— И что ты собираешься делать с таким малышом? — цинично усмехнулась крестьянка. — Боюсь, я его даже не почувствую.
Алессандро, лежа на сене рядом с женщиной, принялся возбуждать себя рукой. Он уже занимался этим раньше. Но в присутствии зрелой женщины ничего не получалось. Выросший без материнской ласки, он испытывал безотчетный страх перед женщинами; это чувство проявлялось в форме враждебности. Он чувствовал, что враждебность исчезла бы, если бы ему удалось избавиться от страха, но не знал, как это сделать.
Через несколько минут, ничего не добившись, он пришел в ярость и принялся избивать насмешливо улыбающуюся женщину. Он хотел заставить ее заплакать, она должна была заплатить за его неудачу, но она принялась хохотать под градом безжалостных ударов.
Однако именно в этот момент Алессандро охватило возбуждение. Он навалился на голую женщину, но все завершилось для него быстрее, чем он успел овладеть ею.
Так бесславно закончилась первая попытка Алессандро стать мужчиной. Она была и последней. С того дня он воспринимал женщин лишь как объект насилия. Оно приносило ему сексуальное удовлетворение. На какое-то время темные силы, порой бушевавшие в его душе, затихали.
В каменную стену были ввинчены четыре кольца — два находились у пола, два — на высоте человеческого роста. Ловко защелкнув наручники на запястьях и щиколотках Марии, он приковал ее к стене. Девушка дрожала, боясь поднять глаза.
Она была прекрасно сложена. Нежные розовые соски увенчивали упругие девичьи холмики небольших грудей. Ее трогательные, с синеватыми прожилками вен, руки были распластаны по стене. Мужские пальцы, казалось, могли обхватить узкую талию Марии, еще не обезображенную многократными родами. Золотистый пушок прикрывал низ плоского живота. Нижние кольца находились на расстоянии одного метра друг от друга, поэтому ноги девушки были раздвинуты. Сейчас она напоминала беззащитного экзотического мотылька, приколотого к доске булавками. В ее синих глазах, частично прикрытых прядями рыжих волос, стояли слезы.
Но Алессандро не замечал всей этой красоты. Она не трогала его. Юного садиста возбуждала беззащитность жертвы и собственная безнаказанность.
Взяв висевший у двери хлыст с толстой плетеной ручкой, он уперся его концом в ямочку между ключицами девушки. Конец хлыста медленно пополз вниз, добрался до груди, замер возле соска. Совершая концентрические движения вокруг розового бугорка, Алессандро наблюдал за тем, как поднимается и разбухает сосок Марии. Сейчас возбуждение девушки пересилил страх. Она пыталась угадать, что задумал Алессандро, о жестокости которого ходили легенды.
Стремительный удар хлыста обжег ее точеные смуглые бедра. На них остался алый след. Следующая полоска пролегла в сантиметре от первой. Девушка боялась своим криком еще сильнее разъярить Алессандро. Она лишь тихо стонала, не сознавая, что совершает ошибку. Нечеловеческие вопли жертвы всегда ласкали слух юноши, успокаивали его. Но Мария не знала этого. Сейчас она испытывала страх за тот живой комочек, который находился в ее чреве — она была в положении.
Вскоре бедра девушки превратились в розовые отбивные. Будучи не в силах стоять, она повисла на верхних кольцах.
Но для Алессандро потеха только начиналась. Сжав пальцами тонкий конец хлыста, он провел его ручкой по внутренней стороне бедер Марии от округлых колен к низу живота. Толстая массивная ручка казалась парню частью его собственного тела — частью, которая неспособна подвести, опозорить. Перехватив хлыст, он коснулся его концом промежности Марии, принялся гладить ее. Плетеная ручка терлась о розовый бугорок, который твердел и поднимался вопреки воле его хозяйки.
Фаллический символ, который держал в руке Алессандро, окропился влагой девушки. Резким движением негодяй ввел ручку хлыста внутрь Марии. Она ахнула не то от боли, не то от наслаждения. Алессандро почувствовал, что его мужское естество подрагивает, грозя вот-вот разорваться. Не следует торопиться, подумал он. Главное зрелище еще впереди.
— Не надо! — простонала девушка. — Отпустите меня. Я беременна. Умоляю вас!
Освободив измученную девушку от наручников, он заставил ее опуститься на колени. Удар хлыста по спине вынудил Марию рухнуть вперед, на локти. Она замерла, стоя на четвереньках.
— Не двигайся, — приказал Алессандро.
Открыв дверь в смежную комнату, он свистнул.
— Нерон, ко мне!
В темницу, тускло освещенную тремя свечами, вбежал огромный сенбернар, любимец Алессандро.
— Будешь сопротивляться — он загрызет тебя, — предупредил парень Марию.
Алессандро подтащил пса за ошейник к девушке. Однажды он наблюдал за тем, как на псарне проводили случку породистых собак. Эта картинка застряла в его памяти. Держа одной рукой пса за ошейник, другой он принялся возбуждать его. Когда Нерон пришел в состояние боевой готовности, Алессандро подтолкнул его к парализованной страхом девушке. Природный инстинкт подсказывал Нерону, что от него требуется. Его мохнатые передние лапы лежали на худенькой спине девушки.
Алессандро сел на кресло, прогнулся. Возбужденный зрелищем, он едва сдерживался. Внезапно горячая волна прокатилась по его телу, потом оно расслабилось.
Нерон, сделав свое дело, медленно удалился в соседнюю комнату.
Через двадцать часов Алессандро узнал, что у девушки случился выкидыш.
Екатерина отправилась в комнату тайн, где проводил дни и ночи астролог Бартоло. Быстро и бесшумно она сбежала вниз по лестнице; девочка боялась встретить кого-то. Тогда ей пришлось бы объяснять свое присутствие в этой части дворца.
В это время суток Бартоло предавался размышлениям в саду; он прогуливался в одиночестве в своем свободном черном одеянии. Белые волосы выбивались из-под его круглой шапочки. На ней были вышиты знаки зодиака; за астрологом тянулся шлейф ароматов его волшебной комнаты — там постоянно ощущались запахи трав, крови животных, мускуса, ярь-медянки, цибетина, веществ, из которых он создавал духи и лосьоны, настойки и яды. Мало кто осмеливался приближаться к Бартоло. Если слуги встречали его во дворе, они тотчас удалялись, стараясь забыть о том, что видели Бартоло.
Екатерина знала, что сейчас она в безопасности. Бартоло находился вне магической комнаты, но там оставались два его младших брата — Космо и Лоренцо Руджери. Бартоло готовил их к карьере астролога и прорицателя. Мальчики сидят сейчас среди карт, сосудов, скелетов различных животных, ароматических веществ и порошков. Они ждут прихода маленькой герцогини. Они приготовили для нее то, что она просила.
Лестница сузилась. Далее, за ее изгибом, начинался каменный коридор. Екатерина ощутила приторный запах, доносившийся из комнаты волшебников. Она дошла до двери, которая вела в коридор, заканчивавшийся следующей дверью. Екатерина постучала в нее.
— Войдите! — раздался высокий голос Космо Руджери.
Она вошла в комнату, стены которой были увешаны пергаментными листами с загадочными фигурами. Она бросила взгляд на большую карту неба, на стоявшие на полу сосуды, увидела на лавке скелет кошки.
Братья Руджери низко поклонились ей. Они были верными слугами маленькой герцогини. Они часто давали девочке тайком от Бартоло талисманы, защищавшие ее от гнева тети и кардинала. Екатерина, относившаяся с огромным почтением к таинствам оккультизма, всегда восхищалась этими мальчиками, которым предстояло стать волшебниками.
— Вы приготовили? — спросила она.
— Да, — отозвался Космо. — Дай ей, Лоренцо.
— Да, дай мне это поскорей, — сказала Екатерина. — Меня не должны здесь увидеть.
Лоренцо достал из кармана мантии восковую фигурку. Не составляло труда догадаться, кого она изображала. Братья искусно воспроизвели безобразное лицо Алессандро и его приземистую фигуру.
— И он умрет через три дня? — спросила Екатерина.
— Да, герцогиня, если ты пронзишь его сердце в полночь со словами: «Умри, Алессандро! Умри!»
Очаровательные темные глаза в ужасе округлились.
— Космо… Лоренцо… это будет плохим поступком. Я боюсь.
— Многие в этом дворце сказали бы, что это — хороший поступок.
— Он собирается убить мою собаку. Я знаю, он сделает это… если я не убью его раньше.
— Он обязательно умрет, если ты пронзишь сердце восковой фигурки, — сказал Лоренцо.
— Значит, это не будет дурным поступком?
Она перевела взгляд с одного брата на другого.
— Нет, не будет, — одновременно ответили они.