Показалось? Я медленно обернулась вокруг своей оси, внимательно разглядывая дощатый пол. Вот оно! Я нагнулась и подняла маленький, похожий на кулон, предмет. Без помощи зеркала я его никогда не заметила бы, так как он частично провалился в щель между досками. Я положила предмет на ладонь.
Гладкий черный камень, заключенный в золотой треугольник. Собственно, это и был кулон, потому что к одной из вершин треугольника было припаяно небольшое колечко. Камень был явно очень старый, с трещиной. На испещренной временем поверхности с трудом читались неровные буквы: UXOR.
Что значит это слово и имеет ли оно вообще какой-нибудь смысл? Может быть, это просто набор букв?
От напряжения у меня сильно застучало в висках. Я зажала кулон в потном кулаке, плотно закрыла дверь в репетиционную и быстро поднялась наверх. Учитывая обстоятельства, я не хотела оставлять свою находку в доме. Боялась, что кулон может бесследно исчезнуть вслед за ключом от чердака и странной запиской с восковой фигуркой.
Я извлекла из сумки с вещами мою любимую шелковую блузку на шнуровке, купленную за бешеные деньги в дорогом бутике в Риме. Ведь были же счастливые времена, когда мы с Кириллом путешествовали по миру! Как же так получилось, что мы позволили друг другу разрушить нашу жизнь? Где мы так жестоко ошиблись? Я почувствовала, как слезы навернулись на глаза, и безжалостно выдернула из блузки черный замшевый шнурок. Вдела его в кулон, подошла к зеркалу и приложила кулон к шее. Получилось эффектно и красиво. То есть совсем не то, что требовалось мне. Мне-то как раз совсем ни к чему было привлекать внимание к кулону. Я завязала концы шнурка на два узла и запрятала импровизированное колье под платье. На миг у меня закружилась голова, и собственное отражение показалось мне чужим.
Пафнутий со злосчастной шляпой в зубах преданно ждал меня на пороге дома. А я совсем о нем забыла, впрочем, как и обо всем остальном.
– Эй, дружок, отдай! – Я забрала у пса шляпу и повесила ее на ветку сирени. Если Славик будет проходить мимо, он сразу ее увидит. – А теперь иди домой, малыш.
Я легонько подтолкнула бульдога, но он вдруг вцепился в подол моего платья и потянул за собой.
– Ну-ка, перестань! – прикрикнула я, но он и бровью не повел, а продолжал меня тащить. – Ты что делаешь, хулиган? Ты же платье мне порвешь!
Пафнутий виновато на меня посмотрел, ослабил хватку, но до конца так и не отпустил.
– Ну, хорошо, хорошо, – смирилась я. – Я пойду, куда ты скажешь. Только не тяни ты так.
Бульдог наконец оставил в покое платье, радостно хрюкнул и устремился вперед. Пробежал несколько метров и уселся на траву, дожидаясь меня.
В этой стороне поселка я еще не бывала. Сразу за аккуратно подстриженной живой изгородью, ограничивавшей участок Врублевской, начиналась лесополоса. Грозное сосновое войско черной стеной охраняло свой суверенитет.
Ступив в хвойную чащу, я почувствовала священный трепет первооткрывателя. Здесь царил свой особый микроклимат. Воздух был влажный и плотный, не пропускавший посторонних звуков. Густые кроны деревьев перекрывали доступ солнцу, доверив господство вечным сумеркам. Толстый ковер из сосновых иголок тихо шуршал под ногами, колючие ветви, переплетаясь, хлестали по оголенной коже.
Не хотелось бы мне оказаться тут ночью одной.
Паф умчался далеко вперед.
Мне почудилось, что от безмолвного леса повеяло враждебностью. Как будто воины-сосны стали сближаться, чтобы заключить меня в плотное кольцо. Я непроизвольно дотронулась рукой до кулона под тонкой тканью платья, словно он мог меня защитить.
Удивительно, как устроен человеческий мозг! Откуда взялась эта тревога? Я вспомнила бытующее в психиатрии мнение, что страх имеет причину – опасность, и направлен в настоящее, в то время как тревога – это тоска, спроецированная в будущее.
Тревога – это предчувствие…
Я вдруг поняла, что не знаю, в какую сторону двигаться дальше. Я шла за бульдогом и не следила за дорогой. А Пафнутий постоянно петлял и менял траекторию движения.
– Паф! – в отчаянии крикнула я.
Раздалось знакомое хрюканье, и Паф материализовался рядом со мной. Словно вырос из-под земли. И моментально вывел меня из плена. Оказалось, что я не дошла до свободы каких-то сто метров. Поросшая сочной изумрудной травой поляна полого карабкалась вверх и упиралась в двухэтажный бревенчатый дом. Бульдог уверенно устремился к дому, я пошла за ним.
Наконец, у меня под ногами громко зашуршал гравий, устилавший площадку перед домом. Я непроизвольно остановилась и вдруг услышала:
– Я надеюсь, мы поняли друг друга, – говорила женщина. Тон ее не предвещал ничего хорошего. – Ты обязан вернуть то, что тебе не принадлежит.
– Не представляю, что ты имеешь в виду, – равнодушно ответил мужчина.
Я узнала Монахова.
– Не смей делать из меня идиотку! – дурным голосом взвилась женщина. – Она моя, ясно?
Стараясь издавать как можно меньше шума, я продвинулась вперед и оказалась перед раскидистым кустом жасмина. Отсюда открывался прекрасный вид на увитую плющом летнюю террасу, на которой и разыгрывался спектакль.
«Тебя поставили подслушивать, а ты подглядываешь», – вспомнилось мне любимое выражение моего брата Егора. Почему-то в детстве меня ужасно обижали эти слова.
Продленная с одной стороны черепичная крыша служила навесом, призванным защищать террасу от непогоды. В плетеном кресле, закинув ноги на овальный стол со стеклянной столешницей, утопал Олег Монахов. Другое кресло, к моему великому сожалению, стояло спинкой ко мне, и под этим углом я не могла разглядеть того, кто его занимал. Или, вернее, ту…
Даша Монахова, опустив голову, сидела прямо на полу рядом с креслом отца и сосредоточенно собирала пазл. Около нее развалился Пафнутий.
– Ты не слышишь меня? – снова взвизгнула женщина. – Я сказала тебе, не строй из меня идиотку!
– Думаешь, у меня может получиться лучше, чем у тебя самой? – усмехнулся Монахов. Взял со стола пачку «Мальборо», щелкнул по ней пальцем, выбивая сигарету, задумчиво размял ее и прикурил. – Сомневаюсь. В этом деле тебе равных нет…
– Ах, ты… Ну ладно, ты еще пожалеешь…
– Как бы тебе самой не пришлось жалеть… – лениво парировал Монахов и пустил в потолок несколько идеально ровных колец.
– Так ты мне угрожаешь?
Женщина порывисто вскочила с кресла, едва его не опрокинув, и я с трудом узнала в разъяренной «фурии» свою милейшую соседку художницу Галу. Лицо ее перекосилось от ненависти, на впалых щеках полыхали красные пятна, глаза метали гром и молнии.
Монахов насмешливо наблюдал за ней.
– Учти, дружок, я ведь не шучу, – прошипела Гала. – К твоему сведению, для такого преступления, как убийство, не существует срока давности…
Она круто развернулась на бесконечных каблуках и, высоко задрав голову, поспешила прочь с поля боя.
Путь ее явно пролегал мимо приютившего меня куста жасмина. Я в панике вжалась в листву и судорожно искала выход из создавшейся ситуации.
Внезапно Пафнутий, до этого момента мирно дремавший у Дашиных ног, буквально взлетел в воздух, в два прыжка оказался рядом с Галой и преградил ей дорогу. Он угрожающе оскалился, а потом вцепился в подол узкой стильной юбки. Раздался треск рвущейся ткани.
– Убери свою мерзкую собаку! – заверещала Гала и замахала руками в попытке спасти шикарный костюм из тончайшего льна цвета морской волны.
– Фу, Паф, ко мне! – прикрикнул Монахов. Его определенно забавляло происходящее.
Бульдог с сожалением отпустил свою жертву и понуро поплелся к хозяину. Я вздохнула с облегчением, как вдруг Пафнутий резко изменил траекторию движения и метнулся к жасминовому кусту. Остановился и радостно тявкнул.
Мне ничего не оставалось, как обнаружить мое присутствие.
– Добрый день, – громко произнесла я, шагнув из укрытия. – Я, кажется, заблудилась.
– О, Сашенька! – как ни в чем не бывало воскликнула Гала. Она снова стала такой, какой я ее знала – сладкая улыбка и широко распахнутые наивные глаза.
– Надеюсь, я вам не помешала…
– Ну что вы! – натужно рассмеялась Гала и захлопала накрашенными ресницами. – Ни в коем случае… Мы просто болтали с Олежкой ни о чем. Правда? – Она обернулась к подошедшему Монахову и одарила его уничтожающим взглядом.
– Конечно. Я как раз делился с Галочкой своими размышлениями на тему современной живописи. Покупаешь картину, чтобы прикрыть дыру в стене, и в итоге приходишь к выводу, что дыра смотрится гораздо лучше.