Джастин Валенти - Любовники

Николь сидела молча и рассеянно слушала горькие слова подруги, которые уже не соответствовали действительности.

– Если бы ты была хорошей матерью своей дочери, – продолжала наносить удары Энн, – ты бы поняла всю чудовищность своего поступка. Но ты забросила ее как никчемную вещь и пожертвовала всем святым ради сиюминутного удовольствия. Ты очень эгоистична, Николь, и всегда была такой. Для тебя на первом месте всегда были твои произведения, твое самолюбие и твой успех, а все остальное отодвигалось на второй план.

Николь разрыдалась, доставив подруге немалое удовлетворение. Энн поняла, что отыскала слабое место в «стане противника», и вознамерилась возобновить атаку.

– Ну что, я не права?

Та молча покачала головой.

– Интересно, как Джулия отнеслась к твоему романтическому увлечению? Думаю, она не в восторге от того, что ее мать превратила сына своей лучшей подруги в самого заурядного любовника.

– Она не разговаривает со мной, – только и смогла выдавить Николь, вытирая слезы. – Впрочем, она и раньше избегала меня. Энни, ты, конечно, права насчет полного провала моих отношений с дочерью, но я просто не знаю, что с ней делать.

– Ты можешь начать с того, что оставишь моего сына в покое Она поймет, что ты ценишь ее больше всего на свете.

– Вряд ли это поможет, – покачала головой Николь, наливая себе джина с тоником. – Что же касается разницы в возрасте, то сейчас это не имеет для нас ровным счетом никакого значения. Это не просто животная страсть между мужчиной и женщиной. Это, если хочешь знать, полноценная любовь между двумя творческими личностями, готовыми пожертвовать всем ради своей любви…

– Ну все, хватит! – истерично прервала ее Энн. – Слышать больше не хочу этот бред! Еще одно слово – и меня стошнит. Никогда не поверю, что мой сын увязался за тобой исключительно по собственной инициативе. Ты опытная искусительница и нашла способ обольстить его. Я давно замечала, что ты вертишь задом и готова наброситься на любого мужика. Нет, дорогая, с моим сыном у тебя ничего не получится.

Николь сообразила, что ее подруга уже порядком накачалась джином и теряет над собой контроль.

– Хочешь лишить моего сына нормальной семейной жизни? – заорала вдруг Энн, покраснев от гнева и напряжения. – Он мог бы иметь детей. Ты можешь родить ему детей? Можешь?!

Николь побледнела.

– Физиологически это вполне возможно…

– Физиологически? Да будет тебе известно, что женщины в нашем возрасте способны родить лишь какого-нибудь монголоидного урода!

Николь пошла на попятную:

– Собственно говоря, мы не собираемся жениться. И вообще, вес может закончиться очень быстро, как только Пол разлюбит меня…

– Заткнись и не говори больше о любви! – взвилась Энн. – Каждый раз когда ты произносишь это слово, мне хочется блевать. Господи, и за что мне такое наказание? Как я могла упустить своего сына? Когда?

– Ты можешь гордиться своим сыном, – еле слышно прошептала Николь. – Он делает тебе честь своими поступками и своей порядочностью. Разве не об этом мы мечтали с тобой в юном возрасте? В нем абсолютно нет мужского шовинизма.

– Боже мой, да заглохни ты наконец! Что за чушь!

– Нет, это не чушь. Энни, ты действительно воспитала прекрасного сына. Если хочешь знать, моя любовь к нему является своеобразным продолжением моей любви к тебе.

Энн вскочила на ноги и набросилась на подругу, опрокинув на пол стакан с джином.

– Ах ты сучка! Ты предала меня и еще смеешь говорить об этом! Я хочу только одного – чтобы ты навсегда оставила его в покое!

Николь отпрянула и до крови прикусила губу.

– Я… я не знаю, как это сделать. Пол будет в отчаянии.

Ничего страшного, побесится и перестанет. Женщины приходят и уходят, а мужчина остается. Николь, ты непременно должна сделать это, иначе я никогда не прощу тебя. Более того, ты сама никогда не сможешь простить себя.

Лицо Николь стало мертвенно-бледным.

– Это не выход из положения, – грустно произнесла она, потупив взор. – Мы все равно будем думать друг о друге и искать встречи. Думаю, нам лучше исчерпать свои возможности естественным путем и спокойно разойтись, когда чувства улетучатся, как утренний туман.

Энн снова набросилась на подругу и стала молотить ее своими маленькими кулачками.

– Ты все говоришь, говоришь и говоришь, как на политическом митинге, дегенератка чертова! Хочешь сохранить свою молодость за счет моего сына?

Николь долго сносила все эти удары, а потом не выдержала и сильно толкнула подругу.

– А ты все время талдычишь о своем сыне, забывая о том, что он уже далеко не маленький мальчик. Ты тоже хочешь продлить свою молодость, считая его до сих пор несмышленым ребенком. Чем же в таком случае ты отличаешься от меня? Ты готова разорвать в клочья любую женщину, которую изберет для себя твой малыш!

Энн изловчилась и, ухватив Николь за волосы, сильно ударила ее головой о стену.

– Ах ты сука, я убью тебя!

Телефонный звонок прервал этот драматический поединок.

– Джулия! – громко воскликнула Николь и бросилась к аппарату. – Алло? Нет, – понуро ответила она. – Вы ошиблись номером.

Энн уже стояла у двери, нервно теребя руками свою белую соломенную шляпку.

– Или ты оставишь моего сына в покос, пли пожалеешь, что холишь по этой грешной земле!

Увидев медленно встающую с дивана Ни коль, Пол сразу же догадался, что что-то случилось. Ее глаза потемнели от слез, несмотря на то что она, видимо, тщательно умылась и нанесла на лицо тонкий слой косметики.

– Кто здесь был? Эдвард?

Николь молча покачала головой и горестно прижалась к его груди.

– Так кто же? Неужели моя мать? Я же предупреждал ее, чтобы она тебя не трогала. Бедняжка, представляю, что тебе пришлось перенести!

– Ничего страшного, Пол, все уже позади. Я предчувствовала, что никто не потерпит нашего счастья.

– Неправда, никто не сможет остановить нас.

– Они уже пытаются это сделать и говорят про нас всякие гадости.

Пол обхватил обеими руками ее лицо и поцеловал в губы.

– Расскажи мне все-все, облегчи душу.

Николь грустно улыбнулась.

– Все случилось так, как ты и предполагал. Она говорила о том, что я, старая ведьма, обольстила совершенно невинного юношу…

– Черт бы ее побрал, я же предупреждал, что…

– Я верю тебе, дорогой, – прервала она его со слезами на глазах, – но она твоя мать и просто не способна быть объективной в таких делах. Я понимаю ее, понимаю ее переживания. Да, кстати, как твои дела с мастер-классом?

– Все нормально. Фред Феликс, конечно, расстроен, но я пообещал, что продолжу свои занятия с ним. Что же касается моего дома, то я намерен сдать его в аренду. Знаешь, там всегда найдется какой-нибудь профессор, которому нужна крыша над головой. А как Джулия? – в свою очередь поинтересовался Пол.

– Не ясно, – грустно отозвалась Николь. – От нее нет никаких вестей. Не знаю, что и думать.

– Ничего страшного, – попытался успокоить ее Пол. – Она уже большая девочка и в состоянии сама устроить свою личную жизнь.

– Знаешь, мне иногда кажется, что ее расстраивает нечто большее, чем наша размолвка с отцом. Что-то постоянно гложет ее, и я не могу понять, что именно. Она красивая девочка, и на нее пялят глаза даже на улице…

Так оно и есть, но Бог не наградил ее ни характером, ни талантом, и именно поэтому она кажется такой инфантильной. Беда в том, что ей никогда не удастся повторить твой опыт, но, надеюсь, у нее хватит ума понять это и не бороться с обстоятельствами.

– Но это же ужасно, Пол! – чуть не плача, простонала Николь. – Я просто с ума сойду! По-моему, она нуждается в профессиональной помощи. Я неоднократно напоминала Эдварду о необходимости обратиться к психотерапевту, но он и слышать об этом не хотел. Да и Джулия была против.

– Знаешь что, дорогая, надо немного подождать и подумать. Я принесу шампанского и чего-нибудь перекусить.

– Шампанского? – удивилась она. – А что, есть повод?

– Да, сегодня я люблю тебя больше, чем когда бы то ни было. А завтра буду любить еще больше. Чем не повод для того, чтобы выпить шампанского?

Николь попыталась улыбнуться в ответ, но вместо улыбки лицо ее исказила страдальческая гримаса. Она не сомневалась, что вся вина за случившееся падет на нее, как на более опытную и умудренную жизнью женщину, но никогда не думала, что это доставит ей такую боль.