Джули Миллер - Любовный талисман

– Что вы говорите, мисс Маккейн?

«Люси, хочу попросить тебя об услуге. Мне больше не к кому обратиться. Мне нужно показать тебе кое-что, и я хочу, чтобы ты это сохранила».

– Почему она мне не сказала? – прошептала Люси. Не удержавшись, она кончиком пальца погладила ребенка по нежной щечке, и любовь к нему сразу завладела ее сердцем. – Милый, драгоценный малыш, крошка моя.

– Вы знаете, кто отвечает за этого ребенка? – спросил Ниалл.

– Возможно. – Она перевела взгляд на Томаса. – Разрешите…

Сердце Люси наполнила волна необыкновенного тепла и горечи, когда она взяла на руки малютку.

– Он такой крохотный. Как вы думаете, сколько ему?

– Месяц, самое большее – два, – ответил Ниалл. – Я, конечно, в педиатрии мало что знаю, но достаточно, чтобы справиться с основными проблемами. И все-таки лучше показать его педиатру, чтобы убедиться, что он полностью здоров. Так что вы можете сказать о его родителях?

Ниалл отошел в сторону, а Люси присела с малышом на диван. Помедлив, Ниалл сел рядом, и сиденье просело под его весом, заставив Люси опереться на его бок. Он поддержал ее и помог сесть прямо.

– Осторожнее, не выпустите младенца.

– Что вы!

Ниалл продолжал поддерживать Люси под локоть, широкой грудью касаясь ее плеча. На какое-то мгновение у нее возникла иллюзия полной семьи, которой у нее не было и на которую она даже не надеялась. Отец, мать и их сын. У нее заныло сердце.

Отмахнувшись от невозможной мысли, что она могла бы иметь ребенка от этого красавца, Люси слегка отодвинулась.

– А как его зовут? – спросила она.

– При нем не оказалось никаких документов, – ответил Ниалл. – При нем вообще ничего не было – даже запасных памперсов. Если бы вы ответили хотя бы на один из моих вопросов…

– Сынок… – с мягким упреком проговорил Томас и улыбнулся молодой женщине. – Я называл его Томми. Но это просто наше семейное имя, так что нужно как-то назвать его, а не просто «карапуз». Мы надеялись, что вы сможете сообщить нам какие-то сведения. Но, насколько я понимаю, вы – не его мать.

Взгляд его зеленоватых глаз был добрым, и Люси с болью в сердце проговорила:

– Нет, я… У меня не может быть детей.

– Простите меня. Но вы так ловко обращаетесь с Томми.

– Спасибо, – улыбнулась она старику, но, взглянув на строгое лицо Ниалла, поняла, что смягчить его могут только ее ответы. Ведь это он спас младенца, и его может удовлетворить только чистая правда. – Я думаю… Томми… – Она слегка коснулась пальцем крошечного ротика, и малыш, не просыпаясь, инстинктивно начал посасывать его. – Я не знаю, кто его отец. Но думаю, что его мамой может быть моя приемная дочь Диана.

Ниалл чуть расслабился.

– Эту женщину вы звали в своей квартире?

– Да. Вообще-то она моя бывшая приемная дочь. Диана жила у меня шесть лет, а сейчас ей уже двадцать. После ее ухода мы общались примерно около года. Но потом связь оборвалась. Она сменила номер телефона, уволилась с прежнего места работы. Я даже не знала про ее беременность. – Кивком она указала на отвертку, лежащую на столике. – Эта отвертка из набора инструментов, который я подарила ей как-то на Рождество. Наверное, она сломала замок, чтобы оставить мне ребенка. И скорее всего, взяла двадцать долларов из моей корзинки для рукоделия. Вчера она совершенно неожиданно позвонила мне. Я пригласила ее сегодня на ланч, но она так и не пришла. Я попыталась связаться с ней по старому номеру телефона, но там отвечает только автоответчик.

Ребенок пошевелился, и Люси стала его покачивать.

– Я отправилась в свой офис, чтобы узнать ее последний адрес и удостовериться, что у меня правильный номер ее телефона. И нашла только ее довольно странное и тревожное сообщение, которое записалось на мой автоответчик. И с того момента я весь день искала ее. Я поехала по последнему известному мне адресу и выяснила, что Диана жила здесь со своим бойфрендом. Но соседи не знали его имени, так что на этом все мои розыски закончились. Правда, мне сказали, что они переехали на Кэрмоди-стрит…

– На Кэрмоди? – Старик Ватсон нахмурился. – Не очень-то благополучный район. И вы отважились там показаться? Мы в полиции называем это место «ничейной территорией».

– Да, я туда съездила, но там никто не узнал Диану по фотографии и не смог назвать мне имя ее друга. Я не знала, где ее искать. Как могла молодая женщина просто исчезнуть? – Люси вздрогнула, вспомнив свои самые страшные опасения. – Почему она не забрала с собой Томми? И если у нее были какие-то неприятности, почему она не осталась с ним у меня?

– Это если она действительно его мать, – напомнил Ниалл. – Нужно будет взять у малыша кровь и сравнить ДНК его и Дианы.

Анализ ДНК не мог сказать Люси больше того, что она уже знала своим сердцем.

– Он так на нее похож – лицо, такие же темные волосы. А какие у него глазки?

– Не знаю, – пожал плечами Томас. – Я не обратил внимания.

– Ну… такие… я бы сказал, темные, – вставил Ниалл.

Он спрятал под одеяльце высунувшуюся наружу ручонку, и Люси подняла на него взгляд. На этот раз ее не огорчил его бесстрастный тон. Его профессиональный глаз подмечал все, что могло послужить на пользу ребенку.

– У Дианы глаза карие.

Ниалл встал и направился в кухню, но остановился и спросил:

– Вы сохранили ее сообщение?

Люси кивнула.

Мужчины обменялись понимающими взглядами, и Томас взял со стола у кресла блокнот и ручку. Ниалл поправил очки, уперся руками в бока и встал перед Люси.

– Расскажите мне подробнее о Диане. И почему вы думаете, что с ней могло случиться несчастье?

Люси повернула регулятор автоматической сушилки белья, продлив время сушки.

– Оп! Извини, малыш.

Механизм громко щелкнул, и она склонилась к малышу, лежащему в переноске на сушилке. Но младенец продолжал спать, слегка покачиваясь в такт сотрясению машины. Она улыбнулась и, опасаясь его разбудить, не стала целовать в нежную щечку. Больше часа он плакал и никак не мог успокоиться. Наконец она вспомнила совет подруги по работе о том, как помочь уснуть капризничающему ребенку, и принесла Томми и все его новые одежки в расположенную в цоколе дома прачечную.

Достав из груды только что высушенных вещей трикотажное одеяльце с рисунком из разноцветных машинок, она заботливо укрыла малыша, после чего поставила переноску на соседнюю сушилку и принялась складывать вещи. Помимо стирки она решала здесь еще одну проблему – давала возможность поспать Ниаллу Ватсону, унеся плачущего малыша. Здесь, в прачечной, ей было удобно во многих отношениях. Ребенка благополучно «укачивала» сушилка, соседи в этот ранний час еще спали, и, хотя ей самой так и не удалось прилечь, она могла спокойно подумать о том, как быть с Томми, на время отложив тревожные мысли о загадочных событиях, связанных с исчезновением Дианы.

Минут через двадцать она поднимется с Томми в квартиру Ниалла Ватсона и постарается войти потише, чтобы не разбудить его. Потом она сможет часа два подремать на его кожаном диване, стараясь не замечать запах хозяина квартиры. Как тяжело быть безответно влюбленной! Ее мать наверняка сочла бы полицейского медэксперта завидным женихом. Но у Люси с матерью были совершенно разные подходы к оценке достоинств мужчин. Она гораздо больше ценила надежность, которую инстинктом почувствовала в Ниалле, чем диплом об ученой степени или деньги. Она решила стать хорошим другом своего не очень-то общительного соседа, и, конечно, ей не стоило растравливать себя мечтами о близости с ним, вспоминая тот момент, когда он притиснул ее к стене всем своим крупным и мощным телом. На его месте любой другой парень воспользовался бы моментом и поцеловал ее. А она… если честно, она почти наверняка ответила бы на его поцелуй.

Но не таков был Ниалл Ватсон. Сразу было видно, что у него твердые моральные принципы, и пусть он не пытался соблазнить ее сладкими речами, зато относился к ней с явным уважением. Проблема с Томми и тревога за деда оказались для него важнее собственных физических потребностей. И одно это делало его привлекательным и заслуживало уважения, что бы ни сказала на это ее мать.

Переживания, усталость, ритмичный шум мотора сушилки и тепло прачечной начали оказывать на Люси такое же усыпляющее действие, как и на Томми. Незаметно для себя она задремала, уронив голову на стопку сложенного белья, как вдруг ее разбудили приглушенные голоса.