Брячеслав Галимов - Мария Стюарт, соперница Елизаветы

Сэр Эмиас не забыл подойти к Роланду, красотой которого не переставал любоваться. Раньше жеребец при приближении сэра Эмиаса прял ушами, всхрапывал и даже пытался укусить его, однако теперь явно начал привыкать. Сэр Эмиас дал ему охапку подвяленного клевера с люцерной и сеном – любимое лакомство Роланда, – и он взял угощение, более того, позволил погладить себя по морде. Сэр Эмиас был доволен, – он надеялся, что ему удастся приручить коня.

Выйдя из конюшни, сэр Эмиас уселся на скамью и, опёршись на свою длинную шпагу, задремал. Дремота его была спокойной и сладостной, но вдруг её прервал голос Кристофера:

– Сэр Эмиас! Сэр Эмиас! Да проснитесь же, ради бога! Сэр Эмиас, у меня важное дело!

Старик открыл глаза, тяжко вздохнул и спросил:

– Ну, что у вас случилось?

– Я разговаривал с королевой Марией, она дала мне поручение, которое я должен выполнить в Лондоне, – возбуждённо сказал Кристофер.

– Значит, всё-таки, решилась, – пробурчал сэр Эмиас. – Какого же рода это поручение?

– Я должен передать флягу с вином некоему сэру Энтони.

– Флягу с вином? Что это – тайный знак или во фляге есть двойное дно?

– Сэр Френсис разберётся.

– Он разберётся, – сэр Эмиас пожевал губами. – Вы хорошо ему служите; такой агент, как вы, находка для него. Где он вас подобрал?

– Подобрал? Я сам предложил ему свои услуги! – возмутился Кристофер. – Разве я валяющаяся на дороге монета, чтобы меня подобрали? Выбирайте выражения, милорд.

– Я солдат, моя шпага работает лучше, чем мой язык, – отвечал сэр Эмиас.

– Но вы сейчас не в бою.

– Это верно. А жаль…

– Я сам предложил сэру Френсису свои услуги, – продолжил Кристофер, решив не обращать внимания на ворчание старика. – Да, я сам предложил, потому что люблю риск, опасные ситуации и быстрые решения. Мне доводилось бывать в таких положениях, милорд, что другой на моём месте пропал бы, а я, как видите, жив и здоров. Опасность так приятна, какой восторг быть на краю гибели – и уцелеть! Если бы мы были вечными, если бы знали, что смерть не угрожает нам ежеминутно, какой пресной была бы наша жизнь. Именно смерть вносит в неё остроту, заставляет чувствовать, как прекрасно наше существование, а без смерти оно было бы никаким. Кто любит жизнь, тот не боится смерти, но играет с ней – это самая захватывающая игра на свете! В этом есть что-то поэтическое, недаром все поэты склонны к такой игре. Творческое вдохновение должно питаться запредельными ощущениями.

– Вы, должно быть, выросли в благополучной семье, – лениво проговорил сэр Эмиас. – Я давно заметил, что юноши из благополучных семей охочи до приключений. Остроты не хватает, вы сказали? Наверное, вы правы. Но, убей меня Бог, я не пойму, какую остроту вы нашли в нынешнем эпизоде вашей службы. Перехитрить находящуюся под стражей, лишенную власти королеву и соблазнить её фрейлину, наивную девушку, – это, по-вашему, опасное приключение?

– Нет, конечно. Это просто проба сил и продвижение вверх по карьерной лестнице, – ответил Кристофер, по-прежнему не обращая внимания на иронию сэра Эмиаса. – Что поделаешь, женщины постоянно встречаются на нашем пути. Бывает, что от них многое зависит, бывает, что они многое знают, – надо уметь находить ключ к женскому сердцу. Как говорит сэр Френсис, агент, не умеющий расположить к себе женщину, – не агент. А насчёт крошки Бесс я вам так скажу: она хотела любви и она её получила. Полагаю, что теперь её будет, что вспомнить, – так же как и я буду вспоминать наши встречи с удовольствием.

– Полагаю, она удивилась бы, что так много значила для вас, – флегматично заметил сэр Эмиас.

– Вернёмся к делу, милорд, – Кристофер начал терять терпение. – Итак, я должен ехать в Лондон.

– Поезжайте, я вас не держу.

– А вы обязаны строго соблюдать полученные инструкции.

– Благодарю за напоминание.

– А если в Лондоне решат, что королева Мария слишком опасна, то вы и тут должны исполнить инструкцию…

Сэр Эмиас встрепенулся, распрямился и метнул молниеносный взгляд на Кристофера.

– Вам это велел передать сэр Френсис?

– Не только он.

– Стало быть, мне следует рассматривать это как приказ?

– Некоторые приказы не пишутся на бумаге.

– Ну уж, нет! – решительно сказал сэр Эмиас. – Я не хочу быть козлом отпущения; я прожил долгую жизнь и знаю, что высоким властям ничего не стоит взвалить вину на маленького человека, – тем более трудно бывает дождаться от них благодарности. А мои потомки, как быть с ними? Я вовсе не желаю, чтобы мои внуки стыдились имени своего деда. Вы предлагаете мне позорное задание, которое обесчестит не только меня, но и весь мой род. К тому же, вы забываете, что я скоро предстану перед высшей властью, перед высшим судьёй. У меня много грехов и я не стану прибавлять к ним ещё один, – быть может, тяжелейший.

– Сэр Эмиас! Ваш отказ может поставить вас в неприятное положение, – произнёс Кристофер с угрозой в голосе. – Подумайте о спокойной старости, которую вы заслужили.

– Эх, молодой человек! Спокойную старость я, действительно, заслужил, – не дрогнул сэр Эмиас. – Ни вы, ни сэр Френсис, ни даже её величество королева Елизавета, – если она замешана в этом деле, – ни в силах что-либо изменить. Я закончу свои дни в домике под большими вязами, у тихой речки, журчащей под пригорком. Дом давно построен, моя жена нянчит там наших внуков и дожидается, когда я присоединюсь к ней. Лишить меня спокойной старости нельзя, если я не совершу какого-нибудь преступления, – а я его не совершу, будьте уверены. За невыполнение устного распоряжения меня можно отправить в отставку, не дать выходного пособия, причинить мне прочие мелкие неприятности, – что же, мой домик и тогда останется при мне. Я согласен уйти в отставку.

– Вопрос о вашей отставке не стоит, да и не мне это решать, – сказал Кристофер. – Но что мне передать в Лондоне?

Сэр Эмиас достал из сумки на поясе пузырёк с чернилами, бумагу и перо:

– Подождите немного. Я сам напишу в Лондон. Слушайте, – от вас у меня нет секретов, мой молодой друг: «Сердце мое преисполнено горечи, ибо, к великому моему сокрушению, я увидел день, когда мне предлагают свершить деяние, противное Богу и закону. Моя служба и жизнь в руках её величества, и я готов завтра же от них отказаться, если на то будет её воля, – но сохрани меня Бог пасть так низко, чтобы покрыть несмываемым позором весь мой род, согласившись пролить кровь без благословения закона и официального приказа. Надеюсь, мой всеподданнейший ответ будет принят с пониманием». Отдайте это в Лондоне кому следует, а от себя можете добавить всё что вам угодно. Прощайте, сэр Кристофер.

– До свидания, сэр Эмиас, – возразил он. – Мы скоро свидимся.

– Не думаю. Ваша служба здесь окончена, моя тоже подходит к концу. Эй, люди, оседлайте коня для молодого джентльмена; сэр Кристофер торопится.

По утрам в королевском парке копошились садовники, заканчивая последние летние работы и готовясь к осени. В этот ранний час обычно никто не мешал им, поэтому они с удивлением смотрели на молодую, хорошо одетую девушку, быстро идущую по аллеям. Некоторые узнавали в ней любимую фрейлину королевы и шептались, что у юной леди любовное приключение с одним из джентльменов, бывающих во дворце; некоторые даже видели, как влюблённые встречались у грота, построенного при недавней перепланировке парка.

Джейн действительно спешила на свидание с Энтони; она боялась, что придёт слишком рано, но он уже ждал её.

Она облегчённо вздохнула и на миг прижалась к его груди.

– У меня мало времени, скоро начнётся утренний туалет королевы, – сказала Джейн. – Не лучше ли нам переменить место встреч? Во дворце есть удобные комнаты поблизости от покоев её величества, где можно посидеть в тепле и уюте. На улице становится холодно, идёт осень.

– Скоро всё переменится, – ответил он, целуя ей руки. – Наступают последние дни.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Джейн.

– Что? То же, что и вы – осень на пороге, – беспечно проговорил Энтони. – Вы любите осень, моя дорогая?

– Я больше люблю лето.

– А я люблю осень. Какая необыкновенная пора – какие краски, какие запахи; как легко дышится и как хорошо думается! Осень пышнее лета, даже пышнее весны, но важнее всего, что это время итогов и время новых свершений; осень – самое волшебное время года.

– И это все перемены, на которые вы надеетесь?