Когда Кит бросил на зятя острый взгляд, тот продолжил:
— Ты считаешь брак каким-то наказанием и точно так же, если не хуже, думаешь о своей сестре. Но я люблю Беллу. Со всеми ее недостатками. — Фредди присел с ним рядом. — Твоя проблема в том, что, кроме себя самого, тебе никто не интересен.
— Ну все, завязывай!
На плечо Кита легла теплая рука. Фредди покачал головой.
— Я не сомневаюсь в том, что по-своему ты любишь и меня, и Беллу. Но на первом месте у тебя всегда стоит одна персона — ты сам, Дэниел. Когда ты в последний раз делал что-то не в угоду себе, а ради другого человека?
Не далее как в прошлом году, когда он приезжал в Окфилд-мэнор, чтобы провести зиму с семьей. А ведь он мог придумать чертову прорву занятий поинтереснее, чем полтора месяца торчать в деревне вместе с Беллой и Фредди. Но Белле всегда приходилось тяжко в праздники. Они слишком напоминали ей о смерти их родителей.
— Черт подери, Фредерик, перестал бы ты лезь в мои дела.
— Перестану — как только ты их уладишь.
* * *
Вайолет окинула взглядом янтарно-аметистовое небо. Вечерело. Деревья по обочинам дороги покрылись инеем, а землю накрыло толстым слоем снега. Хорошо бы вернуться домой до того, как снова начнется метель.
— Можешь ехать быстрее? — спросила она возницу.
— Опасно, миледи. Дорога-то скользкая.
Она закусила губу. Хинкли не виноват, что она задержалась на ферме Крофтов допоздна, но у нее не было никакого желания оказаться посреди метели.
Обхватив себя за плечи, Вайолет поежилась от холода. Наклонилась поправить ротонду, как вдруг двуколка резко остановилась, и ее бросило вперед.
Подняв голову, она увидела на дороге человека, лицо которого было затенено полями цилиндра. Одежда на нем была добротная, но обтрепавшаяся по краям и явно с чужого плеча.
— Дамочка, ежели хотите проехать, уплатите пошлину.
Несмотря на вежливую речь, он не был благородным разбойником из сказок. Она разглядела гнилые зубы и нечистое, обветренное лицо.
— Пропустите нас, сэр. Вы не имеете права вымогать у нас деньги, и платить вам я не намерена.
— Не глупите, дамочка. — Он коротко свистнул. Из-за деревьев вышел второй человек. Приблизившись к экипажу, этот второй схватил Хинкли за пальто и стащил его на землю, а после приставил к горлу ее возницы нож.
Хинкли было всего двадцать три, но для своего возраста он был достаточно сильным малым. Если она отвлечет разбойников, может, у него получится вырваться на свободу? Словно прочитав ее мысли, Хинкли выразительно посмотрел на нее и покрутил головой. Ржавое лезвие ножа, наверное, затупилось, поскольку она не заметила крови, когда он шевельнулся.
Она повернулась к первому бандиту. Тот ухмылялся.
— Ну, так что? Нам много не надо. Пять гиней — и проезжайте с миром.
Если Хинкли не страшно, то и она не станет бояться. Они бандиты, не имеющие понятия о чести. Даже если им заплатить, нет никакой гарантии, что потом их отпустят. Двадцать лет назад ее дед чуть не погиб во время стычки с ворами на глухой дороге — причем уже после того, как он отдал им свой кошелек.
Нужно отвлечь их. Выгадать время на то, чтобы придумать какой-нибудь выход.
— Пять гиней! Вы, наверное, не в ладах с головой, если думаете, что я расстанусь с такой суммой.
Абсурд. Пять гиней — это полугодовое жалование судомойки. Кем надо быть, чтобы запросить так много? Они или пьяны, или в конец отчаялись. Но обнищавший человек не потребовал бы столь непомерную сумму. Попроси они пять шиллингов, Вайолет, может, и уступила бы. Эти двое были людьми наихудшего сорта, и ее опасение, что нескольких монет им не хватит, чтобы уйти, только укрепилось.
Она вздернула подбородок и напустила на себя безразличный вид.
— Возьмите по два шиллинга и убирайтесь.
Бандит навел на нее пистолет. О, Боже. И что теперь делать? Надо было не испытывать судьбу, а заплатить и надеяться, что они удовлетворятся пятью гинеями и отправятся восвояси. Вот только что помешает этим негодяям убить их обоих и сбежать с ее кошельком и ее экипажем?
Прогремел выстрел. Вор выронил пистолет и, схватившись за грудь, упал. Вайолет оглянулась и разглядела вдалеке какого-то всадника. Как он умудрился не промазать с расстояния нескольких десятков ярдов, она не представляла.
Второй разбойник вскочил на одну из лошадей, подхватил поводья и погнал двуколку вперед, но при этом неуклюжем маневре обронил нож. Вайолет отбросило назад на сиденье. Что, если попробовать дотянуться до него и стукнуть по голове? Вдруг получится вытолкнуть его из седла. «Ни черта у меня не получится». И все же она встала с намерением сделать хоть что-то, чтобы дать своему спасителю возможность приблизиться.
Копыта лошадей оглушительно звенели по льду, экипаж мотало из стороны в сторону — настолько быстро они неслись. Вайолет оглянулась. Джентльмен перетряхивал свой ранец, разыскивая, очевидно, картечь и порох. Нужно как-то отвлечь внимание вора, пока ее спаситель перезаряжает пистолет.
— А ну, остановись и отпусти меня, иначе тебя пристрелят, как твоего дружка! — крикнула она.
— Если он пальнет, то вернее всего попадет в вас, дамочка. Так что попридержу-ка я вас поближе.
Вор развернулся в седле. От него несло мокрой псиной, свалявшиеся соломенные пряди завешивали лицо. Поймав Вайолет за руку, он притянул ее к себе, а после бросил взгляд на ее грудь и ухмыльнулся. Ее пробрала дрожь. Дыхание его было таким же отвратительным, как вонь от грязной одежды, редкие зубы во рту были желтовато-коричневыми. Она уловила запах перегара. Дурной знак.
— С такой, как вы, я был бы не прочь покувыркаться даже за деньги. Не рыпайтесь, и никто не пострадает — ни вы, ни ваш приятель.
У нее не было ни малейшего намерения позволять этому гнусному типу собой воспользоваться. Оглянувшись, она поискала взглядом что-нибудь, что могло сойти за оружие. Ее ридикюль не выглядел многообещающе, да и внутри не лежало ничего тяжелого. Как же она жалела о том, что решила не покупать новый дорожный пистолет взамен сломанного, у которого стал заедать курок. Бандиты не появлялись в этих краях три года, и она попросту не видела необходимости иметь при себе оружие.
И вот теперь ей угрожает опасность, а единственное, чем можно защититься — пустая корзинка, в которой она отвозила продукты фермерам. Не лучшее оружие, зато удобное.
Она ударила вора корзинкой. Он выпустил ее и закрылся одной рукой, но второй по-прежнему удерживал поводья. Не дожидаясь, пока он опомнится, она врезала ему снова и на сей раз попала по лицу.
Бандит сорвал с нее капор и цепко схватил за пучок волос на затылке. Она извивалась, пытаясь до него дотянуться, но в результате корзинка оторвалась от ручки, и она осталась с бесполезным куском деревяшки в руке.
Разве что можно ткнуть его в глаз. Суровые времена — суровые меры. Она пырнула негодяя в лицо, но он успел уклониться. Деревяшка процарапала ему щеку.
Тыльной стороной ладони вор ударил ее наотмашь. У нее помутнело в глазах.
— Вот дерьмо! Какого лешего он так быстро нагнал нас?
Краем глаза она увидела, что джентльмен скачет рядом и целится заряженным пистолетом. Чертова штуковина годилась всего на один выстрел. Если он промахнется, беды не миновать.
Вайолет попыталась вывернуться, но вор поймал ее за концы шарфа и вернул на место, удерживая между собой и мужчиной на лошади. Кашляя, она замахала руками, ища опору, чтобы не вывалиться из двуколки. Наконец, ее пальцы нащупали щиток экипажа. Вцепившись в него, она изловчилась и пнула вора по голени.
— Сучка!
Он выронил поводья и дернул за шарф, перекрывая ей доступ воздуха.
— Отпусти леди, или я продырявлю тебе лицо.
Звучание бархатистого, чуть вибрирующего голоса обволакивало точно мед, густой и теплый. Такой голос было бы приятно услышать очень близко, низким шепотом.
Какое лицо может быть у обладателя такого голоса? Доведется ли ей увидеть его или это случится в последние мгновения перед смертью?