– Боже мой, – хмыкнула Лотте. – Это всего лишь старый компас.
– Очень сомневаюсь, что всего лишь, – пробормотала бабушка.
Компас в ладони Вероники был теплым, как в тот день в парке, когда он дал ей его подержать. Словно его только что вынули из кармана.
Как он мог отдать это ей? Он не расставался с компасом с детства, брал его во все свои путешествия. Эту вещь он ценил больше всего на свете.
– Прочитай записку, дорогая, – откуда-то издалека прозвучал бабушкин голос.
Вероника заморгала и развернула записку.
«Моя дорогая Вероника.
Я всегда верил в то, что слава заключается в поисках. А сейчас я понял, что ошибался. In ambitu gloria – этот девиз мне больше не подходит. Я понял, что подлинная слава в трофее, который находишь, и я нашел славу в той, которая завладела моим сердцем. Поэтому я поступаю правильно, доверяя мою самую дорогую вещь той, кто для меня высшая ценность.
Мои поиски закончились – я встретил вас, Вероника, и нас с вами ждет новая жизнь.
И это по-настоящему достойно славы.
– Какая ерунда, – фыркнула Лотте, смахнув при этом слезу.
– Это не ерунда. Это бред. Полный бред. – Вероника не понимала, плачет она или смеется. – У него очень хорошо получается нести всякую чушь, глупости и… восхитительную ерунду, и… – У нее сегодня, кажется, глаза на мокром месте и потекло из носа. – О Господи, я люблю его.
– Только потому, что этот человек дарит тебе дурацкую безделушку…
– Не это заставляет меня его любить, но это означает, что он любит меня.
– Я это заметила, – заявила бабушка. – А я очень проницательна.
– Пусть так, Вероника… – начала заново тетка.
– Лотте, либо я верю ему, верю, что он меня любит, что он не собирался обидеть меня или утаить что-то важное от меня, либо я ему не верю. Сомнения здесь неуместны.
Вероника замолкла и долго ничего не говорила. Простить его было бы проще, чем простить себя, если она его потеряла.
– Я должна ему верить. – Она выдохнула и сказала: – И я ему верю.
Лотте с бабушкой переглянулись.
Веронику вдруг осенило.
– Я должна вернуться. Я испортила Рождество и не хочу испортить еще и день его рождения.
– Сегодня уже поздно ехать. Мы отправимся рано утром, – твердо заявила бабушка.
– Я должна ехать сейчас, – стояла на своем Вероника.
– Ничего подобного. – Спорить с бабушкой было бесполезно. – Во-первых, тебе не помешает хорошенько обдумать, что ты собираешься сказать. Затем реши для себя, какого извинения ты от него ждешь. И тебе необходимо выспаться. Ты ужасающе выглядишь.
– Но чувствую себя лучше, чем выгляжу, – улыбнулась Вероника.
– Да, тебе надо справиться со своими чувствами. – Бабушка строго посмотрела ей в глаза. – Ты уверена? Уверена в том, что хочешь его простить?
– Я никогда не была в чем-либо уверена больше.
– Думаю, что придется пожертвовать кое-чем, чтобы получить желаемое. – Лотте со вздохом покачала головой. – Значит, позволишь ему поступить по-своему, чтобы все закончилось так, как он хочет?
Бабушка улыбнулась:
– Но конец тем не менее должен быть счастливым.
– Нет, Лотте, дорогая. – Вероника тоже улыбнулась и решительно заявила: – Он поступит так, как хочу я.
– Ты что, не понимаешь, что выглядишь идиотом? – Синклер с удивлением смотрел на друга.
– Поскольку я таковым себя чувствую, то все совпадает. – Себастьян повалился в кресло, держа в руке бокал с бренди.
– Сними хотя бы корону.
– Мне она нравится. Это мой день рождения, и я хочу носить корону.
– Сегодня она тебе к лицу, – заметил Синклер, потягивая бренди. – Кстати, ты не сказал, как прекрасно я сыграл в спектакле.
– Аплодисменты достались исключительно детям. Что касается тебя… – Себастьян хмыкнул. – Твою игру можно назвать сносной, учитывая возраст и рост других артистов. Но не рассчитывай даже на минимальный успех на профессиональной сцене, если только сочтешь успехом град запущенных в тебя гнилых фруктов.
– С тобой сегодня не очень-то приятно иметь дело.
– Я этого не заметил.
Они с Синклером сидели в дальнем конце зала в удобных креслах перед камином, где горело огромное рождественское полено. Остальные члены семьи сидели около елки. Детей, осыпанных похвалами за их театральное выступление, уже увели спать.
Себастьяну удалось овладеть собой, выйти из подав-ленного настроения и ради детей выглядеть веселым во время представления. С какой стати все должны пребывать в унынии из-за него?
Мать и остальные родные уважили его просьбу и большую часть вчерашнего дня не приставали к нему с советами, как ему в дальнейшем повести себя с Вероникой. Он был удивлен, поскольку терпением семейство Хэдли-Эттуотер не отличалось. А он провел день, глядя на вымпел, который Вероника оставила ему. Забавный, причудливый и трогательный подарок. И совершенный в своей задумке. Вечер и полночи он провел в компании братьев и Синклера за виски и бренди. Даже в мрачном состоянии он не мог не заметить и не оценить того, что другие старательно избегали любого упоминания о женщинах вообще и Веронике в частности. Хорошо быть с людьми, которые понимают, что человек не хочет, чтобы его тыкали носом в его ошибки. Особенно когда он не знает, как их исправить. Эдриан пару раз затронул тему наследства, но замолк, когда Себастьян дал понять, что это тоже не подлежит обсуждению.
– Итак… – беспечным тоном произнес Синклер, – ты что-нибудь решил? Придумал какой-нибудь план? Хоть какая-то связная мысль пришла тебе в голову?
Себастьян бросил на приятеля испепеляющий взгляд.
Синклер засмеялся и посмотрел на семейство Себастьяна.
– Если я не ошибаюсь, то у тебя есть по крайней мере час, прежде чем они на тебя накинутся. Я слышал, как они об этом говорили. Тебе повезло, что они до сих пор этого не сделали.
– Знаю, – буркнул Себастьян. – Я завтра еду в Лондон.
– Снова завоевывать прекрасную Веронику?
Себастьян кивнул.
– Чудесно. – Американец пристально на него посмотрел. – И каким образом?
– Не вижу, чтобы у меня был выбор, да я и не хочу ничего выбирать. – Себастьян долго молчал. Он ведь по большому счету не лгал ей, но и всей правды тоже не сказал. Всего не сказал. – Я должен быть с ней абсолютно честен.
– Я-то думал, что так и было.
– Я тоже так думал, но ошибался. Очевидно, полуправда не лучше неприкрытой лжи. – Он покачал головой. – Самое странное во всей этой истории – это то, что я почти забыл о своем дне рождения и о наследстве. Все, чего я хотел, это чтобы она была моей женой. Моей на всю жизнь.
– Скажи это ей, а не мне, – с кислой улыбкой посоветовал Синклер.
– Скажу.
– А если этого окажется недостаточно? – осторожно предположил приятель.
– Сдаваться я не намерен. Я рассчитываю на то, что она любит меня достаточно сильно, чтобы простить. Если я и в этом ошибаюсь, то… Тогда не знаю, но сначала… – Он встал. – Мне надо поговорить с ними. – И направился к своим родственникам. Пусть выскажутся, и покончим этим. Они не сообщат ему ничего такого, чего он сам не знает. Снова он всех разочаровал. Но впервые ему было все равно.
Он не успел дойти до кресел и диванов, расставленных вокруг елки, где собралась вся семья, когда Бьянка заметила его и кивнула остальным. Все как один повернулись к нему.
– Полагаю, что вам всем интересно…
– Сэр Себастьян, – окликнул его сзади Стоукс. Себастьян повернулся – дворецкий торопливо шел к нему. – Сэр, у вас гости.
– Гости? – Он недовольно поморщился. – Нам только гостей здесь не хватало.
– Но это леди… – Стоукс замялся. – Леди…
– А вам это идет, – произнес знакомый голос из холла.
Сердце у него замерло.
– Что мне идет?
К нему шла Вероника, а следом за ней ее родные.
– Корона, разумеется. Она не такая модная, как мои шляпы, но зато подтверждает ваш официальный статус.