Я обхватила его за плечи, меня трясло от напряжения и страха.

— Болит?

Он кивнул, стиснув челюсти.

— Дай посмотрю, дай же, ну!

— Нет, милая. Время. Потом. Нужно уезжать отсюда.

Артур с трудом поднялся с земли, опираясь на мою руку, ободряюще мне улыбнулся.

Но он ослаб, уже через пять минут, я увидела, как он спотыкается, слышала сдавленные стоны, Артур чуть не упал, снова вскрикнул, и тогда я потащила его на себе. Он перекинул руку мне через плечо, и мы пошли быстрым шагом сквозь заросли. Мне было тяжело, Артур уже невольно вис на мне, пригибая меня тяжестью своего тела к земле, но я тащила его, стиснув зубы и обливаясь потом.

— Давай, миленький, еще десять минут, мы уже близко, ну давай же.

Я знала, что от кровопотери и от боли он уже плохо соображает. Но до цели рукой подать и я выдержу, мы дойдем, мы обязательно дойдем. Вот еще немножко осталось, совсем чуть-чуть. В какой-то момент Артур потерял сознание. Я заплакала от ужаса и паники, от бессилия. Но до машины оставалось совсем немножко, и я потащила его по земле за руки. Откуда только силы взялись? Я плакала, всхлипывала, даже вскрикивала, но не сдавалась. Наконец я увидела прикрытый еловыми ветками маленький джип. Я дотащила Артура к машине и осторожно положила на землю. Быстро распахнула дверцу, достала аптечку. Я склонилась к его ноге, задрала штанину и вскрикнула — кровь сочилась из раны. Пуля наверняка застряла внутри. И у меня нет времени ее вытаскивать. Я перетянула ногу вверху резинкой от волос, с трудом натянув ее повыше, перекрывая доступ крови, туго перебинтовала и втащила Артура в кабинку. Он побледнел и мне не нравился его цвет лица, прерывистое тихое дыхание и замедляющийся пульс.

— Держись, милый, держись хорошо? Мы сейчас уедем отсюда за Танюшей, к тете Лизе, там я позабочусь о тебе. Только потерпи, пожалуйста…

Я прижала к губам его руку. Потом решительно завела машину и сорвалась с места. Внедорожник без усилий понесся по ухабам и кочкам. Я бросала взгляды на Чернышева, и сердце сжималось от любви к нему, от тоски по нему, от дикого желания быть с ним рядом. Всегда. Вечно. С ним и нашей малышкой. До поселка, где тетка Лиза ждала меня с нашей дочкой, минут пятнадцать езды. Там мы передохнем пару часиков, и, сменив машину и внешний облик, уже вместе с Танечкой отправимся на поезде в столицу и оттуда на самолет.


Тетка Лиза выбежала на улицу, едва заслышав звук подъезжающего автомобиля. Я выскочила из кабинки и попыталась вытащить Артура из машины. С горем пополам вместе с теткой Лизой мы перенесли Артура в дом. Уложили на кровать.

— Как Танюша? — спросила я тихо.

— Спит, наш ангелочек.

На сердце потеплело, я посмотрела на Артура, мертвенно бледный, он казалось спал. Веки подрагивали. Сердце болезненно сжалось — нужно немедленно вытащить пулю и наложить повязку.

— Спирт есть?

Тетка кивнула, причитая, убежала на кухню. Я разорвала штанину обеими руками и посмотрела на рану — пулю придется вытаскивать и притом как получится и чем придется. Скорей всего кухонным ножом. От мысли, что я буду резать его плоть меня начало тошнить…. 709220592206


Артур долго не приходил в себя, даже после того как операция закончилась и я влила ему антибиотик и обезболивающее. Сказывалось долгое нахождение в тюрьме, организм ослаб, витаминов не хватало, просто разрыдалась. Боль от утраты Егорки немного отпустила меня, после рождения дочери. Нет, я не забыла своего первенца, да и кто такое забудет? Эта боль будет со мной до самой смерти, но заполнилось чувство пустоты. Нерастраченная материнская любовь как ураган захлестнула меня, выталкивая все остальное на второй план.

Артур тихо застонал, и синеватые веки дрогнули, я подалась вперед и тронула его лоб — прохладный. Жара нет. Значит, воспалительный процесс удалось остановить. Глаза мужчины приоткрылись, и он резко подскочил на постели.

— Тссс. Тихо. Я здесь.

Он повернулся ко мне бледный, измученный, похудевший и улыбнулся усталой, но вместе с тем счастливой улыбкой. Потом заметил Танюшу у меня на руках и улыбка пропала. Артур посмотрел на меня, потом на живой сверток у меня в руках и я увидела, как он судорожно глотнул слюну. Я протянула ему малышку. Молча. Мои руки дрожали, я ждала его реакции, мое сердце пропускало удары. Вот он момент истины. Такой важный для меня. Артур осторожно взял из моих рук спящую крошку. Его пальцы тряслись больше моих собственных. Он прижал девочку к груди и всмотрелся в ее личико. Тронул указательным пальцем пухлую щечку, потом лобик. Резко убрал руку и замер, наклонил голову к малышке, почти соприкасаясь лбом с пуховым покрывалом. Его начал бить озноб, плечи вздрагивали, и вдруг я поняла, что он плачет. Этот сильный, жестокий, очень властный и циничный мужчина просто плачет как ребенок. Я обняла его за плечи, сильно прижала к себе, целуя его волосы. Это были наши минуты, принадлежащие только нам, троим. Мне больше не нужны были слова, доказательства. Я знала, что Артур нас любит. Я чувствовала это всем сердцем. Всей душой. В этот момент я простила его окончательно. Все. Больше между нами ничего не стояло. Ни тень прошлого, ни призраки. Только мы втроем. Семья.

Моя семья.

Артур вернул мне малышку, и я помогла ему устроиться на подушках.

— Что происходит? Нас ищут?

— Не знаю. В новостях ничего нет, ни по радио. Ни по телевизору. Должны были все поднять с ног на голову. Устроить облаву, поиски с собаками как это обычно происходит, но все тихо, слишком тихо, и мне это не нравится.

— У нас нет времени об этом задумываться. Пашкина тетка ничего не слышала? В деревне не судачат о побеге?

— Не слышала. Будто ничего не произошло. А ведь странно. Зона в нескольких километрах отсюда. Они должны были начать шерстить местность.

Артур пошевелил ногой и застонал.

— Черт, когда я смогу встать?

А вот это серьезная проблема. С такой раной как у него вставать и ходить можно было по-крайней мере не раньше чем через неделю. А у нас этой недели нет.

— Если наколоть сильнодействующими препаратами встанешь уже сегодня, — сказала я.

— Тогда коли и давай убираться отсюда. Мне это затишье не нравится. Возможно это их стратегический ход. Чтобы преступник расслабился и сам себя выдал по неосторожности. Я их штучки хорошо знаю.

— Хорошо. Я перекрашу волосы, одену линзы. Кстати ты тоже — линзы и очки. Нужно замаскироваться и быть похожими на наши фотографии в документах.

Он кивнул и вдруг тихо попросил:

— Иди ко мне, я так соскучился.

Это не была страсть. Это было отчаянное желания просто касаться друг друга, вдыхать запах, шептать слова любви. Мы лежали на узкой постели вместе с Танюшей и тихо разговаривали. Обо всем и ни о чем. Иногда я сжимала его руку, чтобы почувствовать, что все это не сон. Он рядом. Мы наконец-то вместе.


Поезд набирал ход, и я смотрела в окно, на перрон, ожидая, что сейчас нас остановят, что начнется облава. Но ничего не произошло. Поезд тронулся, а на унылом перроне кроме бабушек, торгующих семечками и пирожками, в плащах-дождевиках, никого не осталось. Мы с Артуром смотрели друг на друга. Мы нервничали. Оба. Я положила Танюшку рядом с собой. Внезапно поезд резко остановился, и мое сердце перестало биться. Началось. Так и должно было быть. Я смотрела на Чернышева и видела, как сильно он побледнел. В громкоговорителе послышался голос машиниста:

— Проверка документов. Всем оставаться на своих местах. Поезд отправиться через несколько минут.

Я до боли сжала пальцы. Мне казалось, я лечу в пропасть. Страх и паника сковывали все мое тело. Мне было страшно. Так страшно, что я не могла вздохнуть, а перед глазами плыли разноцветные круги.

— Я могу выскочить в окно. Вы останетесь одни. Тебя никто не тронет с ребенком и другими документами, а я могу скрыться от них.

Мне захотелось заорать, ударить его просто биться в истерике. Неужели он думает, что я пойду на это? Оставлю его, откажусь от него в последний момент? Неужели, Артур так и не понял, что я люблю его настолько сильно, что без него моя жизнь не стоит и ломаного гроша?

— Ты никуда не пойдешь. Мы вместе. И если нас поймают, то тоже вместе.

Артур протянул руку и сжал мои ледяные пальцы.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.