Новая квартира должна быть обставлена женщиной и наконец-то ничем не напоминать о его прошлом.
Для того чтобы заманить Пикассо обратно в Париж, Ева однажды вечером, когда они собрались в саду за домом, вслух прочитала письмо Канвейлера. Молодой делец обещал волнующие новости, но отказывался сообщать подробности до их возвращения. Ева надеялась, что это означало последний рывок к всемирной известности, маячившей на горизонте. Она втайне молилась о том, чтобы Пикассо смог оправиться от ужасных летних потерь и с достоинством принять эту славу. Тогда ей тоже станет лучше.
Сейчас Пикассо как никогда нуждался в ней, чтобы вновь обрести душевные силы и взять себя в руки. Еве казалось, что с того времени, как они познакомились, она узнавала все больше новых вещей и все лучше осваивалась со способностью принимать самостоятельные решения. Она смогла найти отличную квартиру и показала ее Пикассо. В Сорге она объявила ему, что собирается стать его настоящим партнером, и это было первым настоящим испытанием для нее: она претендовала на место рядом с Пикассо в качестве человека, прекрасно разбирающегося в живописи.
– Так что ты думаешь о квартире? Мы не въедем туда без твоего одобрения, но лично я считаю ее уютной и просторной, а из окон открываются чудесные виды.
– Оттуда открывается вид на кладбище Монпарнас, – тихо проговорил Пикассо, когда они шли между деревьями по тенистому бульвару к квартире Гертруды и Алисы.
Пока они разговаривали, Ева вертела на пальце испанское кольцо, страстно желая вернуть одухотворенного и энергичного мужчину, который подарил ей это украшение.
– О, я как-то не подумала об этом. Разумеется, я могу отказать владельцу.
– Но там хорошее освещение и много окон.
– В самом деле, – осторожно признала Ева. Она просмотрела десяток квартир за два дня после возвращения в Париж и сразу же полюбила большую студию на улице Шольшер. – Улица тоже очень тихая.
– Давай обсудим это позже, – довольно резко бросил Пикассо, когда они пришли, и начал проталкиваться через толпу зевак, ожидавших у входа в субботний салон Гертруды Стайн, который уже стал парижской достопримечательностью.
Пока они шли, то слышали, как люди шепотом повторяют имя Пикассо.
– Хорошо, поговорим потом, – уступила Ева.
Гостиная уже была полна, когда они вошли, и гости поспешили навстречу, приветствуя их возвращение в столицу. Разумеется, там были Гетруда с Алисой и Лео Стайном; Макс, вернувшийся в Париж после летнего отпуска, а также Жорж и Марсель Брак.
Люди, когда-то пугавшие Еву, теперь казались ей практически близкими друзьями. Они с неподдельным интересом расспрашивали, как ей понравилось жить в провинции, что она думает о боях быков и каково ее мнение о готовности Франции к надвигающейся войне.
В Сере, где люди больше интересовались урожаем вишен и ценами на вино, об этом почти не говорили, но в Париже все обсуждали назревающие политические конфликты и возможность войны с Германией. Ева чувствовала, что трагедии «Титаника» для мира оказалось недостаточно. Такая вещь, как война, казалась невообразимой. Но она отвлеклась от мыслей о мировых проблемах и быстро обратилась к более тривиальным вопросам, теперь ее внимание привлекло поведение брата Гертруды.
– Мистер Стайн заметно изменился, – обратилась она к Алисе, когда Пикассо отошел за напитками. – Похоже, между мисс Стайн и ее братом возникли новые трения со времени нашего весеннего визита.
Алиса задумчиво посмотрела на нее.
– Судя по всему, Лео не слишком одобряет мои отношения с его сестрой, – со сдержанной улыбкой проговорила она. – Они едва не подрались из-за меня.
– Как ужасно.
– Я не должна никому об этом говорить, но Лео и Гертруда решили следовать каждый по своему пути, – более тихим голосом продолжала Алиса. – Даже сейчас, когда мы говорим об этом, они находятся в процессе раздела обширной коллекции произведений искусства. Думаю, сегодня вечером мистер Стайн пришел сюда лишь ради того, чтобы присмотреть за своими капиталовложениями.
– Мне очень жаль, мисс Токлас.
– Не стоит сожалеть. Гертруда получит все картины Пикассо! – ответила она с озорным смехом, который показался Еве особенно привлекательным. – На самом деле, есть три картины, которые они согласились передать Канвейлеру, за них он выручит гораздо больше денег, чем в первый раз. Эта сумма вам обоим не помешает. Ее с лихвой хватит на свадебный завтрак, о котором с таким восторгом говорит Пабло.
Ева не могла представить человека, пожелавшего расстаться с этими двумя великолепными женщинами. Они всегда были откровенны и добры по отношению к ней и не пытались судить ее поступки. «Печально, что они не находят такого же понимания у членов семьи», – подумала она.
– Надеюсь, наш свадебный завтрак все-таки состоится, – сказала она вслух.
– О, дорогая, почему же нет? Пабло без ума от вас, и это прекрасное кольцо безусловно свидетельствует о его намерениях.
На мгновение Ева пожалела о своих словах, но близость к женщине, так хорошо знавшей их обоих, перевешивала любые сожаления.
– Просто у нас появились определенные препятствия.
– Ах да, период траура. Но это время промелькнет так быстро, что вы и не заметите.
– Так или иначе, я немного нездорова. Не знаю, была бы я готова, если бы свадьба состоялась раньше.
Алиса ласково улыбнулась.
– Да, Пабло писал из Барселоны, что беспокоится за ваше здоровье. Но сейчас вы выглядите довольно хорошо. Кроме того, то жуткое происшествие с Фрикой должно было потрясти вас обоих. Мы рады, что вы вернулись в Париж. Вот увидите, здесь все быстро наладится.
Ева с Алисой наблюдали, как Брак и Пикассо, стоявшие поблизости, обнялись и с привычным воодушевлением завязали дружескую беседу.
– Ах, Уилбур! Тебе пора заглянуть к нам и отдать дань уважения моим новым работам, – донесся насмешливый голос Пикассо, который не преминул уязвить Брака своим излюбленным прозвищем.
– Вот видите? – спросила Алиса. – Быть среди друзей – лучшее лекарство для вас обоих.
Ева подумала о том, что впервые за несколько недель она уловила знакомый блеск в глазах Пабло. Среди этих людей, любивших его и признававших его талант, он чувствовал себя как дома. Ева не сомневалась, что теперь он наконец исцелится от болезненных воспоминаний.
В тот момент, когда она подумала об этом, в гостиную вошел Гийом Аполлинер.
– О Господи, – пробормотала Алиса, увидев поэта. – Наверное, я была слишком поспешна в своих выводах. Я не знала, что он придет сегодня вечером.
– Пабло тоже не знал, – отозвалась Ева.
Когда мужчины увидели друг друга, то начали безмолвный танец; оба были преисполнены гордости и бравады, что не предвещало ничего хорошего. Они не разговаривали после кражи «Моны Лизы», и теперь их друзья могли наблюдать, что из этого получится.
– Аполлинер, – наконец произнес Пикассо с коротким кивком, когда стало ясно, что они больше не могут избегать друг друга.
– Пикассо, – кивнул тот в ответ.
Ева чувствовала растущее напряжение. Она хотела подать знак Пикассо, но Алиса осторожно удержала ее руку.
– Пусть разбираются сами, дорогая. Эту рану не исцелишь без прижигания, а оно бывает болезненным.
Мужчины обменялись лишь несколькими фразами, и Ева готова была отдать что угодно, лишь бы услышать их разговор, но шум в многолюдной гостиной был слишком громким. Когда Пикассо направился к Гертруде через комнату, оставив Аполлинера в одиночестве, у Евы появилась идея.
– Ага, – Алиса тихо рассмеялась. – Я вижу, как у вас в голове вращаются маленькие шестеренки. Собираетесь выступить в роли миротворца, не так ли?
– Пабло тоскует по нему, Алиса. Я знаю это. Мы вернулись в Париж, чтобы он мог забыть о своих бедах, но часть его боли вызвана разрывом с Аполлинером.
– В этом есть смысл.
– Но он до сих пор кажется мне слишком неприступным. Я так любила его стихи! У меня подгибаются колени даже от мысли о разговоре с ним. Вы присоединитесь к мне, чтобы я почувствовала себя более уверенно?
– Разумеется.
Аполлинер обнял Алису, а потом пожал руку Еве.
– О, я помню вас. Находчивая костюмерша, неравнодушная к поэзии, – дружелюбно произнес он. – Я слышал о вашей маленькой эскападе в роли гейши. Рад видеть вас снова.
– Я вас тоже, мсье Аполлинер.
– Называйте меня Апо, как делают мои друзья. Насколько я понимаю, вы теперь вместе с Пикассо?