Бренда Джойс - Любовники и лжецы

На следующие танцы, состоявшиеся в конце месяца, Белинда не пошла. В этот вечер она убежала из лагеря, добралась на попутных машинах до ближайшего городка и села в автобус до Нью-Йорка.

Того, что произошло на следующий день, Белинда не забудет до конца жизни. Приближаясь к материнской спальне, чтобы объявить о своем возвращении из лагеря, она услышала странные звуки, доносившиеся из-за двери. Дверь была закрыта, но не заперта. Белинда постучала, но никто не ответил. Она вошла.

Ее мать лежала на спине поперек постели. Ее блузка была расстегнута, груди обнажены, юбка задрана до талии. На ней, приподнявшись на локтях, лежал мужчина и ритмично вторгался в ее тело. Мать издавала странные звуки, и еще слышались шлепающие звуки плоти. Должно быть, Белинда охнула от неожиданности.

Мужчина посмотрел в ее сторону, и их взгляды встретились.

Она бросилась бежать.

Изумруды хорошо смотрятся с красным.

Эйб наверняка будет доволен, что она надела изумруды.

Решено: она наденет изумруды к красному костюму от Оскара де ла Рента. Довольная выбором, Нэнси Глассман остановилась перед зеркалом в полный рост в хозяйских личных апартаментах «Трамп-Тауэр» и придирчиво всмотрелась в свое отражение. Все говорили ей, что в свои сорок восемь она выглядит на десять лет моложе. Нэнси заметила морщинки вокруг глаз и на лбу и в сотый раз подумала, не пора ли сделать подтяжку.

– Миссис Глассман, – обратилась к ней горничная, появляясь на пороге комнаты, – вас к телефону, мэм.

Звонила Белинда.

– Привет, дорогая. Какой сюрприз! – У Нэнси участился пульс. На лбу появилась испарина. Прикрыв рукой телефонную трубку, она приказала горничной: – Ингрид, принесите мне стакан вина и включите, пожалуйста, кондиционер. – Когда горничная вышла, она продолжила разговор: – Так о чем ты говорила, дорогая? Я отвлеклась.

– У меня очень хорошие новости. Я продала сценарий. И есть шансы, что получу заказ на следующий.

– Это чудесно! – воскликнула Нэнси. Она понимала, что говорит с излишним энтузиазмом, но ничего не могла с собой поделать. Ей всегда было трудно говорить с Белиндой. – Это просто чудесно, дорогая. – Она лихорадочно придумывала, что бы еще такое сказать.

Последовала пауза.

– Лестер продал его за триста пятьдесят тысяч, мама.

Деньги были знакомой для Нэнси темой, в этом она разбиралась.

– Подумать только! Такая куча денег за фильм?

– Это только начало. Ходят слухи, что…

– Спасибо, Ингрид. Так о чем ты говорила, дорогая?

– Ходят слухи, что…

Ингрид показала на часы:

– Вам пора одеваться, миссис Глассман.

Нэнси кивнула. Как ни стыдно было признаваться в этом, но она испытала облегчение, хотя снова прислушалась к словам дочери. Та рассказывала теперь что-то о производстве фильма.

– Это прекрасно, дорогая.

Нэнси отхлебнула глоток вина, не понимая как следует, о чем толкует Белинда. Да и зачем пытаться понять, если она вообще никогда не понимала свою дочь? Может, все-таки с тафтой будут лучше смотреться бриллианты? В этом сезоне изумруды носят буквально все.

– А главную роль в фильме будет играть Джексон Форд, мама. Он сейчас самый популярный артист.

Сердце Нэнси замерло, потом начало стучать с такой бешеной скоростью, что все ее тело охватила дрожь.

– Отлично, Белинда, – сумела все-таки сказать она.

– Я позвонила Эйбу. – Это была просто констатация факта.

Теперь Нэнси обливалась потом. Джексон Форд. Ценой огромных усилий она заставила себя не думать о нем. Можно представить, что за разговор происходил между дочерью и мужем!

– Дорогая, я опаздываю. Мне пора одеваться, мы с твоим отцом идем сегодня на благотворительный коктейль.

– Ясно, – отозвалась Белинда. – Но хочу сказать тебе, что, когда я позвонила, у него не нашлось ни одного доброго слова для меня.

– Он очень гордится тобой, – пробормотала Нэнси.

– Послушай, мама, забудь об этом, мне не следовало ничего говорить тебе. Несправедливо, что я вклиниваюсь между вами. Иди на свою вечеринку и повеселись.

– Позвони мне завтра, – торопливо сказала Нэнси, чувствуя, как струйки пота стекают по ложбинке между грудей. – Белинда, я горжусь тобой. Я…

– Пока. – Дочь повесила трубку.

Нэнси вытерла взмокший лоб. Она заметила, что у нее дрожат руки. Разговор встревожил ее. Нэнси всегда было трудно говорить с Белиндой, противостояние дочери и мужа беспокоило ее постоянно. Она сделала еще глоток, пытаясь успокоиться.

Нэнси не понимала Белинду. Ей двадцать восемь, она необычайно красива, с умопомрачительной фигурой – и не замужем. Дочь не интересовал брак, не интересовали дети. Она писала сценарии, занималась бегом, велосипедным спортом и плаванием. Ну разве это жизнь? Белинде не следовало уезжать в Калифорнию. Это пустая трата времени. С таким происхождением и богатством, которое когда-нибудь достанется ей, она могла бы сделать блестящую партию. Что происходит с Белиндой?

Нэнси было стыдно в этом признаться, но она не знала своей дочери. И никто не знал. Белинда отличалась независимостью и вела очень одинокую жизнь. Нэнси понятия не имела, есть ли сейчас мужчины в жизни ее дочери. Да и, откровенно говоря, не хотела этого знать. По крайней мере до тех пор, пока один из них не станет ее женихом. Вот тогда Нэнси обрадуется. Обрадуется и Эйб, который больше всего на свете хотел получить внука – и чем скорее, тем лучше.

Трудно поверить, что Эйб позволил ей уехать. Но Белинда одна из немногих людей, которых Эйбу не удалось подчинить своей воле. В моменты столкновений оба шли в лобовую атаку, не желая уступать друг другу. Когда Белинда уехала на Запад, в доме по крайней мере стало спокойнее. Эйб, как ни странно, совсем не тревожился за дочь. «Белинда вернется, – говорил он. – Один шанс из миллиона, что она сделает карьеру как сценарист. Она вернется».

Как будто он желал ей провала.

Нэнси не желала Белинде провала, но ей очень хотелось бы, чтобы дочь вернулась в Нью-Йорк. Как говорится, никогда не поздно. Ей очень хотелось узнать наконец свою дочь. Но всякий раз, когда Белинда была рядом, Нэнси боялась, что дочь отвергнет ее.

Однажды, много лет назад, Белинда очень сильно разозлилась на мать – так способен сердиться только ребенок, чьи иллюзии были разбиты. Нэнси надеялась, что тот случай никак не повлияет на их нынешние отношения. Но если она задумывалась над этим, то понимала: именно с тех пор все пошло по-другому.

Нет, Нэнси решительно не желала вспоминать о Джеке Форде и обо всем, что с ним связано.

Он испортил ей жизнь.

Нэнси не была мстительна, но если бы Джексон Форд умер, она обрадовалась бы этому.

Эйб сердито взглянул на жену, появившуюся на пороге его библиотеки в красной тафте и сверкающих изумрудах, на которые, впрочем, он не обратил ни малейшего внимания.

– Эйб?

Он со стуком швырнул телефонную трубку.

– В чем дело, Нэнси? Черт возьми, я пытаюсь дозвониться по очень важному делу!

– Извини. Я просто хотела сказать тебе, что готова, – пробормотала она и, попятившись, вышла из комнаты.

Эйб снова поднял трубку. Где черти носят этого Маджориса? Он пытался дозвониться ему целый день, с тех самых пор, как поговорил по телефону с дочерью. Эйб был в ярости.

Но еще не поздно.

Сделке с покупкой сценария «Возмущение» не бывать. Так или иначе, он не допустит этого.

Трудно решить, что его тревожило больше, какую беду следовало предотвратить в первую очередь. Неужели этот сукин сын Форд думает, что он забыл его? «Да подними же ты наконец трубку, черт бы тебя побрал!» – заорал Эйб, снова набрав номер.

И если Белинда рассчитывает, что она вскоре станет знаменитым голливудским сценаристом, то она тоже жестоко ошибается.

Не для того Эйб превратил «Глассман энтерпрайзиз» в империю с миллиардными доходами, чтобы после его смерти Дядюшка Сэм прибрал ее к рукам за здорово живешь. А во всем виновата Белинда – такой упрямой девчонки он еще никогда не видывал. Но Эйб всегда обожал хорошую драку.

Ну, с Фордом он справится без труда.

Вот Белинда – это совсем другое дело.

Но ведь она его дочь, верно? Если у него и появились кое-какие сомнения после того, как семнадцать лет назад он узнал правду о своей жене, то с тех пор они давным-давно исчезли. Белинда его дочь. Тут уж не ошибешься. Очевидно, она вознамерилась сопротивляться ему из одного лишь духа противоречия до его смертного часа. Эйб понимал, что именно из-за этого Белинда жила в своей жалкой хибарке в Калифорнии и пыталась сделать писательскую карьеру – заметьте, под другим именем! – просто назло ему. Эйб не сдержал улыбки. Откуда ей знать, что она уже идет по дороге, которую он выбрал для нее. Ему еще предстоит получить внука.