Элизабет Тернер - Магия южной ночи

Кристина смотрела прямо перед собой, сжав губы, и не говорила ни слова.

– Понятно, – хмыкнул он. – Я получил ответ. Где он впервые овладел тобой? В лесу, как животное?

Она молчала, не желая обсуждением пачкать воспоминания, которые обогатили и навсегда изменили ее жизнь.

– Ну и как он тебя нашел? Такой же холодной, как глыба льда? – Этьен, полуприкрыв глаза, изучал ее. – А он смог действовать, дорогая? Или ты лишила его мужской силы так же, как и меня?

– Он вовсе не счел меня холодной, – огрызнулась она. Только произнеся эти слова, Кристина поняла, что допустила ошибку. Что, если Этьен решит взять ее силой?

Тогда ему удастся сломить ее дух, а не только одержать победу над телом. Представив, как он снова трется об нее, она ощутила тошноту. Без снадобья Геры она не в состоянии предотвратить его поползновения. Этьен испепелял ее взглядом. Даже при слабом свете единственной каретной лампы она видела, как он покраснел от злости, как сжал челюсти, и чувствовала исходившие от него волны ярости. Оцепенев от страха, Кристина наблюдала, как к нему медленно возвращается самообладание.

– Я не хочу спать с тобой, а вот дю Бопре хочет, – прерывающимся голосом сказал Этьен. – Я предупредил его, что ты лишена страсти, хотя, пройдя обучение у этого подонка Рида, ты, возможно, сумеешь теперь удовлетворить мужчину, Но креол заявил, что не боится трудностей. Я могу разрешить ему, если он позволит мне понаблюдать за вами.

Кристина ошеломленно уставилась на него.

– Ты сумасшедший. Извращенец.

Он с удовольствием рассмеялся. Потом закинул ноги на сиденье рядом с ней, закрыл глаза и уснул. У Кристины от усталости отнимались руки и ноги, но она не могла спать. Тревога и страх прогоняли сон.

Первые слабые лучи солнца озарили горизонт, когда карета остановилась перед домом в Брайервуде. Протирая глаза, Этьен терпеливо дожидался, пока с дверей снимут запоры. С металлическим скрежетом замок открылся, и перед ними предстал Леон.

– Добро пожаловать в Брайервуд, мадам Делакруа, – сказал он, протягивая руку. – Вижу, что в этот раз вы привезли с собой мужа, а не любовника. – Креол усмехнулся своей собственной шутке.

Сверкнув на него глазами, Кристина выбралась из кареты без его помощи. Этьен последовал за ней. Она с надеждой огляделась, но в этот ранний час двор был пуст.

В доме светилось только одно окно. Возница смотрел прямо перед собой, и когда Леон подал ему знак, отъехал, не оглядываясь. Похоже, помощи ждать неоткуда. Если она хочет выжить, то надеяться придется только на саму себя. Сопровождаемая с одной стороны Этьеном, а с другой – Леоном, Кристина поднялась по ступеням и вошла в холл.

– Вы, должно быть, устали после столь долгого путешествия, – произнес креол, играя роль радушного хозяина. – Надеюсь, вы найдете свои покои достаточно удобными, Мой слуга принес кое-что перекусить в специально для вас предназначенную комнату.

– Как мило с вашей стороны, месье, – напряженно проговорила Кристина. – Однако я вовсе не устала и предпочла бы остаться внизу.

Она направилась к гостиной, но Леон схватил ее за руку. Кристина попыталась вырваться, но не смогла. Этьен сжал ее вторую руку.

– Нет, не выйдет, – сказал он, таща ее к лестнице.

Кристина упиралась, поставив ноги на первую ступеньку и держась за стойку перил. Она подумала, что ей надо было бы оказать сопротивление еще тогда, когда Этьен заставлял ее сесть в карету, но она была в шоке и не могла протестовать.

– Я никуда не пойду.

– Значит, нашу гостью придется переубедить.

Не успела Кристина угадать, что он задумал, как Леон завел ее руку за спину, так что ее пронзила острая боль. Из глаз Кристины брызнули слезы.

– Вы передумали, дорогая? – усмехнулся Леон. – Решили вести себя как хорошая гостья?

Кристине оставалось только сдаться.

– А теперь вперед. По лестнице, быстро. И не тяните время.

Не отпуская ее руки, Леон толкал ее вверх по ступеням. На втором этаже он провел ее по коридору мимо спален к потайной дверце, за которой находилась крутая винтовая лестница, ведущая от подвала до чердака и предназначенная для прислуги.

– Не останавливайтесь. Идите наверх, на чердак. Этьен ухмыльнулся при виде ее ошеломленного лица.

– Мы решили, что тебе потребуется уединение, чтобы обдумать все свои прегрешения. И время, чтобы представить себе, какие удовольствия тебя ожидают. Через несколько дней – а может, через одну или две недели одиночества – ты станешь гораздо более покладистой.

– Никогда, – сквозь стиснутые зубы проговорила она. Леон открыл крепкую дубовую дверь и втолкнул Кристину внутрь, так что она упала на пыльный пол.

– Я терпелив, дорогая.

– Позови, если тебе что-нибудь понадобится, – ей смехом добавил Этьен. – Можешь звать, пока не охрипнешь. Никто не придет к тебе на помощь.

Дверь захлопнулась. Последняя надежда Кристины испарилась при звуке закрывающегося замка. Она села, стараясь успокоить пульсирующую боль в руке. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Узкие лучи света проникали между досками, которыми было заколочено чердачное окно. В дальнем углу шуршали мыши. Поднявшись на ноги, Кристина оглядела небольшое помещение. Пахло затхлостью, в углу лежали соломенный матрас и тонкое нитяное одеяло. Рядом она увидела кувшин с водой и буханку хлеба. Еще одной принадлежностью этой импровизированной тюрьмы являлся облупившийся горшок. Пытаясь побороть растушую панику, Кристина подошла к окошку. Напрягая все силы, дергала за доски, сознавая, что это пустая затея.

Она в ловушке. В плену, так же как и Рид. Графиня вытерла слезы, оставив на лице грязные разводы. Через некоторое время усталость все же взяла свое, она свернулась калачиком на комковатом матрасе и закрыла глаза.

Луна сверкала за деревьями, как сломанный серебряный медальон на фоне черного холста. Рид погонял лошадь, торопя ее по узкой дороге, окаймлявшей болото. Двадцать четыре часа, проведенные в тесной сырой камере, предоставили ему возможность обдумать всю свою жизнь. Если бы он смог, то поменял бы в ней очень многое. Но прежде всего сказал бы Кристине, что любит ее. Он все хранил это признание в тайне, словно скряга, который никак не может расстаться со своим золотом. Он никогда не говорил ей, что она навсегда поселилась в его сердце, осветила и согрела его душу. Лишь бы теперь не было слишком поздно. Если Делакруа или дю Бопре причинят ей хоть какой-нибудь вред, он убьет их.

Внезапно со стороны топи донесся резкий, громкий крик, похожий на мычание. Рид уже слышал такой при прошлом посещении и вспомнил, что это зов самца аллигатора. Успокоив испуганную лошадь, он снова устремился вперед. А мысли его вернулись на несколько часов назад, к моменту бегства из старой испанской тюрьмы. Спасение пришло оттуда, откуда он его совсем не ждал. Кто бы мог предположить, что такой хитроумный план был задуман простодушной, добросердечной пожилой вдовой? Рида до сих пор восхищала та легкость, с которой Полли воплотила в жизнь свою дерзкую идею...

Он дремал в камере, когда его разбудило звяканье ключей. Открыв глаза, он увидел Полли с плетеной корзинкой в руке, сопровождаемую охранником.

– Вот он, ваш племянник, сеньора, – проговорил тот. – Оставайтесь здесь сколько хотите.

– Спасибо, сеньор, – Полли благодарно улыбнулась выходящему охраннику. – Я принесла тебе поесть, дорогой. Боюсь, здесь плохо кормят.

Рид поднялся на ноги, стряхивая остатки сна. Что заставило Полли прийти сюда в такой час?

– Ты что, племянничек, не рал меня видеть? – прощебетала та с лукавым блеском в ярко-голубых глазах. – Разве так встречают любимую тетушку?

– Полли, я просто удивлен. Вначале решил, что это мне снится. – В смущении оттого, что закован и что на нем нелепо здесь выглядящий маскарадный костюм, он потер щетину на подбородке. – Прошу прощения за мой вид, но мне не позволили ни побриться, ни умыться.

Не испытывая никакой неловкости, Полли поднялась на цыпочки и чмокнула Рида в щеку.

– С тобой плохо обращаются, дорогой?

– Бывало и хуже. Здесь обращение не такое жестокое, как в Испании. По крайней мере меня не били, да и кормят заключенных здесь по часам.

Полли поставила корзину на койку.

– Рада слышать. Мыс Жан-Клодом беспокоились о тебе.

– Полли, что вы на самом деле задумали? Она повернулась к нему, сжав руки.