– Нет, благодарю, лучше вино, – отказалась я.

– Зря. Напиток богемы, его пили Мопассан, Ван Гог, Эдгар По.

– Я знаю. А еще я знаю, что он приводит к привыканию и галлюцинациям.

– Ну если чуть-чуть, ничего не случится. Гала считает, что абсент придает спиритическим сеансам налет загадочности.

Неожиданно стеклянные двери разъехались, и на пороге гостиной возник Олег Монахов. В шикарном костюме из легкой ткани, тщательно причесанный. Он засунул руки в карманы, прогулялся взглядом по присутствующим, остановился на мне, сухо кивнул. Развернулся и отошел в противоположную от камина сторону. К роялю. Уселся на крутящийся стул, откинул крышку инструмента и прошелся пальцами по клавишам.

– О, а Монахов-то что тут делает? – удивилась Нора.

– Монахов-то? – прищурился Шмаков и опустил руку мне на плечи. – Охотится…

Коротко стриженная блондинка с пышной грудью по-кошачьи приблизилась к Шмакову и вцепилась в его локоть.

– Денис, – произнесла она с придыханием и облизнула пухлые губы, – можно задать вам несколько вопросов? Наедине…

– Ессессно, голуба моя, – ответил Шмаков и удалился вместе с блондинкой.

– А вы давно знакомы со Шмаковым? – спросила Нора, глядя ему в спину.

– Мы вместе учились в институте.

– О, так вы тоже актриса?

– Нет, что вы. Я закончила театроведческий факультет. Просто в то время мы с Денисом часто общались.

– А потом перестали общаться?

– Да, перестали.

– Жалко…

– Почему? – удивилась я.

– Мне кажется, Дэн очень нежно к вам относится. Может быть, если бы вы были рядом все эти годы, его жизнь сложилась бы по-другому.

Она слово в слово повторила фразу Шмакова, сказанную им накануне. Меня это разозлило. Неужели он смеет обсуждать меня с посторонними людьми? Словно наши отношения прервались по моей инициативе.

– И что же с ним не так? – горько усмехнулась я. – По-моему, у него все отлично, любой позавидовать может.

– Ну, проблем у каждого хватает, – уклончиво ответила Нора.

Я повернулась и заметила Лизу. Та стояла в центре гостиной и растерянно озиралась. Наконец она увидела Монахова. Лиза явно была взвинчена до предела. Руки дрожали, глаза горели нездоровым блеском. Растянутый хлопчатобумажный свитер болтался на ней как на вешалке, мятые льняные брюки висели мешком. Нора говорила, что из-за болезни Лиза вынуждена носить только натуральные ткани, без всяких добавок. Отсюда столь неряшливый вид.

Лиза тряхнула головой и решительно направилась в сторону рояля.

Мне вдруг стало ее жаль, и я отвернулась. Шмаков безмятежно спал на диване, положив голову на колени давешней девицы с пышной грудью. Девица боялась пошевелиться от привалившего ей счастья. Вот и чудно, трам-там-там…

Гала выступила на середину гостиной и торжественно произнесла:

– Господа! Прошу вас следовать за мной. Мы начинаем.

– И чего тянули? – с досадой пробормотала я себе под нос, злясь, что меня так задел вид Шмакова, спящего на чужих коленках.

– Ждали, когда окончательно стемнеет, – шепнула мне Нора.

Комната, в которую нас привела Гала, тонула во мраке. Лишь несколько горящих свечей, стоящих на круглом столе, освещали ее.

Вся обстановка выглядела как декорация к спектаклю.

Кто-то накинул мне на плечи черный атласный плащ с капюшоном и всунул в руку зажженную свечку, тонкую и белоснежную. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела восседавшего за столом Арсения Титуса, облаченного в черную мантию. Он держал правую руку ладонью вниз над загадочной деревянной доской, словно грел ее.

Я подошла ближе. На доске были начертаны буквы алфавита и цифры от 1 до 10, а также слова «да» и «нет». В центре доски в мерцающем свете свечей поблескивал металлический указатель в форме стрелки.

Стояла давящая тишина. Никто не разговаривал, да и людей не было видно, их скрывали такие же, как у меня, черные плащи. Лишь трепещущие во мраке огоньки напоминали о том, что я здесь не одна.

Неприятный холодок пополз по спине.

– Это «уиджа», доска медиума, – прошептала Нора.

– Тихо! – властным голосом одернул ее Титус. Набрал полные легкие воздуха и с шумом выдохнул: – Я готов!

Несколько огоньков отделились от общего числа и продвинулись вперед, к столу.

Очевидно, это были посвященные, которые не первый раз принимали участие в обряде, так как они безошибочно заняли пустующие места вокруг стола и как по команде скинули капюшоны. Всего их было пять человек, и среди них я знала только Нору и Лизу. Гала застыла за стулом Титуса.

Я понимала, что это всего лишь мизансцена талантливого спектакля, но сердце отказывалось внимать доводам разума и колотилось, как безумное. Мне хотелось исчезнуть из этой странной комнаты.

– Окно! – зловеще произнес Арсений.

Черная тень метнулась к окну, раздвинула шторы и распахнула форточку. В ночном небе серебрился неестественно большой лунный диск.

Мертвенно-бледные в призрачном свете лица склонились к столу, руки на миг зависли в воздухе и плавно опустились на доску. «Уиджу», кажется.

Арсений Титус закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Похоже, он пребывал в трансе.

– Дух, ты здесь? – спросил он.

Пальцы «посвященных» судорожно застучали по доске, будто по пишущей машинке. Огоньки пламени заколыхались, завибрировали, словно в помещение проник сильный порыв ветра. Но никакого ветра на самом деле не было.

– Я чувствую энергию! – вскричал Титус.

– Мы тоже! – эхом откликнулись «посвященные». – Мы чувствуем ее!

– Дух, ты здесь? – повторил Арсений. Металлический указатель со скрипом отклонился в сторону, достиг отметки «да» и медленно вернулся в исходную позицию.

Моя шишка отозвалась дергающей болью. Свеча чуть не выскользнула из вспотевших пальцев.

– Кто ты? – снова спросил Титус.

Указатель закачался, как маятник, и с легким шелестом начал вращаться вокруг собственной оси. Остановился на секунду, лишь для того чтобы сидящие за столом наблюдатели хором произнесли «в», и продолжил вращение. За «в» последовало «р», потом «у», потом «б»…

У меня пересохло во рту гораздо раньше того момента, как прозвучало заключительное «я». Итак, к нам пожаловал дух Иды Врублевской.

– Ида, ты ответишь на наши вопросы? Барабанная дробь усилилась, указатель метнулся к отметке «да».

– Вопросы, – приказал Арсений.

И вопросы посыпались градом. Кого-то интересовало здоровье, кого-то – проблемы в бизнесе, кто-то волновался по поводу мужа. Честно говоря, я не вникала. Я впала в странный ступор. Что это, массовая галлюцинация, или…

– А вы, Саша? – вдруг услышала я. Арсений Титус смотрел на меня в упор. – Что же вы не спрашиваете?

Я растерялась.

– Быстрее, Саша. Я ощущаю вибрацию. Дух покидает нас.

Вдруг, помимо моей воли, губы произнесли:

– Что происходит?

Указатель закружился с бешеной скоростью. Наблюдатели только и успевали перечислять буквы: "к", "а", "р", "т", "и"…

– Картина! – раздался то ли вздох, то ли всхлип. Оказалось, что я сама его и издала. А может быть, я просто схожу с ума?

Внезапно в окно кто-то постучал. Все в ужасе застыли.

– Это еще кто? – хрипло пробормотала Гала и шире распахнула створку.

В комнату влетела птица и, описав три круга над головой Лизы, вылетела вон.

Барабанный ритм смолк. Повисла пугающая тишина.

– Нет! – воскликнула Гала и порывисто обняла окаменевшую Лизу.

– Я прекращаю сеанс! – заявил Арсений и с шумом поднялся из-за стола.

Все разом заговорили, комната наполнилась голосами.

– Убирайся отсюда, – неожиданно произнес кто-то мне в ухо шелестящим шепотом. Я резко обернулась, но увидела лишь черные атласные спины. Я так и не поняла, кто это сказал – мужчина или женщина. Свеча в моих дрожащих руках погасла.

– Нехороший знак, – пролепетала бледная как полотно Нора. Она встала со своего места и подошла ко мне.

– Что? Свеча? – спросила я непослушными губами.

– Нет, птица. Очень нехороший знак.

На ватных ногах я вернулась в гостиную. Я была рада, что выбралась из той пугающей комнаты. Совершенно трезвый Шмаков в накинутом на плечи черном плаще выглядел как романтический герой авантюрного фильма. Не хватало только шпаги. Вместо шпаги на нем висела пышногрудая блондинка. Она громко хохотала и тащила свой трофей на улицу.

Меня всегда поражала способность Шмакова моментально трезветь. Я с досадой отвернулась.