— Да, да! О Боже, мистер Фламм, я буду здесь.
Она вышла, спотыкаясь, из сырого здания на солнечный свет со сценарием под мышкой. Чувство нереальности было таким же сильным, как и в ночь смерти ее дяди, только этот сон был настолько сладким и прекрасным, насколько тот был ужасен. Она попыталась прочитать первую страницу сценария на ходу, но яркий солнечный свет, отражаясь от белой страницы, слепил ее. Она побежала в маленький магазин через дорогу, заказала там кофе и пирожное и начала читать пьесу. Страницы казались красными после слепящего солнца. Сначала было трудно сосредоточиться: это было так возбуждающе, держать в руках профессионально отпечатанный и переплетенный сценарий, с именами действующих лиц, напечатанными заглавными буквами (ДЖОН входит. Это молодой человек тридцати лет, одетый для тенниса. ОН подходит к зеркалу). Обложка сценария была из необычно грубой волнистой бумаги, ярко алая, прикрепленная к страницам медными скрепками. Пьеса называлась «Одолеть две пары».
В первых нескольких страницах не было никакого смысла. Марджори не могла привести свои мысли в порядок. Проглотив, не разжевывая, пирожное и выпив кофе, она продолжала читать. Она прочитала около сорока страниц, когда начала подозревать, что дело не только в ее волнении. Пьеса оказалась невероятно глупой халтурой. Диалоги такими надуманными, характеры смутными, действие бесцельным. Она заставила себя продолжать читать, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Чем больше она читала, тем хуже создавалось впечатление.
Спустя некоторое время она решила, что просто невозможно читать «Одолеть две пары». Это было труднее, чем читать юридический документ. Она перелистывала страницы, пока не дошла до сценического толкования: «Входит КЛАРИСА. Это красивая темноволосая девушка восемнадцати лет. АМАНДА и ТОНИ вскакивают с дивана, удивляясь ЕЕ появлению».
Клариса была такая же невыразительная, как и остальные герои. Ее речь была слабым шутливым подражанием манере школьного сленга десятилетней давности. В пьесе рассказывалось о двух молодых парах, соперничающих в турнире по бриджу, которые проходят через сложные постельные интриги, чтобы добраться до предложенных ставок. Клариса — младшая сестра одной из жен. Она приезжает из колледжа на выходные, разоблачает интриги, переигрывает всех лучших игроков в бридж. Это все, что могла понять Марджори в туманной путанице слов, названной «Одолеть две пары».
Разочарование было болезненным. Может, Гай Фламм превратился в тихого старого сумасшедшего? Однако она видела его имя в колонке театральных сплетен в «Таймс» совсем недавно. Может, он сам написал эту тарабарщину? Или ее мнение столь незначительно, столь искажено академическим идеализмом, что она не может оценить возможности коммерческого сценария? У нее было непреодолимое желание позвонить Ноэлю; он мог прочитать эту пьесу за полчаса и дать ей безошибочное суждение. Она подошла к телефонной будке, бросила монету и затем передумала. Ее горячим желанием было удивить его, ошеломить новостью, что у нее роль в пьесе на Бродвее. Она забрала монету, нашла номер Хантеровского колледжа и позвала мисс Кимбл.
Учительница музыки чуть с ума не сошла, когда Марджори сказала ей, что Фламм дал ей читать сценарий. Марджори прервала море поздравлений.
— Я бы хотела вас увидеть по этому поводу прямо сейчас, если можно. — Мисс Кимбл стала объяснять, запинаясь, что у нее масса работы, которую надо сделать, и наконец предложила Марджори приходить сразу же в любом случае; она отложит всю работу, даже если бы ее за это уволили.
Было странно приехать в колледж в половине двенадцатого утра. Мисс Кимбл обняла Марджори, поцеловала ее, высморкалась (глаза ее покраснели) и закрыла дверь. Она уставилась на сценарий с устрашающим ожиданием.
— Это — это он?
— Я хотела бы, чтобы вы его прочли. Необязательно весь. Одного акта будет достаточно, мисс Кимбл. Но сейчас…
— Конечно, обязательно, Марджори. Я к твоим услугам, дорогая. Я твоя помощница и поддержка, и горжусь этим. И называй меня Дора, ради Бога, все в театре так делают. — Ее пальцы прикоснулись к сценарию. Марджори с опаской протянула его ей. — «Одолеть две пары». Волнующее название. О Боже мой, правда, Гай милый? И он великолепен.
— Мисс… Дора, давайте я выйду или еще что-нибудь? Мне нужно услышать ваше мнение. Давайте я вернусь через час.
— Прекрасно. Прекрасно. Беги, дорогая. — Ее глаза сверкали. Мисс Кимбл была уже поглощена пьесой.
Когда Марджори вернулась, выкурив так много сигарет и выпив так много кофе в магазине, что уже дрожала, она нашла мисс Кимбл менее взволнованной.
— Садись, дорогая, — сказала учительница, поджав губы и разглаживая свою коричневую твидовую юбку. Сценарий лежал закрытый на ее столе.
— Как много вы прочли, Дора?
— Я закончила его.
— Что вы думаете?
— Ну, у него есть определенные возможности.
— Правда? Это ваше честное мнение?
— Марджори, Гай Фламм очень умный человек. Он с театром работает очень давно. Если ему нравится сценарий, значит, в этом что-то есть.
— Но вам понравилось?
— Ну, откровенно говоря, он немного странный при первом чтении, и, конечно, я только просмотрела его.
— Дора, разве это не абсолютная и безнадежная чепуха?
Учительница музыки выглядела оскорбленной.
— Марджори, первая вещь, которую ты должна будешь усвоить в театре, не делать поспешных суждений. Это коммерческая комедия. Такие пьесы очень часто полны скрытого значения. Вспомни «Ирландскую розу» Эби. Ты не понимаешь их, и я не понимаю, а Гай Фламм видит. Скажи мне, он еще помнит меня вообще?
— О да! Отзывался очень хорошо о вас.
Учительница музыки вспыхнула и потянулась за очками на столе.
— Мы хорошо провели время этим летом, когда ставили «Время цвести». Да. Какую роль он предлагает тебе?
— Кларисы.
— Да? Это лучшая роль.
— Я никакого смысла не могу в ней найти. Это просто слова. В ней нет никакого характера. Она не говорит, как реальный человек. Она просто результат какого-то глупого печатания на машинке в течение некоторого времени. Извините, Дора, но такое впечатление она на меня производит.
Мисс Кимбл надела очки и с ними вместе стала строгой и авторитетной классной дамой.
— Я думаю, у тебя отсутствует чувство пропорции, может, совсем немножко, Марджори. А что ты ожидала? Прошел всего один день, как ты окончила колледж. Ты думала, что театральная гильдия тебе предложит роль Джульетты или Кандиды?
— Нет, но…
— Гай Фламм предлагает тебе возможность играть. Выйти на сцену Бродвея, ради Бога! Ты должна встать на колени, чтобы отблагодарить его. И передо мной, хотя это не имеет никакого значения. Если бы он дал тебе просто пройтись, просто две строки в роли служанки в ужасной пьесе…
— Дора, я очень благодарна вам, это не то, чтобы…
— Тебе подвалила самая фантастическая удача, о какой я когда-либо слышала. Хватайся за нее, дурочка. Ты призвана быть актрисой. Сделай что-нибудь из Кларисы, даже если она просто много слов, напечатанных на машинке. Выходи на сцену.
Марджори взяла со стола сценарий.
— Ну, вы определенно вернули меня к жизни.
Мисс Кимбл подбежала к ней, крепко обнимая и распространяя аромат хвойного мыла.
— Марджори, нет. Не принимай это так близко к сердцу или, наоборот, принимай. Это была просто ободряющая беседа, но я имела это в виду. Дорогая, это шанс, разве ты не видишь, это твоя звезда.
Марджори пошла домой и читала рукопись пьесы весь день и весь вечер. Она выключила светильник в полночь и беспокойно металась во сне, а в ее мозгу крутились разрозненные бесцветные строки роли Кларисы.
Толстая секретарша Фламма, все так же попивавшая кофе и жевавшая сдобную булочку, поздоровалась с Марджори на следующее утро с удивительно приятной улыбочкой, и сразу предложила ей войти в кабинет.
На столе перед Фламмом лежала другая красная папка с рукописью. Он все так же тер глаз, который выглядел еще хуже. На этот раз на нем были голубая рубашка в клеточку, голубой галстук-бабочка и голубой пиджак спортивного покроя.
— Ни слова, — сказал он, когда Марджори хотела поздороваться. — Снимите пальто. Забудьте о том, что на свете когда-то жила Марджори Моргенштерн. Вы — Клариса Тэлли. — Она села на стул, сжимая рукопись. — Один вопрос: вам понятна пьеса?