— Ты не возражаешь, если мы сразу же закажем что-нибудь поесть, — сказала Эбби. — У меня ужасно мало времени. — Она бросила быстрый взгляд на свои часы, украшенные маленькими бриллиантами. — В полтретьего у меня встреча с руководителем избирательной кампании.
— Твоей избирательной кампании? — шутливо сказала Джейд. — Я думала, это избирательная кампания Ре да.
Эбби улыбнулась, как обычно улыбаются школьные учителя при виде шаловливых детей.
— Ты зря смеешься, Джейд. Избирательная кампания — это весьма серьезное дело.
Эбби заказала аспарагус с винегретом, но только после очень длительного выяснения степени свежести овощей. Она также посоветовала Джейд попробовать эскалоп с шафрановым соусом.
— Это не обыкновенное блюдо, — уточнила она.
Джейд не могла избавиться от чувства, что между ними существует какая-то незримая преграда. Как бы ее устранить, чтобы они снова стали друзьями? Так много хотелось сказать своей сестре! Да, если бы они встретились раньше, то все было бы гораздо легче… тогда обе были моложе и откровеннее, чем сейчас.
Эбби быстро управлялась со своим блюдом, как будто три дня ничего не ела, и все время посматривала на часы. Джейд не могла не обратить на это внимание. Видимо, сейчас не время начинать этот разговор, подумала она.
— Эбби, — сказала она, — я хочу тебе кое-что сказать, но ты так спешишь, постоянно смотришь на часы… Это нервирует меня. — Джейд уже собралась было предложить ей другое время для встречи, но Эбби прервала ее намерения:
— Ты нервничаешь? Не могу поверить! Ты мне всегда казалась такой самоуверенной и спокойной. Хотя, конечно, это же ты сбежала от меня тогда, не так ли? — На лице Эбби по-прежнему держалась холодная улыбка, делавшая ее недоступной для откровенного разговора. Это была своеобразная защитная декорация, подчеркивавшая ее независимость.
Джейд была в отчаянии. Она чувствовала, что Эбби может уйти, не дав ей возможности сказать все, что она собиралась. Тем более что другого времени у нее могло и не найтись.
— Но Д'Арси же объяснила тебе, почему я это сделала? Я не хотела оставлять тебя отцу, это не принесло бы тебе ничего хорошего… И к тому же я написала тебе обо всем в письме.
Эбби изящно вытерла уголки губ салфеткой.
— Да брось ты, Джейд. Неужели ты думаешь, что я поверю в этот бред? Возможно, я была юной и наивной, но никогда не была дурой. Что он мог мне сделать? Он, вероятно, был жадным, но все мои деньги находились в трастовом фонде.
— Но он же не знал об этом, — горячилась Джейд. — Тогда никто из нас не знал. И потом, ты его плохо знала. Он был себе на уме.
— По закону он ничего не мог мне сделать. Он был для меня не более, чем отчим, хотя и отчимом в общем-то не был, так как Карлотта уже умерла к тому времени. Нет, Джейд, боюсь, что твоя версия была совершенно беспочвенной тогда и остается таковой сейчас. Ты сделала то, что обычно делала Карлотта — бросила все и уехала. — Голос Эбби стал даже резче, чем прежде.
Джейд предусмотрительно огляделась вокруг, затем наклонилась вперед и попыталась взять Эбби за руку, но та оттолкнула ее.
— Ты не понимаешь, Эбби! Карлотта поступила так, по той же причине, что и я. Она хотела спасти тебя от Трейса Боудина!
Лицо Эбби выражало скуку и разочарование одновременно.
— Я не знаю, зачем ты завела весь этот разговор, Джейд. До выборов осталось всего лишь несколько дней, и у меня очень много работы. Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты должна знать правду.
— Очень хорошо. Давай покончим с этим раз и навсегда, поскольку я вижу, что ты от меня не отстанешь. Какую правду я должна, по-твоему, знать?
— Эбби, Трейс Боудин был тебе не отчимом, а родным отцом. Твоим настоящим и единственным отцом!
Джейд не знала, как будет реагировать Эбби на эти слова. Уронит стакан с водой… вскрикнет или упадет в обморок. Но она не могла предположить, что Эбби рассмеется, нервно, правда, но все же рассмеется!
— Никогда не слышала ничего более забавного! Джудит была права насчет тебя. Чего ты добиваешься, Джейд? Зачем здесь появилась после тридцати лет отсутствия? Шантажировать нас своими дурацкими измышлениями? Если осталась на мели после смерти мужа, то тебе нужно просто попросить у нас денег. Чтобы вымогать у нас деньги, не обязательно дожидаться выборов. Может быть, просто хотела позабавиться над нами? Или вы с Д'Арси состряпали это вместе? О да, теперь я понимаю: просто завидуешь мне! Что, не так, что ли? Ты всегда была очень красивой, как и Карлотта. Вы совершенно одинаковы — два сапога пара. Но сейчас ты не представляешь собой ничего особенного. Ты уж не кинозвезда, потеряла свой блеск, карьера журналистки уже позади, и все, что от этого осталось, это маленькие книжечки, которые удалось опубликовать. Сейчас ты просто никто и не можешь выносить этого! Или раздражает мысль, что я скоро стану первой леди страны. Ну что, я права?
Смысл ее монолога с трудом доходил до сознания Джейд. Сколько злости и ненависти было в этих словах, и никакого проблеска мысли. Джейд не винила свою сестру: ведь та столько лет провела с Джудит, и это она сама отослала ее туда, как будто продала!
— Эбби, остановись, пожалуйста, замолчи! Мой приезд сюда имеет единственную цель — сказать, что твоя мать любила тебя, так же как и я, но у нас были очень серьезные причины, чтобы жить отдельно. Пойми, что это был акт любви к тебе! Я приехала сюда не для того, чтобы шантажировать тебя, а для того, чтобы передать тебе одну вещь — доказательство материнской любви.
Джейд взяла свою сумочку и, вынув из нее чек, протянула его Эбби, которая молча рассматривала его.
— Что это? — наконец, произнесла она.
— Ты сама видишь. Это банковский чек на сумму более семи миллионов долларов…
Эбби снова посмотрела на чек. На нем была отчетливо проставлена сумма — 7 052 049, 35. Чек был выписан на ее имя! — Абигайль Трюсдейл Стэнтон!
Через некоторое время они отправились на лимузине к дому Джейд, чтобы продолжить беседу в иной обстановке. Изумлению Эбби не было предела. Сперва ее поразил этот чек, затем она увидела шикарный дом в Джорджтауне, стоивший многие миллионы.
— Что ты все это время делала, — рассмеялась Эбби, — грабила банки?
— Чек на семь миллионов по закону принадлежит тебе. Это не мой подарок. Именно на эту сумму были проданы драгоценности Карлотты, которые она оставила тебе. Они лежали в банке на мое имя, чтобы я потом вручила тебе, ее старшей дочери. Недавно я выставила их на аукцион здесь в Калифорнии. Думаю, что сразу после смерти Карлотты они стоили около двух миллионов, но это было очень давно. Коллекция герцогини Виндзорской потянула на более чем сорок миллионов, когда была выставлена на аукционе.
— Пятьдесят, — поправила ее Эбби. — Именно на эту сумму потянула коллекция герцогини.
Джейд улыбнулась. Она забыла, что в таких вопросах Эбби была лучше информирована.
Эбби снова посмотрела на чек, огляделась вокруг. Гостиная была обставлена чрезвычайно дорогой мебелью. Неожиданно для себя Джейд увидела, что по щеке сестры стекает слеза.
— Она действительно оставила мне свои драгоценности?
— Да, Эбби, — солгала Джейд, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. — Она сделала это в порыве любви.
Эбби засмеялась. Впервые за весь день она засмеялась настоящим, неподдельным смехом.
— Это больше, чем порыв любви. Этот чек принесет мне свободу. И не только мне одной!
Джейд была очень довольна. Именно это она и хотела услышать. Эбби правильно уловила смысл случившегося. Человека делает свободным не только правда, но и деньги.
— Я понимаю, что Трейс Боудин был моим отцом. Но это так не привычно для меня. Ведь все эти годы я носила имя Абигайль Трюсдейл Стэнтон. Подумать только! Джудит знала все это! Непостижимо! А ты, Джейд? Тебя не очень волнует то, что ты не знаешь, кто твой отец?
— Нет, не очень. Раньше меня это больше интересовало. Можно сказать, что я выросла в этой неопределенности. Но мне определенно не нужны эти залитые кровью деньги Росса Скотта. Я думаю, что поступила правильно, отдав их на благотворительные цели. На эти деньги будут куплены дома для бездомных.
— Неужели ты действительно отдала их?
— Да. На сорок миллионов долларов можно многое сделать для бедняков. Кроме того, я выделила пару миллионов на программу Д'Арси «Помоги детям».
— Сорок миллионов долларов! Вот это да!