Алина Зарайская - Мама, я доктора люблю

— Не соблазнял! Не целовались! А что ему было тебя целовать да соблазнять, когда у тебя нога в гипсе?! А вот привязать к себе, окрутить, чтобы ты, выздоровев, никуда от него не делась, — это да! Не упускать же такую красивую женщину, особенно если она сама к тебе тянется! Ради этого можно месяц и потерпеть!

— Да что ты! Он сам такой красавец и умница, что если бы захотел себе просто красивую женщину, то нашел бы ее моментально. Не стал бы он месяц ждать, у окошка со мной сидеть, разговоры разговаривать.

— Ох, Гжелка! Какая ж ты все-таки наивная! Ведь не все же мужики такие, как Фомочкин или Ножнов, которым любая красивая баба подойдет. Есть те, кому красота нужна определенного типа, и чтобы барышня романтичная была, как ты, или наоборот — решительная и экстравагантная — кому что.

Анжела, не знавшая, кому верить — опытной подруге или собственному сердцу, — опустила голову и грустно смотрела на вино, отливавшее таинственным светом.

— Ну вот, загрустила!.. — Полина притянула подругу к себе. — Я же не говорю, что твой Вольдемар непременно негодяй и хочет только попользоваться твоей красотой и добротой. Вполне возможно, что он именно такой, каким ты его себе представляешь. Только ты все никак не можешь усвоить: «Доверяй, но проверяй». Ты летишь, как бабочка, на любой огонек, а потом плачешь. А я просто предостеречь тебя пытаюсь, отрезвить немного. Ведь если все окажется плохо, то готовой к этому это и перенести будет легче, а если все замечательно, то все замечательно и останется, и успеешь ты этому вволю нарадоваться.

— Да-да, я тоже именно так и рассуждала, вспоминая твои советы, когда прятала свои чувства и только кокетничала. Но сколько можно? — Полина удивленно вскинула брови. — В какой-то момент, естественно, настал перелом, все стало ясно.

— Да-а-а, — протянула Полина со вздохом. — Ничто тебя, Анжелка, не учит. Ясно стало только одно — то, что ты в него по уши втюрилась. А что у него в мыслях и в сердце творится — пока загадка. Ну да ладно, поживем — увидим. Ты, главное, не плачь и не грусти, а то тебе сегодня еще на свидание идти — надо хорошо выглядеть. Поэтому давай-ка лучше я тебе расскажу солнечную зажигательную эпопею моей поездки.

Полина пустилась в детальный рассказ. Лирические отступления сменялись в нем описаниями самых интимных подробностей, а они в свою очередь прерывались звонким смехом по поводу какого-нибудь забавного поступка незадачливого любовника. Анжела завороженно слушала подругу и только иногда всплескивала руками и удивленно восклицала: «Да ну! Не может быть! Как же ты решилась?!»

Весь май Анжела была вынуждена ходить на костылях. Нога болела, и вставать на нее было пока нельзя. Это лишало девушку возможности гулять по берегу Ломни или по светлым сосновым перелескам, которые она так любила. Зато каждый вечер у подъезда появлялся бежевый «Опель», и Володя увозил Анжелу в одну из маленьких кафешек или трактирчиков на набережной. Там часто играла живая музыка и подавали глинтвейн, который они пили в ветреную или дождливую погоду. А в теплые солнечные дни Владимир выбирал столик на открытой террасе, заказывал легкое вино или коктейль и рассказывал Анжеле увлекательные истории о своих поездках по разным русским и прибалтийским городам, а когда становилось совсем темно, показывал ей созвездия, учил находить их.

Днем Анжела хлопотала по хозяйству, болтала за чашкой чая с Полиной, когда той удавалось пораньше уйти с работы, потихоньку занималась новым проектом, который ждал ее на работе, и возилась с раненой ласточкой, найденной у дома. Казалось, что ничего лучше такой спокойной, размеренной, но не лишенной романтики и любви жизни и быть не может. Анжела расцвела и похорошела, на ее полных губах почти всегда играла улыбка.

Полина, забегая после работы, убеждала подругу в том, что она неотразима и надо ловить момент — выходить замуж за доктора, пока он ослеплен такой неземной красотой и еще не успел ею натешиться. Но о том, чтобы хитростью заманить любимого в ЗАГС, сыграть на его чувствах, Полина даже слышать не хотела.

— Он должен сначала проверить свои чувства, понять, что это не случайное, хоть и искреннее увлечение, а настоящая любовь, и уже тогда говорить о свадьбе. Ведь в конце концов это несправедливо: нам можно испытывать мужчин, а им нас нет? К тому же он даже не пытается затащить меня в постель, «попользоваться», как ты выражаешься.

— У тебя еще нога не совсем зажила, не забывай. А он врач и лучше, чем кто-либо другой, знает, какие последствия могут быть, если повредить не зажившую до конца рану. Потом самому же возиться придется. А ты ему здоровая нужна!

— Но он проводит со мной все свободное время!

— Значит, считает, что ты стоишь того. Но совершенно не говорит о большой любви, а только о хорошем вкусе и привычке делать все качественно.

— Ты говоришь какие-то ужасные вещи!

— Я забочусь о твоих нервах. Лучше знать, что на самом деле происходит, и быть к этому готовой — на всякий случай. Это не должно мешать тебе радоваться жизни и наслаждаться обществом Вольдемара, пока все хорошо.

— Пока?..

— Конечно, хочется, чтобы все было как в сказке — с первого взгляда и навсегда. И ты этого особенно заслуживаешь. Но не стоит впадать в отчаяние, если и эти романтические вечера окажутся всего лишь небольшим приключением. Каждый роман, а тем более такой красивый и интересный, как твой, — это опыт и удовольствие, которыми не стоит пренебрегать. Когда ты научишься смотреть на мужчин как на материал для собственного совершенствования и приятного времяпрепровождения?

— Но как же?!..

— Я имею в виду, разумеется, только негодяев, которые пользуются нами, не очень заботясь о наших чувствах и переживаниях. А отдавать душу можно только настоящему мужчине, с честным и любящим сердцем, мужчине, в котором ты будешь абсолютно уверена, который докажет это не двумя месяцами ухаживаний, а пониманием, терпением, умением прощать и помогать. На то, чтобы он мог все это показать, потребуется много времени. Поверь мне! — Полина тяжело вздохнула, и Анжела, догадавшись, что подруга подумала о бывшем муже, с участием посмотрела на нее. — Ну а пока все хорошо! Так что хорошей, восторгайся Вольдемаром и закатами над Ломней. Только не забывай, что любовь любовью, а жизнь устраивать надо.

Анжела благодарно улыбалась подруге, обещала стать благоразумной и более прагматичной, а при следующей встрече все повторялось снова. Восторженные рассказы Анжелы о проведенных на набережной вечерах, настороженные взгляды Полины, ее упреки, советы и резкие характеристики сильной половины человечества. Последние, впрочем, забывались, как только Анжела встречала Владимира, смотрела в его добрые глаза и слышала спокойный мягкий голос.

Май выдался на редкость теплым и солнечным. Только иногда сильный ветер поднимал на Ломне покрывавшиеся белой пеной волны и городок заливал дождь. Но ведь и он необходим деревьям и травам. В садоводствах ярко зеленели клумбы и грядки, а городские парки наполнились запахом цветущих яблонь. Анжела радовалась этому, как ребенок, и была абсолютно счастлива, видя, что ласточка уже почти поправилась, получая от родителей весточки, что рассада на огороде всходит дружно и быстро, и зная, что каждый вечер ее ждет черноглазый стройный красавец.

Но иногда на уже успевшее загореть Анжелино лицо ложилась грустная тень. Май не вечен, и уже совсем скоро Владимир уедет защищать диссертацию. Анжела даже думать боялась о том, как останется без него, а уж о том, что может случиться в далеком огромном холодном Петербурге…

Предстоящая разлука была не единственной тревогой Анжелы. Часто ее бросало в жар от накатывавшего душной волной желания. Анжела ужасалась собственной развращенности, ругала себя, запрещала себе думать о таких вещах, но когда пальцы доктора касались все еще побаливающей лодыжки, чтобы сделать массаж, девушка холодела и замирала, каждой клеточкой тела чувствуя движения сильных уверенных пальцев. А поздно вечером, оставшись одна, она прислонялась горячим лбом к холодному стеклу или по пояс высовывалась в распахнутое окно, всей грудью вдыхая ночную прохладу, чтобы потушить бушевавший во всем теле пожар. Но от щиколотки, которую несколько часов назад гладили и сжимали руки Владимира, упорно тянулись вверх тонкие язычки пламени.