Когда Нефертити исполнилось 14 лет, ее царственные родители объявили, что она должна стать женой Аменхотепа IV. День свадьбы стал триумфом и для Нефрет, и для ее супруга. У нее кружилась голова от палящего зноя и от счастья, сердце билось в груди, как птица, пойманная в силки. А неземные глаза Аменхотепа IV сулили бесконечное счастье и безмерную любовь, которую ничто не разрушит.

Кто бы мог подумать, что в этом удивительном человеке дремлет искра жестокости? Это было неожиданностью и для самой Нефрет, которая видела в нем только любовь и благодать. Аменхотеп IV был хрупок и на вид казался слабым, однако внутри его таилась невероятная и безумная сила, разрушающая империи и судьбы людей. И при всем этом он оставался таким же невинным, как ребенок, который сам не ведает, что творит, когда отрывает бабочке крылья или ломает игрушки. Он был ребенком, играющим с человеческим песком, и песчинки-люди, высыпаясь из его ладошек, исчезали в вечном мраке и небытии.

Кто мог знать, что много лет фараон вынашивал свой великий замысел, благодаря которому он смог бы получить безграничную власть? Кто мог подумать, что он решится переступить через многовековые законы предков, отринуть звероподобных богов и власть жрецов, оставив только свою собственную? Наконец этот день настал, и народу был зачитан заветный свиток папируса – «Великое повеление». Казалось, тьма упала тогда на земли Египта. А Нефертити впервые увидела новое лицо своего супруга. Теперь оно было жестоким, властным и непроницаемым. Прижимая к груди священный жезл, он объявил себя сыном солнца, и эти слова достигли самых удаленных уголков империи. Нефертити видела ужас в глазах своей любимой кормилицы, растерянность во взглядах дочерей, и отчего-то ей стало очень тревожно и неспокойно.

По указу Аменхотепа IV единственным божеством провозглашался Атон – бог солнца, который дарует жизнь и тепло и который эту жизнь отнимает. Аменхотеп IV объявил себя сыном Солнца, обладающим безраздельной властью. Остальные же боги с этого момента должны были уйти в небытие. Аменхотеп IV отрекся от своего славного рода Тутмессидов и взял себе новое имя – Эхнатон. С той поры все храмы некогда великих богов и богинь стали руинами, среди которых находили пристанище лишь гиены. Эти храмы методично разрушались воинами фараона, который не оставил без внимания даже самые отдаленные уголки страны. Воины рушили стены, соскребали с них молитвы и заклинания, обращенные предками к великим богам, разбивали золотоголовые статуи. Что же касается слуг и придворных, то все они в страхе начали менять данные им от рождения имена, называя себя в честь великого Атона. Нефрет с той поры супруг велел называть Нефр-Нефру-Атон.

Эпидемия страха охватила страну. Каждый в те дни боялся прослыть вероотступником: этим несчастным отрезали носы и уши. Обезумевшие от страха люди жгли ливанский ладан в храмах и в домашних алтарях перед каменными изваяниями Нефрет. Ее, как богиню, молили о снисхождении милости, о покровительстве. Царице приносились жертвы, ей, каменной, несли дары, прося об избавлении несчастной египетской земли от страшного бедствия. Однажды даже верховный жрец тайно пробрался в покои Нефрет, упал ей в ноги и умолял спасти его. Как будто она могла хоть что-нибудь изменить…

Как страдала Нефрет, когда слышала стук барабанов, возвещавших об очередной казни. Тогда она бежала без оглядки, прячась в самом дальнем уголке тенистого сада, садилась на берег озера, следила за спокойным колыханием воды и тем, как беззаботно порхали в зарослях папируса маленькие птички. И в то же время, чем сильнее разгоралось жаждой крови сердце фараона, тем сильнее он любил свою Нефрет.

Нефрет чувствовала себя абсолютно счастливой, когда Аменхотеп IV начал строить новую столицу. Молодой царице ее супруг казался богом, сошедшим с небес, когда на своей колеснице, запряженной белоснежными конями, он мчался по пескам, указывая, где должны пролечь границы города Ахетатона. Он был возбужден и счастлив, словно наконец достиг предела своих желаний.

На границах города строители установили стелы с изображениями фараона, прекрасной Нефрет и их детей, озаренных лучами великого Атона-солнца.

А затем началось само строительство столицы. Оно продвигалось поразительно быстро. По приказанию властителя Египта тысячи рабов были согнаны сюда со всей страны, и работа не останавливалась даже ночью. Через два года сияющий город поднялся, подобно невероятной сказке, среди пустыни.