Ксения в замешательстве опустила глаза, но предпочла проигнорировать последнюю фривольную фразу.
– Любить ты не умеешь. – Она печально взглянула на его. – Ты даже не знаешь, что это такое. Любовь – это когда главное, чтобы был счастлив любимый человек, а не ты сам, ясно?
– Тебе со мной будет хорошо, ты будешь счастлива, вот увидишь! – Он просительно заглянул ей в глаза и сжал руку. Его чувственный рот слегка дрогнул. – Дорогая моя! – И, как наркоман, потянулся к ее губам.
Она испуганно рванулась и решительно пошла через зал, уворачиваясь от танцующих пар, стремясь в безопасность к подружкам. Максим быстро догнал ее, схватил за локоть и развернул лицом к себе. Прежде чем она успела запротестовать, обнял за талию и повел под чувственную, немного манерную музыку танго, зазвучавшую сразу после быстрого, энергичного фокстрота. Крепко прижав ее так, что она оказалась намертво приклеенной к его мощному телу, ласково спросил на ушко:
– Потанцуем, милая?
– Да? Как трогательно, что ты интересуешься моим ничтожным мнением по такому пустяку, дорогой! – От ее язвительного тона мог покраснеть даже зелено-коричневый ствол елки.
Но Макс лишь усмехнулся и подхватил светский разговор:
– Конечно, а как же. Ты – самое дорогое, что у меня есть.
Она, впечатанная в его железное тело, только и смогла, что отрицательно покачать головой, пытаясь донести до него, что ее-то у него как раз и нет. Она сама по себе, а не чья-то собственность. Изо всех сил напрягла руки и постаралась хоть чуть-чуть отстраниться. Но он даже не шевельнулся. Чтобы свернуть его с выбранного пути, нужен был по меньшей мере трактор. Ловко увертываясь от столкновений со стремительно проносящимися мимо парами, Максим интимно прошептал:
– Ты безумно хороша, знаешь об этом? И это смелое декольте создано специально для моих поцелуев. – И, наклонившись, приник губами к ее стройной шее.
Она отчаянно покраснела и изо всех сил ударила каблуком по его ботинку. Он пренебрежительно поднял правую бровь.
– Как хорошо, что я предусмотрел твой коварный маневр и надел туфли из очень плотной кожи. Научен горьким опытом, так сказать. Как видишь, твой укол не достиг своей цели.
Она закрыла глаза и сдалась на милость победителя. А что ей еще оставалось делать?! Но расслабляться не стоило – ее тут же затянуло в водоворот непривычных и сладких ощущений. По телу разлилось волнующее тепло, уносящее напряжение и переносящее ее в нереальность. Ей отчаянно захотелось поднять руку и запустить пальцы в его густую шевелюру и чтобы его губы нашли ее… Тут ей стало страшно. Танец в его сильных объятиях превращался из обычного развлечения в нечто неизмеримо большее, во что-то такое, что она не могла ни принять, ни понять. Попыталась освободиться из его объятий, и вновь безуспешно. Максим с интересом следил за ее напрасными потугами. От сознания собственного бессилия у нее из глаз брызнули невольные слезы. Он насупился.
– Пошли отсюда! – схватил ее за руку и, как непослушную школьницу, вытащил из грохочущего зала.
В коридоре сильным толчком отворил чуть заметную маленькую дверь и завел спутницу в небольшое темное помещение. Провел рукой по стене, нашарил выключатель, и где-то сбоку тускло загорелась лампочка под пыльным стеклянным колпаком.
Ксения озадаченно огляделась. Здесь ей бывать не доводилось. Вокруг стояли какие-то странные приборы, склянки и поломанная мебель. Вспомнила, что неподалеку расположена лаборатория химиков. Похоже, это их кладовка.
Макс быстро закрыл дверь на старинный внутренний засов и сел на простой деревянный стул у стены, повернув к ней голову. Лоб у него был нахмурен, у губ залегли морщинки. Он казался сосредоточенным и строгим. Ей стало не по себе. Она повернулась к двери, оценивая свои силы, если вдруг придется прорываться с боем.
Он саркастически поднял брови.
– Не волнуйся, метательные снаряды не понадобятся! Не озирайся так нервно, очень тебя прошу! Я не собираюсь брать тебя силой! Буду ждать, когда ты придешь ко мне сама, клянусь честью!
– А она у тебя есть? – Огорченная, девушка огрызалась, не думая о том, что не стоит дразнить и без того возбужденного мужчину.
– Есть, хоть тебе и странно это слышать. Но мне еще никогда не доводилось упрашивать девчонок. Так что опыта маловато… – Он старался говорить взвешенно и убедительно, не поддаваясь на ее провокации.
Она язвительно рассмеялась, вытирая о платье вспотевшие от возбуждения ладони. Упоминание о других подействовало на нее, как красная тряпка на быка.
– Вот это-то тебе и внове. А стоит мне упасть в твои объятия, как перезрелая груша, ты тут же решишь, что я тебе изрядно надоела.
Он окинул ее тонкую фигурку оценивающим взглядом.
– Ну, до груши тебе далеко. Но возможно, ты станешь на нее несколько похожа, когда будешь беременна моими детьми!
Девушка в отчаянии затопала ногами, как капризный ребенок, рискуя сломать высокие каблуки, и завопила не своим голосом. И тут же поразилась сама себе. Такой неистовой реакции у нее прежде не вызывал никто.
– Боже мой, да когда же это кончится! Ну не люблю я тебя! Что в этом может быть непонятного? – Агрессивно потрясла кулаками перед его аристократическим носом. – Я вообще тебя боюсь! Ты для меня слишком большой! Слишком агрессивный! Слишком напористый! В тебе все слишком!
Отдавшись эмоциям, она не заметила, что Макс протянул к ней руки и усадил ее к себе на колени. Очнулась только тогда, когда почувствовала, что не стоит, а сидит и его горячие руки крепко обвивают ее талию. Ксения рванулась, как испуганная пташка, но он без труда сдержал ее исступленный порыв.
– Сейчас ты поймешь, что мы прекрасно подходим друг другу и тебе бояться меня по меньшей мере смешно! – Он слегка прижал девушку к своему мощному телу и нежно прильнул губами к мягкому рту.
Ласковый поначалу поцелуй становился все настойчивее, заставляя подчиняться мужским желаниям, и Ксения поневоле забыла о своих сомнениях. От тяжелого стука его сердца у нее зазвенело в ушах. Свое не уступало, выбивая дикую барабанную дробь. Он ласково гладил одной рукой ее спину, другой нежно массировал сосок правой груди. Она невольно выгнулась навстречу этой руке, не осознавая, что делает. Потом неотступная рука опустилась ниже и тихонько, пробуя, сжала круглое колено. Ксения дернулась, но не слишком, и он продолжил вкрадчиво массировать судорожно сжатые колени. Под его настойчивыми ласками они разошлись, и он осторожно стал гладить внутреннюю сторону бедра, забираясь все выше. Тонкие колготки не смягчали жара его руки, и она медленно погружалась в трясину неведомой раньше чувственности, заставлявшей проснуться тайные, запретные желания.
Ксения откинулась в его руках, ослабла и вдруг поняла, что обхватила руками его шею и отвечает на его поцелуи, сначала нерешительно и стыдливо, но потом все более и более страстно. Она в ужасе замерла и отстранилась. Он пристально посмотрел в ее разгоряченное лицо и все понял.
– Что с тобой, милая, испугалась самой себя? Не ожидала от себя ничего подобного? Считала себя холодной спокойной рыбкой, и теперь страшно стало? Но мы созданы друг для друга… Не стесняйся меня, пожалуйста… – Его охрипший голос звучал требовательно и нежно, отдаваясь не в ушах, а в сердце.
Максим вновь приник к ее губам, в это же время гладя напрягшуюся и ставшую отвратительно чувствительной грудь. Девушка не сделала ни малейшей попытки ему помешать, закрыв затуманившиеся глаза и отдаваясь дерзкому поцелую.
В эту минуту раздался настойчивый стук в дверь. Максим поднял голову и посмотрел на нее отчаянными глазами.
– Так, тебя старательно пасут. Друзья мужа или мои соперники? У тебя еще кто-нибудь есть?
Стук повторился, на этот раз громче и решительней.
Девушка в ужасе застонала и соскочила с его колен, оправляя задравшееся платье.
– Немедленно открой дверь! – Она отчаянно побледнела, но голос звучал твердо.
Максим медленно, неохотно отодвинул тугой засов. В комнатку стремительно зашел друг Игоря Алексей Николаевич.
– Что здесь происходит? – Он рассерженно оглядел растрепанную девушку и всем телом угрожающе повернулся к мужчине.
Максим выпрямился во весь свой гренадерский рост, расправил широкие плечи и надменно поднял красивую голову. На этом фоне демонстрации физического превосходства вошедший показался Ксении маленьким и хлипким. Глядя сверху вниз на помешавшего типа, Максим заявил нагло и вызывающе, в открытую нарываясь на добрую драку: