралось беспокойное подозрение, что Арчи намекал на большее, чем просто найти цыганку и удерживать ее в Рукхоупе две недели.

Несколько миль Уильям скакал по дороге, протоптанной гуртовщиками и их скотом, которая тянулась по гряде холмов и напоминала гигантский хребет. Это был самый короткий северо-восточный путь, соединяющий Спорную землю на границе Приграничья, где находился Мертон-Ригг, с долиной Лидсдейл, где располагался Рукхоуп.

Спорной землей называлась территория вдоль западной границы, право на которую оспаривали англичане и шотландцы. В этом месте правило беззаконие. Преступники и грабители скрывались здесь от властей. Свободные и законопослушные люди редко отваживались пасти скот в этом краю. Мертон-Ригг располагался в восточном конце Спорной земли.

Долина Лидсдейл, границы которой начинались в нескольких милях к северу, была относительно более законопослушным регионом, хотя большинство местных жителей-шотландцев добывали себе пропитание, совершая набеги под покровом ночи и «заимствуя» у соседей скот и прочее имущество. Грабежи и поджоги, совершаемые англичанами в течение нескольких поколений, привели часть шотландских земель в упадок, породили дикие нравы и не признающий чужой власти народ. Бесконечные жалобы, адресованные как шотландской, так и английской коронам, ни к чему не приводили. Все усилия по наведению порядка, в том числе с помощью жестоких мер, оказывались неэффективными.

Грабители и воры, не говоря уже о конокрадах, часто пользовались этой вьющейся по холмам дорогой, поэтому Уильям держался настороже. Он знал, что особенно опасно передвигаться по ней лунными ночами, когда конокрады тайно гонят скот через холмы из Англии в Шотландию либо наоборот. Но сейчас все казалось здесь тихим и мирным, и гнедой конь резво несся вперед.

Около часа Уильям двигался по поросшим вереском холмам, входящим в его владения. Эта земля со времен его деда называлась Рукхоуп-Райд. Дневной свет тускнел. Небо приобрело оловянный оттенок, переходящий у горизонта в индиго. Ветер усилился и стал прохладным. Воздух потяжелел. Все говорило о приближении летней грозы.

Вскоре перед ним возник силуэт башни, возведенной на вершине холма. Позади нее на многие акры тянулась лесная чаща, а спереди крутой склон переходил в узкую долину. Каменная твердыня благодаря своему расположению представляла собой крепкий орешек. С вершины башни открывался широкий обзор окрестностей, поэтому приблизиться к ней незамеченным было весьма затруднительно.

Подъехав ближе к Рукхоупу, Уильям Скотт заметил, что опускная решетка наружных крепостных ворот поднята. Двое всадников выехали из ворот и поскакали вдоль западного склона. За минувшие столетия эту дорогу порядком разбили копытами. Прежде она была куда ровнее, полого спускаясь с вершины вниз. Один из мужчин, завидя Уильяма, махнул ему рукой.

Уильям прищурился, стараясь разглядеть всадников, и узнал обоих. Тот, что помоложе, являлся его другом, которого он всегда был рад видеть. Старший, пожалуй, относился к его заклятым врагам, хотя в общении друг с другом они старались сохранять прохладную вежливость.