Аманда схватила телефон и набрала номер подруги.
- Кэндис?
- Да, что случилось?
- Мне нужен третий клиент. По понедельникам и пятницам. Завтра понедельник, и я понимаю, что на этот день уже никого не найти; но, возможно, тебе удастся заполучить заказчика к этой пятнице?
- Найти работу не проблема, - отозвалась Кэндис. Она заколебалась, но потом все же добавила: - Но как ты справишься с подобной нагрузкой? И что ты собираешься делать с детьми? Если я правильно помню, завтра первый день летних каникул?
Аманда вынула из кучи бумаг календарь. Она провела над ним немало времени. На этот месяц записала Меган на дневные занятия в школе танцев, а Уайатта - на занятия по бейсболу в школе Донована. Оставшиеся два месяца были распланированы не менее тщательно.
- Я составила детям весьма плотное расписание, - не без гордости заявила она. - Да и Роб обещал помогать. И вот что, Кэндис. Я не хочу, чтобы Брук об этом знала. Я справлюсь сама - она и так помогает мне больше, чем нужно.
- Аманда, я не уверена, - начала было Кэндис, но Аманда перебила ее.
- А я уверена, - сказала она. - К сожалению, я совершенно уверена в том, что мне нужны деньги. Пожалуйста, Кэндис, найди мне клиентов и ничего не говори Брук. Мы с Соланж справимся.
Остаток вечера Аманда занималась домашними делами, время от времени, поглядывая на телефон.
Она провела незабываемую ночь с Хантером Джеймсом - хорошо, что он оказался человеком запасливым и купил целую упаковку презервативов, - и теперь ей ужасно хотелось позвонить ему, чтобы рассказать о сегодняшнем успехе Уайатта. Но она стеснялась позвонить первой, боясь показаться навязчивой. А чертов телефон молчал, и постепенно Аманда начала думать о том, что та ночь была ошибкой. Что-то она проглядела в Хантере Джеймсе.
Во вторник утром Аманда стояла на пороге дома Хантера Джеймса, одетая для работы. Он так и не позвонил, и теперь, пусть и, пребывая под защитой Соланж, она все равно ужасно волновалась. Брук нажала на звонок, но за стуком своего сердца Аманда не услышала звука. Она машинально вытерла вспотевшие ладони, ожидая, что в глубине холла появится массивная фигура и послышится его голос. Однако дом был тих и явно пуст. Не зная, чего больше в ее ощущениях - облегчения или разочарования, Аманда сунула руку под коврик и вытащила ключ.
- Похоже, его нет дома, - грустно констатировала она. Они вошли в дом. Сегодня здесь не пахло кофе и Фидо не царапал лапами пол в попытке добраться до Соланж и ткнуться в нее носом. На столе лежал конверт с деньгами. На нем было написано имя « Соланж » и еще несколько слов: «Пришлось срочно уехать по работе. Девочки у бабушки и дедушки. Пожалуйста, оставьте ключи Аманде Шеридан».
- Вот видишь, он доверяет тебе ключи от своего дома, - заметила Брук, пытаясь хоть как-то утешить подругу.
- Да ничего подобного. Он просто хочет, чтобы горничная отдала их человеку, которого они оба знают. Ни о чем таком это не говорит.
- М-да, - вздохнула Брук, скроила разочарованную мину, от чего ее родинка угрожающе задвигалась, и осторожно сказала: - Немного загадочно все это.
Аманда вздохнула. Она так нуждается в подтверждении того, что та ночь была не просто вспышкой страсти двух изголодавшихся по физической близости людей.
Ей требуется доказательство, что он хотел именно ее, Аманду. И она с ума сходила, надеясь, что Хантер захочет ее снова. И снова. И снова!
- Признаю, я несколько разочарована его отсутствием, - сказала она как можно равнодушнее, - но не вижу в происходящем ничего загадочного.
Разумеется, фраза «несколько разочарована» была огромным преуменьшением ее настоящих чувств. Он так нужен ей именно сейчас! Даже такая законченная оптимистка, как Соланж, хотела бы знать, какого именно дня стоит ждать с нетерпением.
В этот вечер Брук и Хэп ужинали в тайском ресторане неподалеку от своего дома. Заведение было небольшим, но популярным благодаря хорошей кухне и умелому руководству. Интерьер ресторана выдержан в современном строго минималистском стиле - главным украшением его служила черная лакированная мебель, и лишь несколько статуэток Будды ненавязчиво подчеркивали восточный колорит.
Пока Хэп делал заказ, Брук разглядывала ближайшего Будду. У него был круглый гладкий животик, который своей белизной напомнил о том, что завтра она наденет такую же безукоризненно белую форму и отправится убирать дом Сьюзи Симмонс. То есть не она сама, а Симона. Мысли о Симоне и ее трудовых обязанностях опять заставили Брук вспомнить о матери. Удивительно: последнее время она думала о Кэсси Блаунт все чаще, и мысли эти не несли в себе прежней горечи. А ведь она уверена была, что вычеркнула эту женщину из своей жизни.
- Дорогая? - Голос Хэпа нарушил ее сосредоточенность.
- Да? - Брук с улыбкой подняла глаза на мужа. - Прости, я задумалась. Что ты говорил?
Он с интересом и даже некоторым удивлением рассматривал жену. Потом вдруг спросил:
- Что ты сделала с Тайлером?
- Я сделала? - Она заколебалась, но по тону мужа невозможно было определить, имеет он в виду нечто положительное или отрицательное.
Официант принес закуски и напитки. Хэп подхватил свою бутылку пива и отсалютовал Брук.
- Его враждебность явно пошла на убыль, - сказал он.
- Я думала, ты не замечаешь, - растерянно пробормотала Брук, глядя на улыбающегося мужа.
- Я люблю сына, - сказал Хэп. - Но это не делает меня слепым. Ты молодец, что заявила о своих правах.
- Не знаю насчет прав… - Брук вспомнила, как поддерживали ее подруги и насколько был удивлен Тайлер, когда она произносила свою маленькую речь. - Я просто сказала ему о… о своих чувствах к тебе. И что я никуда не денусь в ближайшее время, так что ему стоит начать привыкать ко мне.
- Молодец, - одобрительно усмехнулся Хэп. - Я все ждал, когда же ты приведешь его в чувство. Не хотел вмешиваться, потому что уважение нельзя навязать. Он должен научиться уважать тебя за то, какая ты есть.
Брук была польщена похвалой мужа. Улыбаясь, она смотрела на него, и в голову лезли все те же мысли: если прямо сейчас взять и рассказать ему о своем прошлом? Выдать все так тщательно охраняемые секреты? Станет ли его улыбка шире или исчезнет? Сможет ли он любить ее, если узнает о своей милой маленькой женушке нечто новое и неожиданное?
Меж тем Хэп, попробовав пиво, сказал:
- Расскажи мне, что ты поделываешь. Раньше ты время от времени заговаривала о том, что скучно ничего не делать, сидеть дома, и ты хочешь вернуться на работу. Теперь же ты больше не жалуешься. Что ты делаешь, пока меня нет дома?
Брук схватилась за свой чай со льдом и сделала вид, что умирает от жажды. Она медленно тянула через соломинку холодную жидкость и пыталась сообразить, что именно можно рассказать мужу.
Вдруг это ее шанс довериться ему? Вот сейчас она расскажет про Аманду и про то, как она, Брук, помогает подруге. А потом уже признается, что ее собственная мать - уборщица. И тогда она объяснит, что они с мамой не ссорились, а просто она стесняется той, что осталась напоминанием о прошлой жизни, потому что теперь у Брук совсем другая жизнь.
Боже, как же это все можно выговорить, если она краснеет и путается, даже мысленно произнося эту речь? Брук поставила бокал с чаем и сказала:
- Я работаю над одним весьма интересным проектом вместе с Кэндис и Амандой.
- Прекрасно, - отозвался Хэп рассеянно.
Момент упущен, поняла Брук, он уже думает о своем. Пока она решает, стоит ли все это рассказывать, лжи становится больше. А значит, признаваться будет труднее.
Кэндис мучилась сомнениями, глядя на свой гардероб. Какие именно вещи она может надеть, чтобы сойти за горничную-француженку?
Она перебирала вещи, борясь с тошнотой и желанием заползти в кровать и просто лежать не двигаясь. «Господи, наверное, я заболеваю», - в который раз подумала она. Хоть бы уже понятно стало, что это: грипп, ангина, желудок? Как только появятся очевидные симптомы, надо будет обратиться к врачу, который выпишет антибиотики, и тогда она с чистой совестью сможет лечь в кровать, жалеть себя и лечиться.
Руки перебирали кофточки и блузки, а мысли вновь и вновь возвращались к тому вечеру пятницы, который кончился полным фиаско. И чем больше Кэндис думала о том, что происходило во время торжественного ужина, тем больше крепла ее уверенность, что ей нужно было не осторожничать, проявляя чудеса дипломатии, а столкнуть мать и Дэна лбами, заставить их выговориться, но потребовать, чтобы они вели себя как взрослые люди. Тогда она не начинала бы хлюпать носом всякий раз при мысли о Доноване. Впрочем, последнее время она стала такой слезливой, что вчера едва не разрыдалась, глядя какую-то дурацкую мелодраму.