Марджори хохотала громче всех. Ей доставляло огромное удовольствие сознание собственной проницательности в понимании Эрмана. Она чувствовала, что попала в круг остроумия и обаяния в том мире, о котором всегда мечтала. Эрман в ее глазах был фантастическим существом. Ей было трудно поверить, что она сидит в одной комнате с этим человеком, дышит с ним тем же воздухом. Она прекрасно понимала, почему женщины так теряют от него голову, как сказала Маша. У нее не было и мысли о том, чтобы флиртовать с ним или даже быть для него чем-то большим, чем простая девчонка, случайная знакомая, которую он тут же забудет. Она бы скорее стала заигрывать с кардиналом.

Уолли поднялся со стула и пересел ближе к Марджори.

— Не хотите потанцевать, мисс Моргенштерн?

— Ну… немного позже, вы не возражаете? Мне нравится, как он играет.

— Конечно, — сказал парень в глубоком унынии. — Играет, как черт, правда? Я беру уроки.

— Я уверена, вы научитесь. Скажите, вы не видели Машу и Карлоса Рингеля? Вы не знаете, где они?

— Нет. — Уолли потер локоть, неосознанно копируя жест Эрмана.

Он и голову держал немного набок, как Эрман, но совершенно по-другому, потому что голова у него была большая, а плечи узкие.

— Может, они танцуют? Если пойдем на танцевальную площадку, то посмотрим…

— Ладно, — согласилась Марджори с усталым вздохом. — Вы учитесь в Колумбийском? — спросила она, когда они оказались среди загорелых пар в яркой одежде.

Машу не было видно.

— Да, — сказал он, удивленный. — Откуда…

— Вы так танцуете.

Она не прибавила, что его движения были пародией на стиль Сэнди Голдстоуна.

Эрмана уже не было за пианино, когда они вернулись в бар. Двое гостей, мужчина и женщина, сидели за клавишами и в четыре руки играли «Китайские палочки».

— Похоже, все ушли, — сказал Уолли. — Не хотите ли выпить?

Часы Марджори показывали половину второго.

— Ну, пожалуй, да, пока не покажется Маша. Спасибо.

Они сели за столик у окна. Прожектора погасли, ночь казалась очень черной; луна зашла. Марджори заметила, что трава блестит.

— Боже, неужели дождь?

— Точно.

В три четверти второго она была сонной, злой и полной отвратительных подозрений насчет Маши. Ответы Уолли на ее вопросы становились все слабее.

— Еще пива? — предложил он, когда в их разговоре о бродвейских шоу наступила пауза.

— Нет, нет, спасибо. Послушайте, вы не могли бы показать мне дорогу к коттеджу Карен Блер?

— Конечно.

— Давайте пойдем.

Она поднялась со стула и проскочила в дверь, прежде чем паренек успел подняться. От мокрой травы, задевавшей щиколотки, промокли ее чулки. Снаружи моросил противный дождь, косой из-за сильного ветра.

Где-то в темноте рядом с ее локтем Уолли сказал:

— Вам нужен плащ.

— Нет, не беспокойтесь.

Но он повел ее через фойе в темный пустынный зал, взбежал на сцену и через миг вернулся с желтым плащом. Они вышли в моросящую ночь, и в ее туфлях вскоре захлюпала вода.

— Не завидую я вам, когда вспоминаю, что вам придется плыть обратно на каноэ, — сказал Уолли. Они подошли к деревьям, он остановился. — Вы пройдете еще пятьдесят футов и резко повернете налево…

— Пойдемте вместе.

— Я… кажется, лучше мне не ходить. Это женская половина, и они там разгуливают без ничего в своих коттеджах.

Марджори улыбнулась и протянула руку.

— Спасибо, что вы мне так помогли.

— Помог? Я… — Он чуть не подавился. — А вдруг вы не найдете Машу? Вы не хотите, чтобы я довез вас на каноэ? Я буду рад.

— Но Маша должна появиться.

Он зажег сигарету странным жестом, как будто украдкой, склоняясь над огоньком, чтобы защитить его от измороси.

— Слушайте, вы хотите переодеться, верно? Я подожду здесь. Если Маша не придет к тому времени, как вы будете готовы, я вас отвезу.

— Вы промокнете…

— Я уже промок. Сегодня тепло. Это очень приятно. Идите.

Коттедж Карен был пуст. Марджори с отвращением надела на себя оранжево-зеленую униформу и постаралась сделать это побыстрее. Она закрыла свою сумку, когда вошла Маша, мокрая от дождя, с мужским плащом, накинутым на плечи.

— Ну-ка, ну-ка, сбежала от меня, а? Я искала тебя в баре.

Марджори занималась застежками сумки. Однако она чувствовала, что Маша стоит на месте и не сводит с нее глаз. Через мгновение толстушка сбросила плащ, потянулась и зевнула.

— Что ж, пора возвращаться на Дьявольский Остров. Вот что я терпеть не могу. Похоже, почти всегда идет дождь, когда мне нужно возвращаться. Но дело стоит того, ты не думаешь?

Марджори бросила сумку на пол и направилась к двери.

— Я вернусь через минуту.

— Ты куда? — Маша выступила из своей юбки.

— Недалеко. Уолли Ронкен ждет меня под дождем, чтобы отвезти назад по озеру на каноэ. Он не был уверен, что ты вообще появишься.

Маша легко рассмеялась.

— Значит, ты связалась с Уолли? Деточка, в самом деле ты могла бы найти кого-нибудь получше. Даже наугад. Бедный маленький Уолли.

— А что в нем плохого?

— В самом деле, киска. Что ты нашла в этой карикатуре на Ноэля? Он похож на мартышку с очками. К тому же он просто мальчишка, разве ты так не думаешь?

— Иногда бывает выгодно встречаться с мальчишками. Они меньше от тебя ожидают. — Она открыла дверь.

Маша подошла к ней.

— Погоди минутку, дорогая. Ты чуток разозлилась, не правда ли?

Ее загорелое тело выступало, как тесто, из-под тугих тесемок бюстгальтера и пояса чулок.

Марджори сказала:

— Кажется, я не должна обращать внимания на то, что ты исчезла на несколько часов?

— Послушай, котеночек, я не обязана отчитываться перед тобой, как и ты передо мной. Я не знаю, чем ты занималась с малышом Уолли. Мне нет никакого дела. Я привезла тебя сюда, чтобы ты славно провела вечер. Что ты сделала со своим временем, меня не…

— Мы с тобой должны были оставаться вместе, я полагала.

— Я не бралась нянчиться с тобой весь вечер, девочка. Иначе, поверь мне, я не просила бы тебя поехать.

Как безобразна сейчас эта толстуха в натянувшемся нижнем белье, с губами, приподнятыми в странной невеселой улыбке, подумала Марджори.

— Где ты была, Маша?

— Ты уверена, что хочешь узнать?

Марджори почувствовала некоторый страх при виде блестящего неподвижного взгляда Маши.

— Пожалуй, не надо, давай лучше вернемся в лагерь.

Она двинулась к двери, когда Маша схватила ее за локоть и повернула к себе.

— Нет уж, погоди минутку, деточка! — Девушка открыто насмехалась. — По-видимому, ты считаешь, что все это время я была в постели с Карлосом?

— Слушай, Маша, я не хочу…

— Лапуля, когда ты немножко подрастешь, то узнаешь, что на это не требуется много времени. Я была в постели с Карлосом, ладно, но только в последние полчаса или около того. Тоже приятное занятие. Это так ужасно? — Она вызывающе уставилась в ничего не выражающее лицо Марджори, и все-таки в ее лице было что-то печальное, что-то тоскливое. — Остальное время мы были на попойке в одном из служебных домиков. Я знаю, что это оскорбило бы твои нежные чувства, поэтому-то и не потащила тебя с собой. Теперь ясно? Никаких комментариев? Ладно, дорогуша, я скажу тебе еще одну вещь, и мы будем считать тему закрытой. Его жена — чудовище, понимаешь, психованная ведьма с белыми волосами. Он бы женился на мне во второй раз, если бы его жена умерла или в буйном припадке дала ему развод. Я несколько месяцев заливалась слезами, потому что старая карга не хотела его отпустить. А теперь, если хочешь знать, меня начинает это радовать. С Карлосом все в порядке, но я вовсе не уверена, что хочу выходить за него.

Марджори едва могла поднять глаза на свою подругу. Их разговор был похож на сон — Маша в нижнем белье в ярком свете чужой комнаты, дождь, стучащий по крыше, она сама в клэбберовской оранжевой блузке и зеленых штанах, ее глаза слипаются от желания спать, все тело дрожит.

— Маша, — сказала она, с трудом выговаривая слова, — я не так уж искушена в житейских делах, я знаю, но это неправильно, разве не так? Я хочу сказать, он женатый человек, и…