Джастин Валенти - Любовники

– Я Николь Харрингтон, – решила напомнить ему она, чтобы избежать недоразумений и не корить себя за возникшую неловкость. – Прошло много лет, Пол, и ты, вероятно, не помнишь меня…

– Ну как не помнить! – тут же вмешалась Энн, не сводя глаз с подруги. – Пол, это моя лучшая подруга, мать Джулии.

– Разумеется, я ее помню, – недовольно проворчал Пол, косясь на мать. – Не делай из меня идиота, Энн.

Николь вспомнила, что Пол с самого детства звал родителей по имени, что доставляло им невероятное удовольствие, хотя сама она была далеко не в восторге от подобной фамильярности.

– Джулия, не уходи, пожалуйста, – придержала Николь уже попятившуюся назад дочь.

– Николь всегда была для меня чем-то вроде тети, – продолжала вспоминать Энн.

– И не только, – с едкой ухмылкой возразил Пол, лицо которого внезапно расплылось в добродушной усмешке. – Я хорошо помню вас, Николь Ди Кандиа. Более того, у меня по сей день хранятся ваши скульптуры, подаренные мне еще в детстве.

Энн облегченно вздохнула – сын наконец-то признал Николь – и незамедлительно отправилась наводить порядок в зале и готовить место для музыкантов.

– Вы назвали одну из них «Пол изучает магнитофон», помните? – продолжал меж тем ее сын. – Это была небольшая деревянная статуэтка, изображающая мальчика с разбитым вдребезги магнитофоном.

– Боже мой, конечно, помню! – застенчиво улыбнулась Николь. – Это была чуть ли не последняя моя поделка из дерева.

– А еще у меня есть вещичка, которую вы мне подарили на десятилетие! – восторженно продолжал Пол. – Она была сделана уже из бронзы. Потрясающая вещь! Несколько абстрактно, конечно, но вместе с тем весьма остроумно. Хотите, я покажу вам ее сейчас?

Не дожидаясь ответа, Пол схватил Николь за руку и потащил к двери.

– Сейчас? – опешила она. – Нет, не надо. Гости ждут начала концерта…

– Ничего страшного. Без меня все равно не начнут. Это отнимет не больше минуты.

Николь нервно хихикнула, не в силах противостоять внезапному желанию хозяина. Она точно знала, что сейчас не время для подобных экскурсий, но, несмотря на это, покорно последовала за ним.

А Джулия, тем временем осушив бокал шампанского, посмотрела вслед удалившейся паре и протянула руку за другим.

В конце длинного холла огромной квартиры Пол резко распахнул дверь и отвесил поклон:

– Прошу!

Николь подавила в себе какую-то странную неловкость и переступила порог. Ее взгляд тут же упал на небольшую статуэтку «Мальчик на велосипеде», и она недовольно поморщилась.

– Мне всегда нравилась эта вещичка, – пояснил Пол, перехватив ее взгляд. – Именно так я ездил в те дни на велосипеде – высоко подняв руки вверх. Юношеская бравада. Вам изумительно удалось это передать. А сейчас садитесь на диван и отбросьте все дурные мысли. Вашей добродетели здесь ничто не угрожает. – С этими словами он усадил ее на край дивана, широко улыбнулся и откинул прядь темных волос со лба.

Николь безмолвно подчинилась и подумала, что для своих двадцати двух лет парень чересчур самоуверен и настойчив, что, впрочем, можно считать скорее достоинством, чем недостатком. Она безучастно взглянула на свои ранние скульптуры, критически хмыкнула, а потом оглядела комнату Пола, увешанную многочисленными музыкальными премиями, грамотами, нотными альбомами и болтавшимися там же, на стене, теннисными ракетками.

Пол пристально следил за каждым ее движением. Поймав на себе его взгляд, Николь зарделась от смущения и вскочила на ноги.

– Благодарю за воспоминания, но все эти работы давно уже устарели. И вообще нам пора вернуться в гостиную. Твоя мать, наверное, уже сходит с ума.

Пол снисходительно ухмыльнулся:

– Моя мать любит сходить с ума, так как это всегда будоражит ей кровь.

– Я с нетерпением жду начала твоего концерта, – призналась Николь, когда они возвращались назад. На самом же деле она очень боялась, что его музыка окажется слишком современной и непонятной.

– Я не элитный композитор, – успокоил ее Пол, как будто прочитав ее мысли. – Моя музыка понятна любому, и именно на это нацелена вся моя работа. Надеюсь, вам не придется затыкать уши.

– Я не посмела бы этого сделать, даже если бы очень захотела, – смущенно пробормотала Николь. – Энн глаз с меня не спустит.

Увидев подругу, Энн энергично замахала рукой и кивнула на место рядом.

– Джулия, – позвала дочь Николь, – садись со мной. Все просто замечательно! Пол так вырос за это время!

– Да, – тихо согласилась с ней Джулия.

– Плохо, что он практически не живет дома и все время пишет музыку. Энн жутко скучает по нему, да и мы тоже виделись бы с ним намного чаще. Ладно, в Нью-Йорке, возможно, мы наладим регулярные встречи.

– Нет, мама, спасибо. Не надо меня к нему подталкивать! – неожиданно заупрямилась Джулия.

Николь насупилась и какое-то время молчала.

– Я совсем не собиралась устраивать для тебя свидания. В этом нет никакой необходимости. Я просто хотела сказать, что Пол очень интересный собеседник и обаятельный человек. Мне, например, он очень понравился, и я…

– О Боже! – простонала Джулия и пересела подальше от матери.

Не успела Николь отреагировать на этот возмутительный шаг, как рядом с ней тут же плюхнулся Эл и дружески похлопал ее по руке.

– Не переживай, у меня с сыновьями было то же самое. Они все время пытались доказать, что уже совсем взрослые и не нуждаются в подсказках. Сколько исполнилось Джулии? Семнадцать? Ну что ж, в самый раз для поиска собственной позиции. Она и сама не знает сейчас, чего хочет от жизни.

Николь грустно улыбнулась:

– Да, все, что я говорю ей в последнее время, воспринимается как чушь собачья.

– Ты должна понять, что ей очень нелегко жить с матерью, которая все еще красива, молода и к тому же талантлива. Конечно, Джулия тоже красива, но она еще не осознала этого.

– Но как же так? – возмутилась Николь. – Ведь на нее даже на улице все оглядываются!

– Всему свое время, – глубокомысленно заметил Эл и пожал ей руку. – Не волнуйся, все будет хорошо. А сейчас мне надо переговорить с Энн. Не уходи, я скоро вернусь.

Спустя какое-то время он действительно вернулся и вручил ей отпечатанную на машинке программу концерта. В ней были указаны оригинальные сочинения Пола Лурье «Серенада для флейты с оркестром», «Дуэт для флейты и виолончели» и небольшая пьеса под романтическим названием «Праздник». Ей сразу стало ясно, что почти все его произведения посвящены матери. Да и как иначе? Он действительно многим ей обязан, в особенности с тех пор, как она стала руководить Нью-Йоркской филармонией и часто работала в «Метрополитен-опера» и других музыкальных организациях. Ведь она сама когда-то формировала музыкальные вкусы современников и без устали привлекала к музыкальному образованию сына самых лучших специалистов.

Когда в гостиной воцарилась тишина, рядом, приобняв Николь, тихо уселась Энн.

– Я так волнуюсь, – прошептала Николь, – хотя ты, наверное, переживаешь в тысячу раз больше!

– Да, еще бы! – кивнула та и замерла, крепко сцепив пальцы. В этот момент она сожалела лишь о том, что здесь нет Тимоти, ее младшего сына, который хотя и не был музыкантом, но всегда с интересом относился к успехам брата.

– Какие у тебя холодные руки! – прошептал Эл, пристроившись справа от бывшей жены. – Не волнуйся, все будет нормально. Посмотри на нашего малыша. Он совершенно спокоен и невозмутим. Знаешь, дорогая, это твоя заслуга, что он чувствует себя хозяином положения и понапрасну не треплет себе нервы. Но вообще-то должен заметить, он не слишком усерден в своей профессии. Во всяком случае, не тратит на музыку всю свою жизнь…

– Не говори глупостей, – прервала его Энн, прекрасно понимая, что он пытается хоть как-то оправдать свою собственную безалаберность в отношении музыкальных занятий. – Он достаточно трудолюбив, чтобы получить степень магистра в Йельском университете.

Энн оглядела гостей и остановила взгляд на строгом профиле Джулии Харрингтон.

– Знаешь, Эл, – обратилась она к мужу, – мне показалось, что Пол не проявил никакого интереса к Джулии. Что-то у них не ладится. Короче говоря, у Николь замечательная дочь, но наш мальчик все же чем-то превосходит ее.

– Энни, дорогая, ты смотришь на все это как бы со стороны… – тихо шепнул Эл и с опаской взглянул на Николь – не дай Бог услышит.