Когда их от Мефистофеля отделяло всего несколько ярдов, Эрик вдруг услышал его голос и вздрогнул от неожиданности.
— Доктор!
Эрик с унылым видом обернулся. Пантера остановилась.
— Доброе утро, — как можно веселее поздоровался Эрик.
— Доброе утро, доктор!
Эрик ждал. Мефистофель не произнес больше ни слова. Он просто сидел на скамье и, ухмыляясь, приветственно помахивал рукой. Не подпрыгнул и не вскрикнул от изумления, даже не посмотрел на них выпученными глазами, словно не заметил ничего необычного. Эрик посмотрел на пантеру и увидел, что она очень внимательно рассматривает сидящего человека. И тут ужасная мысль пришла в голову Торстену: а что, если эти двое состоят в некоем заговоре?! Теперь такое показалось ему вполне вероятным.
— Вышли прогуляться, доктор? Неплохое утро, не правда ли?
— Да, вот вышел немножко подышать свежим воздухом…
Он помахал Мефистофелю рукой и двинулся вперед. Пантера мягко бежала рядом. Они прошли мимо двух индейцев, но ни один из краснокожих даже не взглянул на них. Индейцы так и прошли мимо, согнутые под тяжестью корзин с углем.
У дома Дульчи Эрик с ужасом подумал о том, что произойдет, если она увидит его в столь необычном обществе. Но ничего подобного не случилось. Он позвонил в колокольчик, укрепленный на воротах, и стал ждать. Тут до него донесся какой-то свистящий звук, и он нагнулся, чтобы погладить пантеру по загривку. Но вот ворота открылись, и появилась Дульчи. Она тихонько воскликнула:
— Порфирия! — Девушка быстро протянула руки, взяла у Эрика белого котенка, начала гладить ему спинку и что-то нежно приговаривать при этом. Потом взглянула на Торстена и проговорила: — А я так боялась, что она потерялась! После вашего ухода вчера я все искала, искала ее и никак не могла найти. А ведь шарила повсюду…
Эрик в полнейшем замешательстве смотрел на Дульчи, а потом, спустя несколько секунд, почудилось, будто что-то заскользило и внезапно перевернулось внутри него, и он ощутил величайшее облегчение; больше не казалось странным, что Дульчи прижимает котенка к щеке и улыбается ему. Все оказалось вроде бы на своих местах. Дульчи дотронулась до его руки.
— Ну входите же, Эрик. Извините, я, наверное, была невежлива с вами, но так боялась, что Порфирия пропала! Последних несколько дней я постоянно запирала ее в доме, поскольку мне известно, что вы не очень жалуете кошек, а вчера Марсия по забывчивости оставила дверь открытой, и, скорее всего, когда вы ушли, Порфирия отправилась за вами.
— Да, — солгал Эрик. — Она пошла по моим следам. Когда я возвращался в гостиницу, совершенно случайно оглянулся и увидел эту мошенницу, которая, видимо, увязалась за мной. Вот я и взял ее с собой, а то мало ли что могло случиться с такой малышкой. — Похоже, Дульчи удовлетворило это объяснение, ведь дело оборачивалось таким образом, что все происходящее получило разумное объяснение, как и то, что случилось с Эриком на самом деле.
Ворота с грохотом захлопнулись, и они медленно побрели по патио. Эрик огляделся. Все выглядело совершенно так же, как до того момента, когда все цветы, деревья и кустарники стали увеличиваться до чудовищных размеров. Опять патио был наполнен благоуханием цветов и яркими потоками солнечного света; снова на джакарандовом дереве беззаботно резвилась обезьянка, забавно волоча за собой веревку; опять попугай недовольно бормотал какую-то несусветную чушь, перепрыгивая с ветки на ветку. Дульчи крепко держала котенка. Она то поглаживала его, то снова прижимала к груди, смеясь и радуясь возвращению своей любимицы.
— Я так рада, что вы сегодня пришли к нам пораньше, Эрик. — Наверное, сейчас Торстен выглядел крайне смущенным, поскольку она пристально посмотрела на него, потом быстро отвела взгляд и продолжала с улыбкой: — Разве вы не знаете, который час? Всего лишь половина восьмого! Я только что встала. — Дульчи забавно поджала губы и изящно дотронулась до его щеки. Все выражение ее лица говорило о том, что она безгранично рада его приходу. — Наверное, вам очень хотелось прийти к нам, правда?
Эрик провел рукой по своим светлым волосам.
— О да, очень.
— Мы можем позавтракать вместе — правда, здорово? И даже поесть в саду. Я так люблю есть на открытом воздухе! — Она хлопнула в ладоши, и тут же появилась Марсия. — Будь добра, принеси нам с доктором Торстеном завтрак в сад. — Девушка-индианка молча кивнула и робко улыбнулась. Эрик заметил, что всякий раз, когда они встречались, Марсия смотрела на него со страшным смущением, разумеется, не пялилась на него, но весь ее вид говорил о том, что она сильно потрясена видом мужчины с такой внешностью: коричневый, со светлыми волосами, к тому же намного крупнее мужчин ее страны.
Служанка повернулась, чтобы уйти, но Дульчи подбежала к ней с котенком на руках.
— Ты даже не заметила Порфирию! — укоризненно воскликнула она.
— О сеньорита, слава Богу, она вернулась!
— Отнеси ее на кухню, Марсия. И смотри, не давай ей больше сбегать из дому.
Марсия протянула руки к Порфирии.
— Постойте, — проговорил Эрик. — Послушайте, Дульчи, давайте оставим ее с нами. Говоря по правде, я успел очень сильно привязаться к ней. — Ему пришло в голову, что, если постоянно держать котенка рядом, можно будет проследить за ним и избежать метаморфоз, какие произошли вчера.
— О, как мило! — благодарно улыбнулась Дульчи. — Я так рада, что вы полюбили ее, Эрик. Она такая прелесть, да просто стыдно относиться к ней, как к парии!
Эрик стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Он глубоко вдыхал благовонный свежий воздух цветущего сада и чувствовал, как по всему телу разливается приятная истома. Небо было синим и сверкающим; от стен исходило умиротворяющее тепло. Он видел, как Дульчи медленно прохаживалась по саду, иногда наклоняясь и нюхая какой-нибудь цветок. Потом подходила к следующему, радостная, красивая, счастливая…
Очевидно, она чувствовала на себе его взгляд, но продолжала играть свою роль, делая вид, что увлечена ароматом цветов и прогулкой. При этом двигалась так, что Эрику был виден только ее профиль. Неожиданно Дульчи повернулась.
— Как вы думаете, наверное, именно такой день стоял тогда, когда Господь завершил сотворение мира?
Он смотрел на нее и чувствовал, как боль медленно распространяется по его телу, даже не боль, а острая тоска, становясь все более мучительной.
— Наверное, так и было… — произнес Эрик в ответ.
Несколькими быстрыми шагами она подошла к нему и, остановившись напротив, заглянула ему в глаза.
— Да… И мы с вами — это Адам и Ева. О Эрик, как я люблю вас…
Он удивленно поднял брови и посмотрел на нее в полном замешательстве, словно она только что произнесла какую-то трудную для восприятия математическую формулу.
— Вы… — медленно начал он.
— Да, я люблю вас, Эрик. Я влюбилась в вас с первого взгляда. Но до сих пор боялась в этом признаться. А потом, вчера, когда сказала вам это… вы повели себя так странно. Вам что, не нравится сказанное мной, Эрик? Я никого прежде не любила. Никогда…
Он подошел к ней и крепко обнял ее за плечи, а потом прижал к себе; она была такая маленькая по сравнению с ним, что ее голова едва достигала его подбородка. Дульчи отпустила котенка, потому что одной рукой держала его, и котенок быстро спрыгнул на булыжный пол патио. Ее руки страстно обнимали Эрика, и, когда она вздохнула, он ощутил ее теплое дыхание у себя на шее.
— Дульчи, дорогая, дорогая… — шептал он. Ему хотелось говорить и говорить ей нежные слова, но, казалось, что-то сдавило его горло… Торстен чувствовал себя, как его пациенты, утопающие в собственной крови. От этих мыслей стало нехорошо, совершенно нельзя было понять, почему вдруг возникло такое сравнение именно в эти секунды, когда счастье переполняло его, как никогда в жизни.
Тут до них донесся тихий кашель. Эрик сразу же выпустил Дульчи из своих объятий и отпрянул, опасаясь, что это ее мать неожиданно увидела их. Но, оказалось, перед ними была всего-навсего Марсия, принесшая поднос с завтраком. К Эрику пришло такое великое облегчение, что он тут же почувствовал неимоверную слабость и отвернулся, стыдясь своего испуга и надеясь, что ни Дульчи, ни Марсия не заметили его. Дульчи устремилась на помощь Марсии, накрывавшей столик, они расставили на нем тарелки и чашки, корзиночку с булочками, серебряный кофейник и вазочку с фруктами. Затем Марсия, робко посмотрев на Эрика, постепенно пришедшего в себя, несмотря на взгляды обеих женщин, ушла обратно в дом.