Грохнул взрыв. Анжелика упала на землю, закрыв голову руками. А когда подняла ее, то увидела, что Бурцев встает с земли, пошатываясь и все еще держа в руках тело француза с оторванной головой.
Князь Багратион, видя, как развиваются события, приказал санитарам, уносившим его в госпиталь, опустить его у одного из орудий и продолжал руководить сражением, не давая даже перевязать рану. От сильной потери крови ему становилось все хуже.
– Петр Иванович, надо срочно в госпиталь, – уговаривал князя начальник его штаба Сен-При. – Вы рискуете жизнью…
– Мое дело в том и состоит, – спокойно отвечал ему князь, – чтобы рисковать жизнью ради России. – Но он и сам чувствовал, что сознание скоро покинет его, и потому приказал Сен-При: – Пошлите кого-нибудь к Милорадовичу, пусть примет командование на себя. Скажите: держаться любой ценой! Любой! – повторил он строго, сосредоточенно. – До полной гибели…
– Я поеду! – вызвался раненый Бурцев, вытирая о колени руки, замаранные кровью француза. На светлых лосинах гусара отпечатались багровые полосы.
– Бурцев – со мной в госпиталь! – резко ответил Багратион.
– Так я могу еще, ваша светлость…
– Со мной в госпиталь! – повторил тот. – И еще, голубчик, – придержал Багратион графа Сен-При, подзывающего к себе драгунского офицера, намереваясь послать его к Милорадовичу, – Михайле Ларионовичу скажите, ранен я, пусть назначит Милорадовича…
Юный князь Потемкин, который только что пришел в себя, сидел на земле, тряся головой, – его тонкая, еще детская рука сжимала как могла крепко эфес Таврической сабли.
– Ваша светлость, как вы? – спросил, присев перед ним на колени, Бурцев.
– Хорошо. Только голова болит немного, – признался мальчик и сразу спросил: – А Алексей Александрович? Он жив?
– Жив, жив, – успокоил его Бурцев.
– А французы? Отбили их мы?
– Отбили… – махнул рукой гусар. – Покатились они до Парижа. – Он засмеялся. – Вы сами сможете идти, ваша светлость? В госпиталь к матушке вашей отправимся сейчас…
– Я не поеду в госпиталь! – воспротивился Саша, вскочив на ноги, и тут же закачался. У него закружилась голова. – Я останусь с солдатами, – настырно твердил он…
– К матушке, к матушке! Я приказываю, – послышался голос Багратиона. – Подойдите сюда, Александр. Будете сопровождать…
Потемкин нехотя подчинился.
Тем временем ополченцы склонились над графом Анненковым. Перевернувшись, Алексей лежал на груди без сознания – пока звали ополченцев и отбивались от атаки французов, он пришел в себя и попытался встать. С правой стороны живота по траве расходилось большое пятно крови. Ротмистр едва заметно дышал, в дыхание его прорывался хрип…
Мужики взяли офицера за плечи и ноги.
– Осторожнее, осторожнее, – просила их Анжелика, поддерживая голову Алексея.
Ротмистр застонал. Испугавшись, мужики бросили его наземь.
– Да вы что! – накинулась на них маркиза. – Мало того, что он ранен. Вы его разобьете еще!
В этот момент один из санитаров, которые несли князя Багратиона, обернулся и признал ротмистра:
– Алексей Александрович! – воскликнул он, позвал себе помощника и подбежал к Анненкову. – Давыдовский я, Никифор, помните? – спросил он у Анжелики.
Маркиза речи его русской не поняла, но по лицу узнала мужика, который разговаривал с Денисом Давыдовым при въезде в Бородино. Она радостно улыбнулась.
– Сейчас, сейчас, Алексей Александрович. – Никифор в одиночку поднял Анненкова с земли и уложил на носилки. – Чего мнешься?! – прикрикнул на долговязого «пленителя» Анжелики. – Помогай мне!
Тот быстро прихватил носилки сзади.
– Подлаживайся под меня, – командовал Никифор. – Теперича понесли.
Анжелика старалась идти рядом с ними, поправляя голову ротмистра, которая все время скатывалась набок. Алексей на несколько мгновений открыл глаза, взглянул на Анжелику и снова опустил веки. Кто-то ткнулся маркизе в спину. Анжелика обернулась и увидела свою кобылку. Перепуганная Звезда вернулась и теперь неотступно следовала за хозяйкой. Анжелика взяла ее за повод.
Раненые поступали в госпиталь великой княгини Екатерины Павловны сплошным потоком. Даже князю Багратиону невозможно было бы протиснуться через фуры с ранеными, забившие единственный мост через ручей Стонец, да командующий и не велел торопиться вперед всех. Некоторые просто ползли кто на четвереньках, кто и вовсе по-пластунски со стоном и криками, и это особенно поразило французскую маркизу. Создавалось впечатление, что едва ли не пол-армии скопилось вокруг госпитальных палаток. Вся трава, вся земля вокруг них пропитались кровью.
Выйдя из операционной палатки и увидев своего сына, измаранного в крови, княгиня Лиз едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть… Усталое лицо ее, с воспаленными от бессонных ночей глазами, посерело. Она молча смотрела на Александра, ожидая, верно, что он вот-вот упадет замертво.
– Матушка, матушка, – юный князь Потемкин подбежал к княгине и, обняв, прижался лбом к ее груди. – Мы не пустили французов на флеши, матушка! Мы отбились. Я вел атаку. Граф Алексей Александрович спас мне жизнь…
– Мальчик мой, герой мой… – Тонкие руки Лиз с бледными дрожащими пальцами гладили плечи сына, взгляд повлажневших глаз устремился на носилки, она, вздрогнув, рванулась вперед, но остановила себя.
– Он жив, он только ранен, – успокоил ее Александр, имея в виду графа Анненкова.
– Лиз, князь Петр Иванович здесь, – отвлекла княгиню Анна Орлова. – Заносите, заносите срочно в палатку, – скомандовала она санитарам, которые несли командующего.
Но глядя на длинную солдатскую очередь, Багратион приказал остановиться.
– Я подожду, – решил он…
– Куды ж ждать, ваша светлость, – заговорили вокруг. – Мы тебя сами занесем к медикусам, коли мужики не понесут. Мы ж без тебя – куды ж? Нашего-то брата, солдата, по Руси всегда сыщется. А тебя мы побережем…
– Спасибо, спасибо, братцы, – растрогался Багратион.
– Нечего говорить долго, – торопилась княгиня Орлова. – Заносите скорее. И графа Анненкова тоже… Бурцев! Бурцев где? – воскликнула она.
– Да я вернусь, пожалуй, – откликнулся гусар, садясь на коня. – Заживет как на собаке. Эка чепуха!
– Бурцев, немедленно на перевязку! – Анна почти силком стащила его с седла.
Положив Багратиона на операционный стол, доктора вспороли ему сапог. Лиз подошла сзади и опустила руки на золотые генеральские эполеты князя. Голова ее все время поворачивалась к соседнему столу, где находился граф Анненков. Там фельдшер с засученными рукавами снимал с графа окровавленный доломан, а маркиза Анжелика помогала ему.
Расстегнув пуговицы мундира, Багратион достал пачку писем, которые хранил при себе на груди, и протянул их Лиз.
– Вот возьми, Лизавета Григорьевна, – проговорил он, переведя на нее взгляд черных горячих глаз, в которых мужество превозмогало страдание. – Юнцом стоял я в карауле в Яссах, когда батюшка твой, Григорий Александрович, заметил меня и наградил крестом со своей груди за штурм Измаила. С тех пор много воды утекло, но преданность мою и он, и ты много раз испытывали. Ты знаешь, что никого у меня на свете нет, Лиз, – один как перст, средь солдат всю жизнь. Но, если что случится со мной, я не хочу, чтобы имя единственной женщины… Ты понимаешь, о ком я говорю… Я не хочу, чтобы имя ее стало достоянием сплетен. Вот письма ее ко мне, я всегда носил их под сердцем. Если я умру, – сожги их, Лиз.
Он протянул Потемкиной письма великой княгини Екатерины Павловны, которую любил много лет. Княгиня взяла их, стараясь унять волнение.
– Я знала всегда, что ты – настоящий мужчина, Петр Иваныч, – вздохнула она. – Но я верю, что рана твоя не смертельна. Ты встанешь на ноги, обязательно, и еще поведешь нашу армию к победе… Письма я пока возьму, у меня они будут сохраннее. Потом верну. И никому не покажу, не сомневайся.
– Спасибо, Лиз, – князь Багратион с благодарностью сжал ее руку.
Она наклонилась вперед – слезинка, скатившись по щеке, упала на лицо командующего.
– Не плачь, Лиз, не плачь, – проговорил он, и голос неустрашимого Багратиона дрогнул. – Я запрещаю тебе, я – русский генерал…
– Жить будешь, батюшка, – сказал доктор, осмотрев рану. – Только поберечься надобно…
Услышав его вердикт, Багратион улыбнулся и сразу же попросил:
– Пошли кого-нибудь, Лиз, пусть узнают, как там, на левом фланге, держатся ли?
Вызвался Бурцев, его уж перевязали.